– А знаешь, ведь у нас на ферме сеновал есть.
– Сеновал? – не понял Дима.
– Я к тому, что мы туда можем зайти, посидеть. Чтоб не попадаться так уж всем на глаза.
– Слушай, – тревожно сказал Дима, – я как раз подумал… мы как-то слишком загулялись. Давай прервемся на пару вечеров?
– Прервемся?
– Ну да.
Кристина остановилась. Итак, она прямым текстом предложила парню интим. И только что была отвергнута.
Такого с ней еще не было. И это уже второе «не было».
– Что ж, – сказала она, из последних сил стараясь не сорваться. – Прерывайся. Пока.
– Пока, – сказал Дима, отступая.
«Он правда думает, что я начну его ловить?»
Помахав рукой, он быстро ушел, почти бегом.
*
Теперь Кристина ощущала себя дерьмовее некуда. Вот надо же было на все это повестись. Уж лучше Данка с ее шпионскими романами и бредом о добыче ключа.
Жалея себя, Кристина спустилась по тропинке к ручью, потом пошла вдоль него, к развилке. Идти домой она была не в силах и свернула в лес. Ой, думала она, лышенько. Кто ж тебе звал.
Устраивались спать птички. Попадались чьи-то участки, но без грибов. Да и какие грибы вдоль тропинки, разве что сыроежки. Вот сейчас наберу что найду, думала она. После одиннадцати. Однако постепенно темнело, а в темноте не только грибы, но и тропинка различалась с трудом.
Где-то шумела река, и Кристина двинулась туда, решив, что двум смертям все равно не бывать.
Вот впереди заблестел металлическими трубами железный мост.
Осторожно ступив на нижние, скользкие планки, она пошла над водой, вглядываясь в переплетение черных ветвей на том берегу.
Уже почти в самом конце моста ее остановил непонятно откуда взявшийся ужас. Там было… холодно. Холоднее, чем над рекой. И еще там что-то мерцало – так мерцает, если нажать на глаз.
Проморгавшись, Кристина вгляделась в чащу, изо всех сил вцепившись пальцами в ледяные, сырые от вечерней росы перила.
Там, в лесу, двигалось что-то белое. Было оно размером с человека, только чуть шире и как-то размытее. И вот именно от него тянуло сыростью и холодом.
– Отче наш, – заплетающимся языком прошептала Кристина, – иже если на небеси… да святится имя Твое… да приидет царствие…
Белое остановилось и теперь смотрело прямо на нее. Чем смотрело, Кристина не поняла, потому чтобелое было недифференцированным. Только внутри оно казалось темным.
*
…Убегала она от реки минут двадцать, не думая, куда бежит. Помнила, что для того, чтобы вернуться в поселок, надо идти вверх, но в итоге сильно забрала вправо и вышла на кичман.
За сетчатой оградой, на поляне между домиков горел костер. Две тени сидели возле него и почти не шевелились.
– Кто там ныкается, – сказал один; лениво, так и не оглянувшись. – Иди к нам.
– У нас хавка есть, – сиплым голосом добавил второй.
Рассудив, что сегодня хуже уже не будет, Кристина зашла в ворота. Все равно найти обратную дорогу она была не в силах, а белое… оно могло подстерегать где угодно. А здесь какие-никакие, но все же люди.
Глава 6. Сплетня про себя
– Ты хорошая девчонка, – говорил Толик по кличке «Егерь», подливая ей коньяка. – И голос у тебя ангельский. Как будто сам господь послал тебя, чтобы смыть все мои грехи. Если холодно будет – проси, не стесняйся, телагу дам.
– Да нет, спасибо, – отвечала Кристина. – Мне пока коньяка хватит.
Она сидела здесь уже час.
– Ты – посланница небес, – пьяно продолжал Егерь. – Правда, Весло?
– Угу, – бурчал в кусок хлеба тощий поселенец. – Как есть ангел. И за что нам такая радость.
Эта фраза, точнее, тон, каким она была сказана, Кристине не понравились. Но ведь я, думала она, просто могу сейчас встать и уйти. Если идти от кичмана налево – выйдешь к поселку. Правда, темно…
И она сидела.
Ей казалось, что весь этот псевдорелигиозный нарратив был ответом мироздания на спонтанную молитву, которую она вспомнила, увидев белое. Мироздание словно бы ответило: не поможет. Вот, посмотри, что за люди используют те же самые образы и формулы.
Правда, возражала она мирозданию, они тут давно живут, и возможно именно эти образы и формулы спасают их от белого. Кто знает.
…Через полчаса Егерь все же накинул на нее телогрейку и все порывался обнять. Подтянулись еще двое сонных поселенцев, представились Серегой и Левой.
А вот теперь я уже не могу встать, думала Кристина, с усилием заставляя работать свой одурманенный страхом, обидой и алкоголем мозг. И все же она попыталась.
– Сиди, – пришлепнул ее Егерь, – слушай мою исповедь… грешен я…
«Твою мать». Кристина посмотрела на свои руки. Руки дрожали.
