Ирина Ясенева "Птицы"

Хозяйство Латрия Ксан и его брата, Тароса, было чуть больше, чем у соседей: домик выглядел чуть лучше, хотя был не больше, во дворе были курятник, пару коз, посажено пару грядок с овощами. Крыша уделана, дверь не покосилась – сразу видно было, что в хозяйстве живут мужчины. Однако внутри было довольно пусто: две кровати, печь, стол, сундук – всё убранство. Пахло сгоревшим маслом, пол не был мыт, казалось, несколько лет. Фонарь стоял на столе посередине комнаты, там же находился мужчина, склонившись к свету и что-то мастеря. Он был несколько крупнее и выше Латрия, руки его были измазанные, мозолистые, крупные и грубые. Он поднял голову в задумчивости, когда молодой человек вошёл.

– Латрий? – он встряхнулся. – У тебя же сегодня не выходной.

– Хозяин дал за хорошие заслуги, – уклончиво ответил парень. – Что ты делаешь?

– Чиню узды, чтобы под Буравку подходили.

– Сегодня уезжаешь?

– Да, пусть неблизкий, много остановок будет. И до праздника надо бы немного обустроиться. Не верится в королевскую щедрость, но зато подработаю, привезу денег.

– Может, будут зерно дарить? – Латрий запихнул мешок под кровать, доселе спрятанный за спиной.

– Оно всё на продажу. Представь, сколько людей понаедет, сколько зевак придёт. Сколько в давке умрут…

– Зато столицу увидишь, – мечтательно произнёс молодой человек, ложась на кровать. – Как там люди живут… Мне представляется, что там бедных нет. Что все там кушают хорошо.

– Ты, брат, больно наивен, – усмехнулся Тарос низким голосом. – Бедных везде полно. Там бедные, поди, беднее нас. Это мы – на природе, на просторе. А они крепостными стенами окружены.

– Мне всё равно кажется, что там людям живётся лучше. Я… я бы тоже туда съездил когда-нибудь.

Тарос закончил чинить узды, подошёл к печке и заглянул на готовящуюся еду. Запахло жареным картофелем.

– Когда я приеду – ты сможешь съездить. Лошадь отдохнёт – потом едь тоже на заработки. Но смотри: меня долго не будет, месяца четыре точно. Животных продаю соседям. Хозяйствуй тут как-нибудь.

– С невестой приедешь? – улыбаясь, дружески подколол брата Латрий.

Тот хитро улыбнулся, сощурился и произнёс, играя голосом:

– А кто знает? Может, и за твоей невестой приударю.

– Она мне не невеста, – вздохнул лежащий на кровати парень.

– Вы даже работаете в одном месте. Сделай ты уже шаг. Ты – её единственный вариант, вы друг друга с детства знаете.

– Ты слишком плохого мнения о ней, – нахмурился Латрий, – с такой красотою и умом ей надо быть госпожой. Эх…

– Зато ты больно хорошего о ней мнения.

Помолчали. Тарос наложил в жестяные тары жареной картошки с мясом (видимо, ягнёнка), закинул ложки и поставил на стол. Он ел жадно и быстро, причём стоя, потому что стульев не было, как будто до этого не ел очень долго. От запаха свежеприготовленной еды Латрий почувствовал проснувшегося зверя внутри и тоже начал кушать. Простой, сытной еды он не видал средь бедной овощной похлёбки в хозяйском доме. Тарос издал довольно звук, со стуком поставил пустую миску на стол – брат в это время ещё и половины не съел.

– Жуй быстрее, хиляк! Я, кстати, кое-что хотел тебе дать, – мужчина открыл сундук, согнулся в половину, копаясь в нём, и достал деревянную коробку. Латрий в это время, сидя на кровати, отложил тару. Он внимательно смотрел на брата.

