Ребята переглянулись. Им было уже не до смеха.
– Рюкзаки в руки и следуем за мной, к машине! – четкими шагами, вышагивая по раскаленному бетону первым двинулся капитан.
– А до города далеко, товарищ капитан? – осмелился спросить Лазуткин, – Хочется Ташкент посмотреть…
Командир окинул Пашку взглядом психиатра со стажем.
– Вы, что сюда на экскурсию приехали? В кузов быстро! – скомандовал он.
– Не, пацаны, это точно не Ташкент…, – вздохнул Павел, когда они отъехали от территории аэродрома. Мелькающие скудные пейзажи вдоль дороги, выглядели удручающе.
Артем толкнул его, и кивнул на стоящий указатель.
– Забудь, уже про свой Ташкент, Орленок…
Солнце пекло нещадно. Приютившись в тени высокого забора, новобранцы ожидали своего капитана.
– Жарища. Наверное, под пятьдесят… Прямо ад какой-то, а не учебка.
– Ад, похоже впереди нас ждет…, – сплюнул в сторону Приставало, – Командир нам еще тот достался…
– Это точно. Во, глядите, – Пианист, вытянув шею, продемонстрировал свой не на шутку обгоревший нос, – Хотел картошкой его намазать, у меня так бабка при ожогах делала, так капитан, чтоб ему там икалось, заметил и вместо сочувствия, наорал, сказал, что догола разденет, и заставит по плацу бегать.
Поднялся гогот.
– Шляпу-то, зачем снял? – посмотрел на облупившийся нос паренька хохочущий Артем.
– Да, достала она меня, – помял в пальцах головной убор горемыка, – Сползает постоянно. Размер, наверное, не мой…
– Просто, у тебя голова не под службу заточена! Ты, как, вообще, в армию-то, попал? – искренне удивился Москвич, – Тебе же свой инструмент, – указал он глазами на длинные пальцы Пианиста, – Беречь надо.
– Как, как…, – вздохнул Илья, – Я уже в музыкальное, в область, документы подать собирался, чтоб обучение продолжить, а тут восемнадцать стукнуло, белый голубь из военкомата прилетел и…, – он все-таки надвинул панаму на затылок, – Прощай любимый город!
– А сюда-то как попал? Какой из тебя десантник, тебя соплей пришибить можно…, – с издевкой глянул на него Валерка.
– Главное – не тело, а дух! – тряхнул головой Пианист, – защитного цвета панама сползла ему на обгоревший нос.
Очередной приступ смеха содрогнул горячий воздух.
– А если честно, пацаны, – признался Илья, – Стыдно отказаться было… Мой дед в Белоруссии в братской могиле лежит…, – веселье оборвалось, и парни посерьёзнели.
– А, я всегда о десантуре мечтал, – неоднозначно сказал Иван, – Но, не думал, честно, что в интернациональных войсках служить придется…
– Радуйся. Сбылась мечта идиота! – ухмыльнулся Валерка и стукнул Ваньку в грудь.
– На гражданке многие считают, куда угодно, хоть в стройбат, только не в Афган, – сказал посерьезневший Артем.
– А по мне, так без разницы, – начал бахвалиться Змей, – Где свой долг отдавать…
– Как говорится: «Служба – не жена, выбирать не приходиться», – почесал свой облезающий нос Илья, – Но если, было бы, возможно, я в военный ансамбль пошел…
Ребята снова засмеялись.
– Ты думал, тебе здесь рояль выдадут, – глядя на сникшего паренька, пошутил Вадим.
– Ну, есть же военные оркестры… Я себя так и представлял, в парадной форме, за пианино, окруженный восторженными взглядами девчонок, – мечтательно произнес паренек.
– Ну, ты даешь! Шляпа на глаза съехала, а ему парадную форму подавай и девчонок!
Новобранцы от души рассмеялись в очередной раз.
– Одна то хоть есть?
– Будет! – уверенно произнес Илья. – Я вот, как из армии вернусь, симфонию допишу…
– Чего-чего? – переспросили недоверчиво товарищи.
Змей покрутил пальцем у виска.
Не обращая внимания на ухмылки сослуживцев, Илья повторил по слогам:
– Сим-фо-нию.… Видите, листик падает…
Ребята с недоумением посмотрел на него.
– Ну, и что?
– Сейчас, он падает медленно. Та-та-та…, – напел не спеша паренек, – А, вот, ветерок ускорил его полет. Та-та-та…, – сменил темп Илья.
– Да, Пианист, – обреченно произнес Приставало, – С твоей головой точно что-то не так, – и товарищи опять захохотали, – Я, конечно, слышал, что все музыканты чокнутые. Не знаю, какой уж из тебя там музыкант, но, то, что ты не от мира сего – это точно.
Сурово прозвучавший голос командира возвратил в действительность.
Ванька встал первым.
– Подъем, пацаны, а, то нам капитан такую симфонию устроит, с аккомпанементами…
– Становись! Равняйсь! Смирно! На первый, второй, рассчитайсь!
– Первый, второй…, – загорланило отделение.
Неожиданно налаженный ритм сбился.
– Третий! – старательно выкрикнул чей-то голос.
– Отставить! – сурово глянул командир в сторону кричащего. Впившись кровожадным взглядом в солдата, он медленно, со свистящей хрипотцой, повторил:
– На первый, второй…
Началось все сначала.
– Первый…, – прокричал Орленок, и скосил глаза на Илью.
Пианист изо всех сил старался сосредоточиться. Звуки, постоянно мельтешащие в его голове, на время исчезли, но заменившее их волнение, сковало разум парня, и он по инерции, снова, выкрикнул:
– Тре……
Злосчастное «третий», прозвучавшее на этот раз, зависло на полуслове, как раскачивающаяся капля на кране.
