Игорь Викторович Умнов "Назаряне"

Режиссёр: Хорошо-хорошо, обязательно скажу. А теперь, пожалуйста, давайте по тексту и без лирических отступлений.

Режиссёр и Мария удаляются со сцены в зрительный зал. Иисус Назорей занимает место в центре стола. Сатана горько вздыхает и начинает играть сцену: по очереди справа налево подходит к братьям за спины и нашёптывает им на ухо. Сначала братья выслушивают, затем говорят реплику и плюют в лицо Сатане.

Иуда Фаддей: Изыди, Сатана!

Симон: Изыди, Ангел падший!

Матфей: Изыди, Демон!

Филипп: Изыди, Лукавый!

Фома: Не верю ни одному твоему слову!

Иаков Зеведеев: Изыди, Клеветник!

Сатана переключается на Иоанна Зеведеева. К шёпоту прибавляет недвусмысленные ласки, молодой апостол жеманно хихикает и кокетничает.

Иоанн Зеведеев (ласково): Изыди, Соблазнитель! (Вместо плевка посылает Сатане воздушный поцелуй).

Пётр (достаёт из-за пояса меч и угрожает им Сатане): Изыди, или, клянусь, я тебе хвост отрублю, тварь такая!

Андрей: Изыди, Нечистый!

Иаков Алфеев: Изыди, Парнокопытное!

Варфоломей: Изыди, Змей ползучий!

Очередь доходит до Иуды Искариота.

Иуда Искариот: Сколько?

Сатана: Двадцать.

Иуда Искариот: Ты разговариваешь с иудеем, Сатана, так не позорься во имя Господа!

Сатана: Двадцать пять.

Иуда Искариот: Двадцать пять предлагай неграмотным галилейским рыбакам (кивает на остальных апостолов), ко мне же, как к иудею, имей уважение.

Сатана: Ну хорошо-хорошо, казначей Иуда! Двадцать девять, должен же я себе денарий оставить за посредничество.

Иуда Искариот: Иди, куда шёл, нам тайно вечерять пора.

Сатана: Тридцать, уговорил! Всё равно больше нет!

Иуда Искариот: Вот это другой разговор. Я не прошу у тебя лишнего, отдай всё и считай, мы договорились.

Иуда Искариот протягивает ладонь, в неё падает кошель с монетами. Иуда Искариот начинает его подбрасывать на ладони, как бы проверяя на вес.

Иуда Искариот: Сатана, надеюсь, это те самые денарии?

Сатана: Те самые, о которых сказано в книге у пророка Захарии.

Иуда Искариот: Не меченые?

Режиссёр: Стоп!

Снова на сцену из зрительного зала с двух сторон поднимаются Режиссёр и Мария.

Режиссёр: Почему опять не по тексту?

Иуда Искариот: Импровизация, господин Режиссёр.

Режиссёр (указывает на Сатану): Иуда Искариот, кого ты видишь перед собой?

Иуда Искариот: Известно кого, Сатану.

Режиссёр: Так вот, послушай меня внимательно. (Срывается в крик.) Мне осатанели ваши импровизации! Один про мыло (тычет в грудь Иуде Искариоту), другой про гигиену (указывает на Иисуса Назорея), третий паспорта какие-то приплёл! (Толкает Сатану). Вы что думаете, я ничего не замечаю?! Запомните раз и навсегда: пьеса – это наш канонический текст, и мы не имеем права от него отступать! Скоро премьера, а вы то и дело на репетициях позволяете отсебятину. При этом называете её умным словом: «импровизация». Хотел бы я знать, кто вас этому научил?

Иуда Искариот, Иисус Назорей и Сатана виновато смотрят на Марию.

Мария: Господин Режиссёр, простите, что опять вмешиваюсь, но я Вас предупреждала! Я ещё понимаю, Иисус Назорей, он проповедник, но почему в Вашей пьесе слишком много текста у Сатаны и Иуды Искариота, тогда как другие актёры, на мой взгляд, не менее талантливые, страдают от недостатка реплик!

Режиссёр: Кто из этих дебилов, кретинов, олигофренов страдает от недостатка реплик? Кто?!

Мария: Известно кто, и не называйте их так. Они все святые и, между прочим, великомученики (указывает пальцем по очереди справа налево): Иуда Фаддей, Симон, Матфей, Филипп, Фома, Андрей, Иаков Алфеев и Варфоломей.

Варфоломей: У меня есть реплика.

Мария: Ну так скажи её, чего же ты молчишь всё время?!

Варфоломей (без всякого выражения): Разве может к нам прийти что доброе из Назарета?

Все апостолы на сцене хохочут.

Режиссёр: Это его ты называешь талантом? Он одну-единственную фразу не может сказать как следует. Если эти святые мученики все твои любовники, это ещё не значит, что они актёры!

Все апостолы на сцене хохочут.