– Этот кинжал, – он раскрыл коробку, в которой на подложке лежал кинжал, чуть изогнутый, с красной, расписанной узорами рукояткой, – фамильный. Отец передал его мне, когда умирал, как старшему сыну. Я даю тебе за ним следить, потому что, как я слышал из толков соседей, началась война, – в этот момент Латрий замер, с испугом смотря на брата, но тот даже не заметил, так как всё его внимание было сосредоточено на кинжале. – Возможно, он тебе понадобится.

– А ты поедешь ни с чем?

– Я возьму обычный нож. Кинжал пускай останется там, где кровь его многопоколенных владельцев. Сила его – тут, в этом доме, в этом селении, в Ории, – он преподнёс раскрытую коробку брату.

– С–спасибо. Постараюсь сохранить его!

– Да уж постарайся, брат. Я отбываю через час. К закату успею доскакать в соседнее село.

– Понял, – кивнул Латрий, смотря в пол.

В назначенное время они попрощались, крепко обнявшись. На душе младшего брата было скверно: он так и не сказал Таросу, что его призвали на войну, хотя это могла быть их последняя встреча, последний разговор. Он провёл день, шатаясь по дому, повесив голову, в мрачных мыслях.

На следующий день, поникнувший, Латрий стоял неподалеку от ворот хозяйского дома. Потихоньку собирались люди – мужчины (совсем молодые, шестнадцати лет, так и постарше, лет сорока) с провожающими – женщинами, воющими в плечо мужу, брату, сыну; маленькие дети, разглядывающие всё вокруг и жмущиеся к мамкиным юбкам. Мужчины несли мешки – кто побольше, кто поменьше. Нежданно Латрию положили руку на плечо – задумавшись, он даже не слышал, как кто-то подошёл.

Это был Ясмос. Он был чернее тучи: брови сведены, лицо опущены, он смотрел из-под лба, скрестив руки.

– Прости меня, – твердо, но негромко выговорил он. – Надо было догадаться, что так когда-нибудь будет. Но я… ожидал, что в них хоть немного милосердия.

– Судьбы не избежишь, – пожал плечами Латрий, пытаясь загладить чувство вины у старого друга.

– Ты очень хороший товарищ, хороший боец. Ты должен выбраться оттуда живым. Мы не раз с тобой боролись – ты не погибнешь в бою!

– Спасибо. Спасибо за веру, – робко улыбаясь, произнёс Латрий. Он покраснел: ему были приятны комплименты от друга.

– Вам не раздадут там нормальной амуниции, поэтому я принёс тебе это, – он ногой пододвинул мешок, он был тяжелый, – и это, – из-за спины он достал меч в ножнах. – Говоря по правде: украл. Но это твоё, бери. Хоть как-то заглажу вину… Неизвестно, кто и как выяснил о том, что мы боремся. Может, Палеос из окна подслушал…

Латрий посмотрел в землю. Ему было больше жаль хозяина, потому что тот чувствовал вину, чем себя.

– Мне пора, а то увидят. Удачи тебе! – они обменялись рукопожатием, схватив друг друга за плечо. Ясмос ушёл, оглядываясь.

Вскоре на площади скопилось шестнадцать мужчин – столько насчитал Латрий. Возможно, кто-то сбежал, затаился, а возможно – того, кого призывали, уже не было в живых. Примерно через полчаса из ворот вышел Астир в платье наездника и дворецкий в достаточно дорогом чёрном костюме. Из недалеко отсюда стоящей конюшни хозяйского дома вывели две лошади.

– Мне препоручено доставить вас до места назначения, – говорил хозяйский сын достаточно громко и сухо высоковатым голосом. – Пойдёте за мной колонной, Гирос – замыкающий, – он указал на слугу Австриты, потом обвёл глазами толпу и тыкнул в мужчину лет сорока бандитского вида, – Ты будешь главным. Следи, чтобы никто не отставал, а отстающих или уклоняющихся бей. – Он умело запрыгнул на лошадь. – Выстроились в колонну!

