Бранко Божич "Стоящие свыше. Часть VII. Полутысячелетняя дань"

– Это будет концом моей карьеры здесь…

– Меня не беспокоит ваша карьера, – усмехнулся Государь. – Пока что я, Дубравуш Хстовский из рода Белого Оленя, правлю этим городом.

– Однако девочка оказалась в моем доме, а не в твоем дворце. Ты, хозяин Хстова, и пальцем не шевельнул, чтобы ее освободить. И, заметь, я не сказал «нет», я лишь подумал о последствиях этого шага для меня. Я не готовился к открытому противостоянию с… моим руководством. Меня или отзовут, или убьют.

Спаска подумала, что в этом случае доктор Назван больше не придет к Волче…

– Я не сделаю ничего, что может повредить господину Красену, – тихо сказала она.

Дубравуш посмотрел на нее удивленно.

– Но ведь это то, чего так хотел твой отец… Или ты не дочь Змея?

– Еще мой отец хотел, чтобы я изучала естествознание и вышивала шелком. Но я – это не мой отец.

– Ты так благодарна Красену за спасение? – ласково улыбнулся Дубравуш.

– Я благодарна ему за спасение Волче. – Спаска вскинула голову.

– Погоди, Дубравуш. Я не сказал «нет», – снова вздохнул Красен. – Этого хотел не только Живущий в двух мирах. Этого хотел я. Когда я видел вихри над замком Сизого Нетопыря, я уже думал об этом. Помнишь, Волче? Мы с тобой смотрели на закат со Змеючьего гребня?

– Я помню… – ответил тот хрипло.

– Я готов рискнуть.

– Нет… – еще тише сказала Спаска. – Я не хочу, чтобы вы рисковали…

– Но почему? – удивился Красен.

– Подумайте, что станет с Волче, если вас отзовут или убьют… – еле слышно выговорила она.

– За это не беспокойся, – сказал Дубравуш. – О безопасности Волче могу позаботиться и я.

– У вас нет лекаря, который умеет творить чудеса. – Она коротко и зло взглянула на Государя, и Волче заметил этот взгляд. Он сердился, и Спаске почему-то радостно было это видеть, и смешно немного, будто это негодование свидетельствовало о его выздоровлении, возвращении к привычному образу мыслей. Она иногда с ужасом думала, что от невыносимых страданий люди часто теряют рассудок…

– Я… скажу ей… потом, – обратился Волче к Государю, словно извиняясь за Спаску. – Что так нельзя. Я объясню ей…

– Безродный капитан армии будет учить Темную богиню, как надо говорить с Государем? – усмехнулся Дубравуш.

Пожалуй, он вовсе не собирался задеть Волче, просто нашел это забавным, но Спаска усмотрела в его словах высокомерное презрение. И это в ответ на благоговение Волче, на его преданность и любовь?

– Не смейте никогда говорить с Волче… так… – Она едва не задохнулась гневом.

И напомнила себе курицу-наседку, прикрывающую крыльями цыпленка, когда присела на колени у его изголовья – защитить, спрятать, оградить…

Волче взглянул на нее недовольно и сказал спокойно и тихо, как маленькой:

– Ты говорила, в нашем доме все будет по-моему… Будь добра, относись к Государю с должным уважением.

Он считал, что так правильно… Фраза оказалась для него непосильно длинной, он прикрыл глаз и несколько раз глубоко вдохнул.

– Не сердитесь, – ответила Спаска. – Я… буду почтительна с Государем, если… вы говорите, что так надо.

– Воистину богиня: она ни во что не ставит власть и богатство, но преклоняет колени перед мужеством и твердостью духа, – улыбнулся Дубравуш, глядя на Спаску. Она кротко опустила взгляд, раз уж так хотел Волче. – Красен, я бы хотел поговорить с девочкой без вашего присутствия.

– Ты хочешь, чтобы я вышел? – Господин Красен смерил его взглядом. – Не слишком ли бесцеремонная просьба?

– Нет, не слишком.

– Не будем препираться по пустякам. – Красен поднялся. – Но не забудь, что с моей стороны это лишь любезность, оказанная гостю.

Он вышел и плотно прикрыл дверь, Дубравуш же дождался, когда стихнут его шаги.

– Скажи, ты можешь разрушить храм Чудотвора-Спасителя? – спросил он нетерпеливо.

Спаска подумала.

– Это зависит от моего доброго духа. Я не могу предугадать, сколько силы от него получу. А на это нужно очень много силы.

– Я хочу разрушить все храмы в Хстове. Ты поможешь мне?