– Идиот! – послышался в строю шепот.
– Фамилия?! – заревел вне себя капитан. Его выбритое с синевой лицо побагровело.
– Рядовой Подгорный! – было заметно, как у последнего задрожали колени.
– Выйти из строя!
Илью парализовало. Вместо того чтобы выполнять приказ он застыл на месте. Пашка ткнул его кулаком в бедро, и только, после этого парень сделал несколько неуверенных шагов вперед.
– Это что за кисейная барышня, вышла на прогулку?! – возмутился еще больше командир.
В строю послышались смешки.
– Отставить смех! Проблемы, со слухом или с головой, сынок? – вплотную подошел капитан к Илье.
Тот, затаив дыхание, боялся пошевелиться. Он стоял навытяжку, едва заметно, пошатываясь от напряжения, как высоковольтный провод. Головной убор, по-привычке, сполз ему на глаза.
– Отвечать! – прозвенело над самым ухом Пианиста.
Подбородок у парня задергался.
– Никак нет, товарищ капитиан! – трясущимися губами выдавил из себя новоиспеченный солдатик.
– Подгорный, вы, вообще, отдаете себе отчет, где находитесь? – окинул его жалкое существо своим прожженным солнцем и испытаниями, взглядом командир, – Это вам не кружок по интересам, – проревел он, обращаясь уже ко всем, – А десантно-штурмовая бригада особого назначения! Через три месяца Родина вам свои границы доверит! Встать в строй! – крикнул Подгорному капитан, и солдат, мысленно перекрестившись, вернулся на место.
– Зарубите себе на носу, – всматриваясь в напряженные, еще необтесанные службой, лица ребят, проревел снова военный, – Десантник – это гордость советской армии! Вам выпала честь носить голубые пагоны. И вы должны ее заслужить потом и кровью, прежде чем они лягут на ваши плечи! Понятно?!
– Так точно! – во все глотки заорали новобранцы.
– Ничего вам не понятно…, – чуть остудил свой пыл командир, – Понятно станет, когда по ту сторону окажитесь, – махнул он рукой в направлении границы. Служба в ДРА – это вам не к сердобольной тете в гости съездить! От вас потребуется предельная собранность и неусыпная боевая готовность, – глянул он снова на Илью. Тот перестал моргать, – Вам придется сделать все возможное для выполнения приказа и невозможное тоже. И, именно поэтому, я буду драть с вас три шкуры, чтобы потом вы смогли сохранить хотя бы одну…, – капитан не дружелюбно поглядел на притихших ребят, и, сдвинув свои мохнатые, выгоревшие, брови, добавил, – А пока, хорошенько запомните: за промашки одного – отвечают все! Вопросы есть?
Убийственная тишина повисла в строю.
– На первый второй рассчитайсь! – заорал громче прежнего командир, – Напра-во! В две шеренги стройся! Бегом марш!
В казарму вернулись изнеможенными.
Ванька с трудом стащил ботинок с ноги. Прилипшая кровяная портянка повисла в воздухе.
– Твою ж мать…! – выругался он, осторожно отдирая последнюю от кожи. Сил не было.
– Я бы этого хмыря бледнолицего придушил. Дался ему этот третий, – бубнил рядом друг по несчастью, – Урод не доделанный!
– Пацаны, у нас, теперь, есть своя барышня! – услышал Иван ядовитый голос Костикова и поднял голову, – Гюльчатай, покажи личико…, – начал изгаляться тот над Ильей.
Грубый мужской смех, как землетрясение, содрогнул душу Пианиста. Сердце у парня бешено заколотилось. Близкие слезы предательски рвались наружу.
Ванька замер, наблюдая за происходящим.
Накаченный Змей, демонстрируя свою крутую наколку, грубо развернул незадачливого паренька. Увидев мокрые щеки последнего, он еще с большим наслаждением продолжил издеваться.
– Наша барышня расстроена, ни у кого не найдется платочка промокнуть ей носик?! – и тут же схватив портянку грубо ткун ею в лицо Илье, так, что у того потекла кровь из носа.
Паренек задрожал, как осенний лист.
– Ребят, я не нарочно…, – вытирая ладонью, текущие слезы и кровь, начал оправдываться он, – Я от волнения…
– У меня от твоего волнения живого места на ногах не осталось! – провопил Змей, готовый растерзать несчастного.
Илья зажмурился, ожидая удара, но, неожиданно, гнев сослуживца трансформировался в ухмылку. Она расплылась по лицу последнего, как протухший желток по сковороде.
– Раскаиваешься, Третий?
Парень часто закивал головой в знак согласия.
Не переставая лыбиться, Змей поднял свою, пропахшую потом и грязью, ступню со здоровенными пузырями на пятках, – Поцелуешь, поверю!
Подгорный замер, поставив на мучителя свои влажные перепуганные глаза.
– Ребят…, – промямлил он, окидывая умоляющим взглядом сослуживцев.
Растерянные товарищи поначалу примолкли, а следом поднялся галдеж. Не добрые улыбки показались на лицах некоторых из них.
– А, слабо и наши тоже! – выкрикнул кто-то.
– Пацаны, я вне очереди, – сказал глашатай, отодвинув немногочисленных желающих, и нахально протянул ногу, – Целуй, – расплываясь в своей мерзкой улыбке, – повторил он. – Представь, что это девушка…
– Оставь его, Змей! – выкрикнул Ванька, не в силах наблюдать издевательства над более слабым.
Валерий повернул свою вросшую в плечи шею.
– Это кто, там выступает без программы? – съехали наискось уголки его губ.