Мария: Значит! Если я сама их полюбила, значит, поверила?! В отличие от Вас, я – не сумасшедшая, господин Режиссёр, и возможно, даже лучше Вас разбираюсь в человеческих душах. А Вы, господин Режиссёр, Вы… Вы много рассуждаете о любви, но как доходит до дела, то я одна за всех отдуваюсь! (Все апостолы на сцене хохочут.) Наобещали мне царствия небесного, а сами…. Эх Вы! Вы, (обращаясь ко всем), вы все здесь прохвосты и обманщики, все одним миром мазаны.

Режиссёр: Мазан только он. (Указывает на Иисуса Назорея.)

Мария: А кто это масло из дома принёс и всю ночь втирал ему в волосы во время дежурства! Да если б не я, не было бы никакого театра, назаряне неблагодарные! Проходимцы маловерные! Проклинаю вас, слышите?! Никогда, никогда на вас не снизойдёт Святой Дух! Никогда!

Разрыдавшись,Мария убегает.

Режиссёр: Ну слава Богу! (Указывает на Иисуса Назорея.) Наконец-то, теперь без этой блудницы можно будет работать в спокойной обстановке!

Иисус Назорей: Это, конечно, да, но кто нас кормить будет?

Апостолы говорят друг другу и друг за другом.

Варфоломей: Верно!

Иаков Алфеев: Верно говорит!

Андрей: Истинно глаголет!

Пётр: Братия должна хорошо питаться. Это непреложная истина, это я вам как основатель церкви Христовой говорю.

Иоанн Зеведеев: Без ужина мы отказываемся играть в пьесе.

Иаков Зеведеев: На пустой желудок? Нет!

Фома: Не верю, что она нас не покормит!

Филипп: Некрасиво как-то, обидели женщину.

Матфей: А что сегодня на ужин обещали?

Симон: Как всегда, пять хлебов и две рыбы!

Иуда Фаддей: Так мы долго не протянем!

Пауза.

Иуда Искариот: Если блудница будет нам не сестра, это лишние расходы, это так оставлять нельзя, надо её срочно вернуть в общину.

Все апостолы тут же поворачивают головы в сторону Иуды Искариота. Во взглядах их сквозит ненависть.

Пётр (обращаясь к Иисусу Назорею): Учитель, не надо ли за ней сходить и попросить, чтобы прислуживала нам за столом?

Иисус Назорей: Не надо, фарисеи её сами скоро приведут.

Иоанн Зеведеев: (весело): А помните, в прошлый раз фарисеи привели её к нам и спросили учителя, что он с ней делать будет?

Иаков Зеведеев: (озорно): А он не дурак, вместо того, чтобы побить её камнями, приказал нам накостылять этим законникам, книжникам, лицемерам по самые помидоры!

Режиссёр (хватается за голову): Дебилы, кретины, олигофрены, шизофреники, ну сколько вам раз говорить! Не было в ваше время ни помидоров, ни кукурузы, ни картофеля!

На сцене появляется Мария. Она, утирая глаза от слёз, катит телёжку, на верхней полке которой пищевой бак, огромная эмалированная кастрюля, а на нижней – алюминиевые миски и кружки.

Мария (назидательно): За то, что вы плохо себя вели на репетиции, вечерять сегодня будете картошкой со свининой.

Режиссёр (возмущённо): Ну уж это, уважаемая сестра, за гранью добра и зла! Во имя Господа предлагать картошку со свининой?! Кому?! Мужам обрезанным?!

Среди братьев поднимается недовольный ропот. Апостолы говорят друг другу и друг за другом.

Варфоломей: Верно!

Иаков Алфеев: Верно говорит!

Андрей: Истинно глаголет!

Пётр: Кощунство это!

Иоанн Зеведеев: Грех это!

Иаков Зеведеев: Возмутительно!

Фома: Ни за что не поверю, что картошка могла согрешить со свининой!

Филипп: Сестра, стыдно этому потворствовать!

Матфей: Не будем есть!

Симон: Отказываемся!

Иуда Фаддей: Категорически!

Пауза.

Сатана, оставшийся рядом с Иудой Искариотом, вновь что-то шепчет тому на ухо.

Иуда Искариот (поднимая руку): Можно мне попробовать?

Все апостолы тут же поворачивают головы в сторону Иуды Искариота. Во взглядах их сквозит ненависть.

Мария накладывает половником полную миску из бака и протягивает Иуде Искариоту.Тот начинает есть, сначала робко, потом смелее и смелее, с возрастающим аппетитом.

Мария (гладит Иуда Искариота по голове и приговаривает): Умница, Иудушка, кушай. А остальные мужи обрезанные и без ужина у нас с тобой останутся, и без всего остального. Кушай-кушай, ты на них не равняйся, они галилеяне неразумные, рыбаки неграмотные, а ты мой единственный иудейчик, умница.

За столом начинаются волнения.

Варфоломей: Господин Режиссёр!

Иаков Алфеев: Что же это?!

Андрей: На наших глазах творится!

Пётр: Опять иудеям всё, а нам галилеянам – ничего!

Иоанн Зеведеев: Не по-братски, господин Режиссёр!

Иаков Зеведеев: Не равенство это, не свобода и не братство!

Фома: Не верю, что он один съест всю картошку со свининой!