Плач женщин стал ещё громче, присоединились дети. Мужчина выстроились друг за другом. Латрий смотрел в землю, стараясь отвлечься, потому что всё происходящее ощущалось тяжело.

Шли не очень долго – около двух часов, причём пришлось идти к тому месту, где река сужалась, чтобы пройти по мелководью. За это время были избиты маленький мужичок лет сорока пяти, по-видимому, пьяный, и лет тридцати человек, возмущающийся и подговаривающий всех пойти обратно. Они прибыли в лагерь, располагающийся на небольшом возвышении. Вид был красивый, но однообразный – зеленеющие поля и пышные леса вдалеке. В лагере энергично протекала жизнь: что-то варили (пахло мясом), кто-то начищал меч, кто-то ради тренировки дрался с товарищем, а кто-то бился взаправду, кто-то ухаживал за скотиной, а кто-то стрелял из лука. Глаза разбегались оттого, как много было людей и как разнообразны были их занятия. Палаток на вид было штук до пятидесяти.

Толпу в шестнадцать человек заставили ждать, пока Астир разбирается с главными. Дворецкий в то время угощал лошадь яблочком. Мужчины, насупившись, не разговаривали между собой; они выглядели как обособленный островок на фоне суши. Вскоре хозяин вернулся с важным человеком – крупным, с грудном клеткой, как у медведя, коротко стриженными волосами. Он был в кольчуге, от этого грудь его казалась ещё больше. Все бывшие мужчины здесь были раза в два меньше него. Он оглядел взглядом всех, заглядывая в глаза каждому, челюсть его была сжата, а руки за спиной. Всем стало жутко от одного вида стоявшего перед ними человека. Латрий смотрел в землю, и когда в глаза взглянули ему, то почувствовал неподдельный ужас от сурового взгляда из-под густых чёрных бровей. Суровый человек подошёл к мужичку, чуть шатавшемуся; в воздухе что-то блеснуло – и человек повалился на землю, брызжа кровью из горла. Он захлёбывался, царапая шею, будто пытался что-то оттащить от нее. Он дрыгал ногой, а потом заскрёб землю; смотреть на человека было жалко. Латрий пошатнулся.

– Этому пьяному сброду тут не место, – громким басом сказал начальник, встряхнув кинжалом, с которого капельки крови полетели на лица и одежду стоящих. Одна из них попала на Астира; он с отвращением стёр каплю с подбородка, дал знак дворецкому, и они поскакали, крича «Но!». Начальник, прищурившись, проводил их следом.

– Моё имя Долофонас. Я – ваш командующий. И здесь у нас есть несколько правил. Забудьте о матери, отце – они в прошлом. Жён вы увидите нескоро. Если увидите, – он говорил рвано, застыв на одном месте, всё так же оглядывая всех. Огромная грудь его вздымалась. – Правило первое: вы тренируетесь каждый день два раза по четыре часа. Едите три раза в день: в семь, в двенадцать и в шесть. Не пить. Беспрекословно выполнять команды. Быть чёрствым и холодным – это война. Тут смерти. Стараться сделать всё, чтобы убить врага, любой ценой. И да: при нападении – драться, как будто в последний раз. Либо вы – либо враг. Кто-то умрёт, другого не дано. Никого не оплакивать – это отнимает силы. Убить все чувства в себе. Всё, что у вас есть, – это меч, и он ваша жена, ребёнок, отец, мать. Звон его – колыбель вашей матери. Всё ясно?

Толпа несмело крикнула «Да» разными голосами. Командующий добавил:

– При нарушении – смерть. Вы будете убиты теми, кто окружает вас, если они заметят нарушение. А теперь найдите себе свободное место в палатках! В каждой по четыре.

Долофонас круто развернулся и, чуть сгорбившись, пошёл вдоль лагеря. Латрий смотрел ему вслед, внутри у него, казалось, всё упало. Кроме того, очень хотелось есть и пить; запах мясной похлёбки, приносимый легким ветерком, разжигал аппетит. Он сжал зубы и побрёл вперед. Толпа постепенно разошлась по лагерю. Парень шёл, волоча мешок, устав, и как раз в это время крикнули:

– Обед, обед, все на обед!

