В конце правления назначил своим преемником на российском троне В. П. Леонова (см.), умер в 20.. году от обширного инфаркта миокарда (пятого по счёту)».
Шестьдесят три года. Мало, мало, Дима… И что за В. П. Леонов? Разве своих детей не было? Ладно, узнаем.
Но упоминание о демократии вызвало у меня смешок. Демократия в России была нужна только Западу и нашим доморощенным идиотам. Дима прекрасно понимал, что на демократии недалеко не уедешь. И Америка, и Европа как огня боялись усиления России. Я представлял, какие усилия и манёвры потребовались, чтобы создавать у всего мира впечатление достаточно сильное, но в общем-то заурядное. А между тем неустанно и скрытно трудились в «ящиках» учёные и инженеры, исподволь нарабатывая невиданный, фантастический перевес России.
Я щёлкнул кнопку «Подробнее».
…После покушения на Я. М. Нестерова майор Арсентьев провёл молниеносную операцию возмездия. В ходе операции открылся и был разгромлен заговор, направленный на устранение президента Карцева.
Получив звание полковника, Арсентьев возглавил Технологическую службу. Уровень преступности в стране упал до неощутимой величины.
Президента Карцева сменил бесцветный Башарин, после которого совершенно естественным стал приход Манькова, представителя криминально-олигархических кругов. И уж тогда подняли голову недобитые воры и бандиты. На улице, в учреждениях – всюду хозяйничали уголовники. «Рванула» гиперинфляция. Началось массовое бегство за границу порядочных людей. Спасением для страны явился военный переворот, во главе которого стояли влиятельный генерал Марченко и полковник милиции Арсентьев. («И Марчен! – порадовался я. – Ну, молодец…»). Неоценимую помощь силовикам оказали изобретатели-радиотехники.
Оказавшись на посту президента, Дима всегда подчёркивал, что считает себя духовным наследником генерала Нестерова. (Спасибо…) В свою команду он собрал единомышленников, бывших технологов, без которых ему пришлось бы трудненько. Молодая команда выдержала жёсткую схватку с прозападными либералами. Сразу было национализировано телевидение и кинопрокат. И перекрыт кислород псевдо- и антикультуре. Сорокин, Шнуров, Серебренников и прочие были очень недовольны.
Министерство экономики получило «боевое задание» – отследить все источники подпитки инфляции, все цепочки, приводящие к росту розничных цен. Повышая зарплаты и пенсии, правительство ввело жёсткий контроль за ростом цен. На продукты питания – и вообще заморозило. Обозлённые ритейлеры – по-русски, торговцы – и производители выступили единым фронтом и попытались, как в старые добрые времена, устроить в стране голод, придерживая товары на складах. Бедняги, они не учли, что президент- то в Кремле давно уже другой. Этот не постеснялся прибегнуть к помощи Росгвардии. И потом многие, многие предприятия и торговые сети сменили владельцев…
Второе задание было посложнее: разработать эффективную и жизнеспособную модель нерыночной экономики. С этим экономисты справились блестяще, но – уже при государе Владимире Петровиче.
Большой бизнес почуял звериным нюхом опасность. Прокатилась волна покушений на Арсентьева. Отчаянные прислужники капитала, соблазнённые сказочными вознаграждениями, махали рукой на стопроцентную раскрываемость. Лезли напролом. Охранное ведомство под руководством бывшего технолога Андрея Самойлова с невероятным трудом, с людскими потерями держало оборону. Один дерзкий журналист как-то спросил главу государства:
– А вы не боитесь этого? В Америке покушения на президентов удавались.
– А что толку? – иронически улыбнулся Дима. – Придёт кто-то ещё круче меня. Фирма веников не вяжет. А главное, страна уже изменилась. Поздно меня стрелять. Да и страшно – вы ж понимаете, у нас это не приветствуется.
Под дамокловым мечом национализации бизнес втянул голову в плечи и присмирел…
Дипломатическим триумфом министра Варенцова (которого я некогда знал как Лёшу) было возвращение в Россию почти всех золотовалютных запасов. И всех частных вкладов в зарубежные банки. С невероятным трудом удалось распотрошить офшоры.
Подобно Александру Третьему, президент Арсентьев говаривал в кругу единомышленников: «У России нет друзей! Все эти «друзья», с которыми мы обмениваемся визитами и рукопожатиями, гораздо токсичнее, чем те, мелкие, которые откровенно исходят ненавистью и хамят, а больше ничего не могут. Россия обязана сама хорошо относиться к себе. Хорошо и требовательно».