*
Где-то далеко кричала сова, стрекотали кузнечики, а дым от догорающего костра поднимался ровно в небо, знаменуя штиль.
– Водички нет? – попросила Кристина.
– Весло, принеси даме водички, – сказал Егерь. – В закрытой, мать твою, бутылке. А то дама пить не станет. Ну, я б на ее месте не стал.
Поселенцы подобострастно хмыкнули.
Весло поднялся с чурбака, хекнул, удалился в темноту, где просматривалась улочка, образованная построенными из горбыля домами. Когда Весло открывал бутылку, Кристина видела, как отлетело фабричное колечко.
Кристина сделала глоток. Вода показалась странной.
Когда бывшие зеки в очередной раз заржали, он поднялась и сделала шаг, однако ощутила такое сильное головокружение, что вынуждена была снова сесть.
– Я, пожалуй, пойду, – сказала она, осипнув.
– Да посиди с нами, ты чего, – забубнил Весло, глядя себе под ноги. Егерь поощрительно улыбнулся, и Кристина заметила, что зубов у него примерно два.
– А что ты зубы не вставишь? – спросила она.
– Это надо в город ехать, – объяснил за Егеря Весло. – Здесь зубрих нет. А в городе нас никто не ждет…
– Ждут, но не те, – заметил Дворник.
Сергей подбросил дров в костер.
– Уже полдвенадцатого, – жалобно сказал он. – Пора, что ли…
Все посмотрели на Кристину. И совсем не так, как на гостя, которому пора уходить.
Влипла, обреченно подумала та. Надо первой схватить нож. Хотя лучше не хватать, если не умеешь пользоваться.
*
Несмотря на неумение, она все же отметила местоположение ножа, которым резали хлеб, и начала лихорадочно придумывать план Б, понимая, что он будет провальным. Подступала паника.
А хозяева никуда не торопились.
И когда Кристина уже мысленно попрощалась сама с собой, за костром зашуршало, ворота звякнули, и на поляну вышел еще один человек. Костер высвечивал старые джинсы и футболку. Пришедший остановился на краю поляны и снова чем-то звякнул, по звуку значительно более мелким, чем сетчатая ограда, но тоже металлическим.
– Вечер в хату, – произнес он тихо.
Кристина почувствовала, как развеивается хмель. Вот уж кто точно… а может, они для него все и делали…
– Вечерочка, начальник.
Егерь поднялся.
– За крестовинами пришел? Мы только три спилили.
Егерь нервно щурился, потел и суетливо потирал руки. Весь его облик выдавал неожиданный, резкий испуг, Кристине непонятный.
– Я просил четыре, – сказал Джафар, выступая на свет. – Кто у вас тут?
Весло как-то поджался и отодвинулся в тень.
– Барышня зашла передохнуть, – просипел он.
Суетливо поднявшись, Весло развел руками. – Мы уж предлагали до вас проводить, но видно девка крутую обиду на кого-то кинула. С вами, говорит, сидеть буду…
Как они проницательны, с горечью подумала Кристина. У меня ведь наверняка все на лице написано.
Сделав несколько быстрых шагов, Джафар обогнул костер, наклонился, грубо схватил ее, вонзив пальцы под ключицу, и поднял на ноги. Что-то странное случилось с его лицом. И без того рельефное, оно стало гротескно резким, бледным, и как будто нарисованным на страшной картинке.
– Тащите заказ, – бросил он через плечо. – А вы, Кристина, идите вон туда, – он кивком указал сторону, – и ждите меня там.
– Угу, – сказала Кристина, ощущая, как футболка прилипает к спине от холодного пота.
Он меня спас, подумала она. Он… в каком-то странном состоянии меня спас. Или это я слишком пьяна.
*
Некоторое время они шли торопливо и молча. Джафар держался сзади, и Кристина слышала, как стукаются друг об друга неведомые детали – «крестовины» – в его холщовом рюкзаке.
– Надеюсь, – тихо сказал, наконец, Джафар, уже совершенно нормальным, слегка усталым голосом, – что вы не обижены на меня. За то, что в третий раз не позволил вам уже окончательно стать жертвой.
– В третий?
– Сначала ваш начальник; потом… я слышал, как вы еще в самолете рассказывали про вашего отца, страдающего алкоголизмом.
– Вы же были в наушниках.
– В салоне есть микрофоны.
– Черт… а дальше?
– Сегодняшний вечер.
– Да ладно. Они же давно… ну, отсидели, исправились.
– То-то вы были полупрозрачной от страха.
– Это правда. Я как-то не заметила, что меня занесло на кичман. Они не давали мне уйти.
– Неудивительно, – ответил Джафар. Потом помолчал, словно бы на что-то решаясь, и продолжил речь вопросом: – Отсидели… А знаете, за что сидел Егерь?
– За что?
– Убивал туристов в лесу. А если среди них были дети, он оставлял их… с трупами их родителей.
– Господи…
Кристина остановилась. Джафар остановился тоже.
– Серега по кличке «Десятка» – людоед, – безжалостно продолжал он. – Только уже в городе. Он отловил десяток девушек и сварил из них…