Отовсюду, как тараканы, начали стекать люди к трём котлам шагах в двадцати от того места, где стояли новоприбывшие. Латрий пошёл быстрее, чтобы успеть. Он встал в очередь, ждать ему пришлось минут пять, дошло и до него. Обрюзгшего вида мужчина с щетиной и грубоватым видом накладывал суп в железные миски (парень заметил, что они были не мыты с прошлого раза или вообще), он протянул тарелку с ложкой Латрию, чуть расплескав. «С-спасибо», – негромко произнёс парень. Он проверил дно ложкой, поняв, что из мяса был только запах; сам суп состоял из воды, капусты и картофеля. Но ему и это было за радость – он жадно, стоя, съел полученную еду, причём мельком вспомнив брата, который ест точно так же. Он задумался, смотря в опустевшую тарелку, чувствуя ещё более разгорающийся голод. Отнёс её обратно, смотря на кушающих людей (молодой человек подметил, что те ели медленно, черпая по чуть-чуть, смакуя каждый кусочек, при этом недовольно смотрели на него, замечая чужой взгляд). Парень опять побрёл с мешком. В палатки разбредались люди, видимо, отдыхать, и он пошёл искать ту, что была не заполнена. Те, что ближе к месту кормления, все были полны, – так подумал он и пошёл дальше, к последнему ряду. Заглянул в одну из них – в ней сидел парень примерно того же возраста, склонившись над мечом, который тот тщательно начищал. Он сидел, замерев, весь во внимании – казалось, вся его жизнь сейчас заключалась в том, чтобы до блеска начистить меч. На вход постороннего тот никак не среагировал; тёмные, слегка вьющиеся волосы закрывали его глаза.

– Здесь занято? – негромко поинтересовался Латрий.

– Нет.

Латрий зашёл в палатку, затащил мешок и сел на землю, полуразлёгшись на вещах – они были жесткие, потому что внутри была кольчуга, к тому же звенели при каждом движении парня; меч он снял и положил рядом с собой. Сидящий рядом не отвлекался; Латрий заметил, что одежда на нём была несколько большевата, сам тот был довольно худой, пальцы длинные. Новоприбывшему хотелось как-то начать разговор, чтобы избавиться от неудобной паузы, а другому, казалось, было всё равно – он был занят.

– Давно ты здесь? – негромко поинтересовался Латрий.

– Пару дней.

– Понятно. А откуда?

– Из селения недалеко отсюда, – он всё так же не отрывался от меча.

– Я тоже. Вот сегодня доставили.

Парень, продолжая работу, взглянул на соседа долгим, изучающим взглядом. Латрию стало неловко из-за этого.

– Выглядишь опечаленно, – выдал тот, проанализировав вид сидящего человека, и продолжил чистить меч.

– Э–э–э, да… Невоенный я человек, сказать по правде. А ты – совсем не грустишь? У тебя есть семья?

Другой парень помолчал некоторое время.

– Я привык.

– За несколько дней? – усмехнулся Латрий и смутился: знакомство явно не удалось.

– На боевые тренировки, на боевые тренировки! – крикнули в этот момент на улице.

Незнакомый парень встал, заправив меч в ножны, и произнёс:

– Сейчас будет обход: следят за тем, чтобы все тренировались.

– Я, кстати, неплохо владею мечом: мы с товарищем тренировались несколько лет. Не хочешь со мной?

Человек подумал, смотря в глаза собеседнику, потом ответил:

– Идём. Но дальше отсюда. Идти минут двадцать.