Была форсирована разработка российского компьютера на отечественной элементной базе. Всё железо стало своё, до последнего смартфончика. За основу программного обеспечения была взята новейшая тогда версия LINUX-14, которая быстро переросла в CLONUX, а затем в КЛЁН, полностью на кириллице и русских терминах. Программисты радостно выдали огромную библиотеку приложений, разработали непробиваемую защиту от хакеров. Старый добрый Window’s ещё держался в городе Королёве, в консервативном ЦУПе. Но недолго… И тут Россия тоже распрощалась с зависимостью.
И как-то вдруг всем стало ясно, что Россия – неуязвима. Уж теперь ни дипломатические демарши, ни глупые попытки экономического удушения, ни военная сила, ни агенты влияния внутри страны не могли вернуть Москву на её место. «Пятая колонна» молчала в тряпочку… Россия не нуждалась более в благом расположении Европы или Америки.
Общее замешательство коротко и чётко выразил министр иностранных дел Великобритании Томсон:
– Проморгали Россию!..
Этот панический вопль был наиболее уместен именно у английского дипломата – если вспомнить паскудную британскую политику последних нескольких веков.
Притихли и мелкие страны, было привыкшие по поводу и без повода безнаказанно хамить большому соседу. Хватило памятного таллинского десанта. Сигнал был понят и принят к сведению: отныне с Россией шутки плохи. НАТО не посмело вступиться, справедливо решив, что обойдётся себе дороже.
И наконец-то удалось вдолбить в упрямые японские головы, что атомные бомбы на них сбросил и Токио спалил не Советский Союз. И что их самая северная территория называется Хоккайдо.
Между тем Соединённые Штаты начали обнаруживать первые признаки разъединения…
* * *
Именно при Арсентьеве воздух в России перестал пахнуть табачным дымом. Миллионы пассивных курильщиков облегчённо вздохнули. Сначала всюду появились таблетки, содержащие никотин, с самой широкой рекламой. И ты доволен, и окружающим никакой досады. Хитрые производители отравы запустили в продажу никотиновые конфетки, быстро ставшие модными среди детей и подростков. Государство ответило мгновенно. Табачная отрасль была прихлопнута, негодяи-отравители сели на большие сроки. Сигареты в продаже быстро закончились. Контрабанда пресекалась беспощадно, в стиле Дзержинского. Росгвардия даром хлеб не ела. Всё сопровождал мощный вал пропаганды. Табак в общественном мнении сравнялся с коноплёй. Никотиновые таблетки имели горький вкус и невзрачную упаковку. Закоренелые куряки получали их в аптеке по рецепту врача-нарколога. Зелёная молодёжь на эти таблетки не бросалась. Деревенские «козьи ножки» с вонючим самосадом тоже не воодушевляли. А внешне эффектных, в красивых пачках, с красивым ритуалом закуривания и совместного дружеского дымления, сигарет – не было…
Психологи, не без яда, советовали, если уж сильно прижмёт тоска по сигарете, принять сразу две таблетки никотина и пососать колпачок от авторучки.
Телеканалы и радиостанции на все лады поминали слова президента: «Молодёжное курение – это вели-ко-лепный тест на глупость!»
Приструнил Дима и зарвавшихся собачников. Однажды в Москву на презентацию перевода своего нового романа приехал модный итальянский писатель. Погожим вечером ему вздумалось прогуляться в окрестностях отеля. Он был покусан собакой, облаян хозяином и едва не побит собравшейся небольшой толпой. Вернувшись на родину, он так объяснил журналистам лёгкую благоприобретённую хромоту: «Я очень благодарен московским организаторам за прекрасный приём. И всё же не могу отделаться от впечатления, что русские в какой-то мере – нация язычников, поклоняющихся собаке. В Индии – там хоть корова…». Это дошло до президента. Арсентьев потребовал статистику. Почитал о насмерть загрызенных малышах, об искусанных до инвалидности взрослых – и принял свои жёсткие меры. Обязанности милиции были чуть-чуть расширены. Тогда погибло много собак и дорогущих новомодных волчьих гибридов. И было ранено в ноги несколько самых злобных собачников…
(Здесь я узнал новое слово. Собака стала называться зубакой).
И ещё одно обещание сдержал Дима. Едва ли не первым своим указом он внезапно приостановил работу московского строительного комплекса. По всей Москве одновременно смолкли дизельные моторы, замерла вся техника. Было резко пресечено уничтожение исторического центра столицы частными инвесторами. Перестали вырубаться парки и скверы под строительство отелей и бизнесцентров. Это быстро разошлось и на остальные исторические города и городки. Престижные офисы и торгово-развлекательные центры скоробогачей были снесены за их же счёт. По сделанным перед сносом обмерам и чертежам, по фотографиям были восстановлены прежние памятники архитектуры.