Незнакомый молодой человек был в плаще, из-за которого его маленькая худая фигура казалась объёмной. Он накинул капюшон на голову – так, что едва можно было видеть глаза. Латрий надел кольчугу, взял меч, и они пошли на юго-запад – примерно туда, откуда недавно прибыл парень. Вскоре они дошли до небольшого поля, граничащего с лесом и кустарниками: оно было усеяно маленькими полевыми цветами – небольшими сухими стебельками с фиолетовым, желтым или синим цветком. Незнакомец снял плащ и медленно, с каким-то странным наслаждением, вынул из ножен меч, смотря на противника. Он был несколько выше Латрий; тот встал напротив, неловко улыбнувшись. Незнакомый человек смотрел холодно, даже несколько высокомерно. Латрию в то время вспомнились дружеские бои с Ясмосом, наполненные смехом, улыбками, и внезапно взгрустнулось.

– Дерись всерьёз, – попросил незнакомец.

– Хорошо, – нахмурившись, растерянно произнёс Латрий.

Они стояли друг перед другом, выжидая, кто начнёт первый. Парень привык, что нападал обычно его друг, потом они менялись ролями в течение схватки. Незнакомец был серьёзен и сосредоточен – казалось, каждая частица его напряжённо следила за действиями противника. Латрий решился сделать выпад вперёд, другой резко увернулся, ногой ударил в живот нападавшего, из-за чего тот упал, свернувшись клубочком и выронив меч. Молодой человек приставил острие к шее лежавшего, который выдыхал «ой–ей–ей–ёй!».

– Враги так не дерутся, – подытожил победивший. – Ты играл в бой, но не бился. Дерись серьёзно.

– Ух, хор-рошо, сейчас мы посмотрим! – сказал парень, встал и с криком напал.

Результаты боя повторились дважды: Латрий проигрывал, а противник его выигрывал, казалось, не прикладывая никаких усилий. Первый попросил передышки; они сели на землю и стали перебирать цветочки. Лёгкий ветерок ласкал их разгоревшиеся щёки. Щебетали птицы в лесу неподалёку.

– Где ты так научился? – подивился Латрий.

– Отец учил меня. И на луке, и на мече, и на ножах.

– Должно быть, он тебя любит, – улыбнулся парень. – Где он сейчас?

– Неподалёку, – уклончиво сказал другой, оперевшись на меч и смотря на побежденного.

– А мать у тебя есть?

– Умерла, – лицо молодого человека было спокойно, даже странно-спокойно, но дернувшаяся щека на этом слове предательски выдала его чувства. Они помолчали.

– Меня, кстати, Латрий зовут. Это значит «преданный», – парень улыбнулся и протянул руку другому. – А тебя как?

– Эфра. Кому же ты предан? – уголки его рта чуть дрогнулись в улыбке.

Латрий покраснел и ответ глаза. Эфра хмыкнул, произнеся:

– Всё понятно, кому ты предан. Любовь, значит. Жена?

– Нет-нет, только знакомая. Мы с ней с детства жили рядом. Она очень добрая, умная, невероятно красивая, даже читать умеет! – начал перечислять Латрий, вдохновившись.

– Понятно, понятно, – прервал его Эфра, слегка улыбаясь, – значит, у тебя есть цель вернуться. Вернуться героем.

Латрий густо покраснел.

– Я даже не хотел идти сюда… Мне пришлось. Хозяин города отправил, когда узнал кое о чём, – вздохнул он.

– О чём?

– Мы с внуком хозяина в хороших отношениях, иногда, как я уже говорил, дрались на мечах. А у хозяина сын погиб, как говорят, потому что его мальчишка из поселения утопил. Вот меня и сослали. А ты как попал сюда?

– Сам захотел. У меня тут есть дела.

– Какие?..

– Не могу сказать, – Эфра вдруг стал серьёзным, даже нахмурился.

– Х-хорошо, понял. Ты очень хорошо владеешь оружием, так что ты точно выживешь!

– Не сомневаюсь, – твёрдо и негромко ответил парень. – Надеюсь, что и ты тоже. Надо же покорить сердце дамы! – и почти беззвучно засмеялся, причём лицо его даже стало добродушным. Латрий опять покраснел.