* * *
Дима не поскупился создать условия учёным и «технарям». И они не остались в долгу. Уж не говоря о том, что их стало много. Зачем куда-то ехать, если и дома хорошо?
Сколково осталось нарядной витриной для иностранных гостей. Основное происходило в других местах.
Российская наука прорвалась к термоядерной энергетике. Благодаря революции в материаловедении, появилась новая защита от излучений. Космонавты в полётах перестали набирать дозы радиации. Без всяких опасений можно стало и летать на кораблях с энергонезависимыми атомными двигателями. А после того, как была решена проблема невесомости и созданы гравигены, космонавтика окончательно повзрослела. Не говоря о лунных рейсах, и марсианские полёты стали короткими. Уже не надо было ждать астрономических окон для старта. На кораблях появилась должность штурмана. Сами корабли стали большими и удобными. Окрепшая Россия в космосе заметно опережала Штаты, и тем более – Европу и Азию. Ещё до коронации Арсентьева организационно оформился Российский Космофлот. Управление располагалось на Земле, в Звёздном, корабли – на орбите. Связь поддерживалась активными челноками, не требующими для каждого запуска новую ракету. Флот состоял из исследовательских и транспортных грузопассажирских планетолётов, которые могли нести на себе по два-три десантных катера. Вокруг Земли крутились технологические, служебные и карантинные станции.
Россия имела несколько научных баз на Луне и на Марсе, орбитальную станцию возле Венеры. Были построены международные станции на астероидах, спутниках Юпитера и Сатурна.
* * *
С певучим ощущением сбывшейся мечты читалось мне о Звёздных экспедициях. За пределы Солнечной системы начали летать сразу, как только было открыто подпространство. В популярных изданиях его называли четвёртым измерением, но на самом деле это было нечто иное. К великому открытию почти одновременно пришли российский физик Арон Кацман и американские учёные Хироси Тодзимура и Алексей Возницын. Практическое применение разработали в России уже через год. А ещё через два года межзвёздный корабль, названный, как и должен был, «Юрий Гагарин», стартовал к Альфе Центавра. Ещё ни разу не ходили к Нептуну и Плутону, а звездолёт улетел и триумфально вернулся. Позже бывало всякое, но эта, первая экспедиция не потеряла ни одного человека. Возле Альфы оказались две обитаемые планеты – хотя и без разумной жизни – и пять необитаемых. Кроме научных данных, астронавты привезли полный корабль образцов растительного, животного и минерального мира. К некоторому моему разочарованию, по внешнему виду растения и животные Центавра не так уж сильно отличались от земных. Но внутреннее строение… Известно же, что скелет всех земных позвоночных, от воробья до человека, имеет одну и ту же конструкцию.
Скелет инозвёздных существ, как и система внутренних органов, был создан по другому плану. У растений имелись свои отличия…
Казалось, что смотрю фильм, снятый сумасшедшими фантастами. Маленькие отличия в составе атмосферы – и от этого невероятные, пронзительно-зелёные, сиреневые, серебристые восходы и закаты. Штормы, поющие и грохочущие инфразвуком. Просвеченные низким «солнцем» грозовые ливни. Сквозь сплошные молнии летят рои странных птиц, неясно – живых или мёртвых… Даже на экране компьютера все вызывало изумление, восхищение, моментами переходящее в непонятный ужас. Что же тогда чувствовали сами астронавты, собственными глазами видевшие всё это, собственной шкурой прикоснувшиеся к этой неведомой и яростной жизни?
* * *
Я стал набирать фамилии родных, друзей, знакомых, бывших подчиненных и начальников… Кое о ком удалось узнать.
Президент Карцев в правительстве своего преемника работал министром иностранных дел. Оставил мемуары «Восхождение из пропасти».
Марчен прожил восемьдесят четыре года, умер в своём рабочем кабинете. Был советником у Арсентьева. Его младший сын Артём стал космонавтом, далее занимал руководящие посты в Звёздном городке; дочь Марина была министром в правительстве Арсентьева. Там же работали Володя Туманов, Лёша Варенцов и другие технологи. Институтский друг Володя Шумейко завершил карьеру свердловским губернатором.
Нашёл я и бывшего соседа.
«Зубов Павел Аркадьевич (19.. – 20..). Вице-адмирал в отставке. Известный писатель-маринист. Автор романа «Андреевский флаг», нескольких повестей и рассказов. Лауреат премий…».
Я вроде бы никогда особенно не увлекался морской литературой. Ну, там, Александр Грин – так он, собственно, не маринист. Ну, «Морской волк» Джека Лондона. «Морской волчонок» Майн Рида. «Под парусами через два океана» Бориса Шанько. Что еще? Жюль Верн, «Дети капитана Гранта». Соболев, «Морская душа». И ещё «Океанский патруль» раннего Пикуля. Виктор Конецкий, Виктор Травинский, Стефан Цвейг, Тур Хейердал. Константин Бадигин. Нет, вообще-то набирается! Что ж, теперь Павла Зубова почитаем…
И Ольховского. После моего ухода Григорий Захарович написал дилогию «Рыцари надежды». Часть первая: «Рыцари генерала Неверова». Вторая – «Рыцари полковника Артемьева».
Не забыть и карцевское «Восхождение из пропасти»…
И наконец, я набрал свою фамилию с инициалами. Не может быть, чтобы не было отдельной статьи.
«Нестеров, Ярослав Матвеевич (1946 – 20..). Герой России (посмертно, 20..). Генерал-лейтенант милиции. Первый начальник Технологической службы МВД РФ (апрель 20.. – сентябрь 20..). Внёс решающий вклад в ликвидацию уголовной преступности в стране. Выдвинул идею социальной технологии, впоследствии блестяще развитую и осуществлённую правительством В. М. Арсентьева (см.). Убит участниками антипрезидентского заговора».
Я не стал щёлкать кнопку «Подробнее». Вздохнул: сам всё знаю… Интересно только, кого похоронили вместо меня? Или устроили кенотаф? Ладно, несущественно.
Посидел ещё немного… и пальцы будто сами пошли по клавиатуре: «Красовская Инна Ярославовна».
Компьютер искал минуты две. И ответил:
«Нет данных».
Я медленно встал и побрёл к прозрачной стене. На западе в полнеба пламенел июньский закат, украшенный двумя-тремя облачками. На огненно-багровом фоне четко рисовались силуэты кустов и деревьев. Возле одной из крон блестела вечерняя звезда.
Ярослав Нестеров: межвременье
Первый год новой жизни помнится едва ли не каждым днём…
Раздался мелодичный звон. Я не сразу понял: это гости. Кто-то пришёл и стоит перед аркой… Шагнул к настенной панели ответа – такие панельки стояли во всех помещениях. Нажал зелёную кнопку и повернулся к прозрачной стене.
По дорожке шёл сосед Артур. Он возник на пороге, улыбкой растягивая усы.
– Здравствуйте, Ярослав. Можно к вам?
– Да, конечно. Здравствуйте. Вас долго не было.
– Работа…
Мы пошли в комнату.
– Сейчас из Звёздного, – объяснил сосед. – В Москве не выходил. Шёл с Магнитки, решил к вам зайти.
– Правильно решили. Ужинать будете?
– Не откажусь. Любопытно, какой вы кулинар.
– Кулинар не я. Кухонный автомат.
– Знаю, – рассмеялся Артур. – Шучу. Знаком мне ваш автомат. Несколько другой, чем у меня. Прежний-то жилец – мой добрый приятель.
– А сейчас он где?
– Переехал с семьёй в Самару. Там им больше нравится.
– Ну, как же! Волга. И потеплее, чем здесь.
Мы поели. Я собрал пустую посуду, отнёс в проглот.
– Спасибо! – сказал гость. – Хорошо готовишь, Ярослав.
– Знай наших, – отозвался я, садясь в кресло. – Ты работаешь в Звёздном?
– Отчасти. Там тренируюсь, там всё начальство, врачи. А сама работа – там, там! – и он покрутил поднятой рукой.
– Так ты космонавт?
– Да. Пилот космических и аэрокосмических аппаратов.
– Летаешь далеко?
– В основном, во внешнюю сторону. Юпитер, Сатурн… В прошлом году ходил вторым в экспедицию на Эриду.
– Это за Плутоном?
– Да. Мрачный мирок, но интересный. Газовые озера. Камни изумительные. Небо чёрное. Атмосферы почти нет, солнца почти нет – точечка. Но эффекты бывают – глаз не оторвёшь… А ты, Ярослав, где трудишься?
– Пока нигде… Я человек ниоткуда. Или – человек из саркофага.
– Уточни, – попросил Артур.
Я рассказал о себе.
Артур посидел молча. Потом рассмеялся:
– Вот уж не ждал такого уникального соседа. Какой у тебя год рождения?
– Тысяча девятьсот сорок шестой.
– Так и в карточке?
– Нет, там виртуальный. Две тысячи восемьдесят третий.
– Да, это больше соответствует виду. Двадцать пять тебе, значит.
– А разве Саша про меня не говорил? Вы же, вроде, знакомы.
– Нет, не говорил.
– Помню, он сказал про меня профессору Новицкому: присоседим его к Лемарку.
– Лемарк – это я. Моя фамилия.
– А про твою работу умолчал. Для чего, интересно?