– Я… не знаю… – Спаска растерялась. – Я должна быть уверена, что Волче ничто не угрожает…

– О Предвечный… – Дубравуш закатил глаза. – Ну хочешь, я захвачу в плен этого лекаря, который творит чудеса, чтобы он ни на шаг не отходил от твоего Волче?

– Нет. Этого я не хочу. – Спаска снова послушно потупила взгляд, а потом покосилась на Волче.

– Она поможет, – вдруг сказал он Государю.

* * *

Проводив Дубравуша, Крапа вернулся в гостевую комнату мрачней тучи. Разумеется, он слышал, о чем Государь говорил со Спаской. И конечно, он помнил предупреждение Живущего в двух мирах о катастрофе и предполагал, что рано или поздно она случится, но ему и в голову не пришло, что от него хоть сколько-нибудь будет зависеть срок ее наступления. Крушение храмов Хстова резко уменьшит приток энергии в Обитаемый мир, и эту брешь аккумуляторные подстанции прикроют ненадолго. По сути, крушение храмов Хстова – это или падение свода, или его значительное сужение. Это конец Обитаемого мира, его процветания и богатства. Вряд ли Дубравуш понимает это, даже если и знаком с энергетической моделью двух миров.

Крапа всегда считал, что разумный компромисс лучше непримиримого конфликта, так же как худой мир лучше доброй ссоры. И целью своей всегда видел поиск компромиссов. Собственно, вставая на сторону Исподнего мира, он искренне считал, что ничем не вредит Обитаемому миру, его людям, разве что идет против неразумной и разрушительной политики чудотворов.

Выбор, который предстояло сделать, казался ему чудовищным… Надо или немедленно сообщить о планах Государя в Тайничную башню, или… или промолчать – и это уже не предательство интересов клана, это предательство своего мира, его ни в чем не повинных жителей. Знать о надвигающейся катастрофе и не предупредить? Не сделать ничего для ее предотвращения? Он знал, какой приказ последует за предупреждением: убить девочку-колдунью. Убить Дубравуша. Любой ценой – в этом случае чудотворы за ценой не постоят.

Взывать к совести чудотворов смешно – они пятьсот лет плевали на людей Исподнего мира, с чего бы им изменить свою политику? Да еще и в ту минуту, когда от Исподнего мира исходит реальная угроза…

Уговаривать Дубравуша бессмысленно – что ему за дело до людей Верхнего мира, которые обирали его землю пять веков подряд? Людям Исподнего мира есть за что ненавидеть Верхний мир, есть за что ему мстить. Невинные жертвы одной стороны против невинных жертв другой… Нет, Крапа был не готов выбирать между ними.

Как ни странно, самочувствие Желтого Линя заметно улучшилось после появления Государя: как когда-то (всего месяц назад!) тот радостно удивлялся солнечному ожогу, полученному по неосторожности на Змеючьем гребне, так и теперь с восторженной улыбкой объяснял что-то Спаске. Крапа расслышал только последние слова:

– …неужели не привиделось?

– Да нет же, все так и было. – Спаска тоже улыбалась, и Крапа не мог не чувствовать ее радости, не понимать ее. Да и сам, глядя на улыбку Желтого Линя, растрогался едва не до слез.

Будь парень сейчас здоров, карьера при Государе была бы ему обеспечена, лучшего начала и придумать нельзя… Но Крапа не обольщался: если все пойдет хорошо, кости срастутся не раньше чем через год, и еще неизвестно, сможет ли Желтый Линь ходить и двигать руками.

Если бы он управлял миром, в нем бы не было Храма… Он так сказал… И теперь, когда Государь собирается сделать то, чего ему так хотелось, разве что-нибудь убедит Желтого Линя в том, что это неправильно?

Если рухнет свод, что станет с шансонеткой из ресторана в Славлене? Такая простая история любви… Мелодия снова закружилась в голове – и теперь была окрашена совсем другим смыслом. Да, рано или поздно свод все равно рухнет, но вдруг это произойдет неожиданно для всех? И Йока Йелен не сможет прорвать границу миров? Речь не идет о том, чтобы предотвратить катастрофу, – лишь предупредить о ней. Впрочем, если Йока Йелен не прорвет границу миров, предупреждать о ней бессмысленно – Внерубежье убьет всех. И тогда Исподнему миру тоже придет конец – не сразу, но придет… Даже если рухнет Храм, останутся Надзирающие, имеющие физиологическую потребность отдавать энергию в Верхний мир.

И тогда Крапа вспомнил: судья Йелен. Неподкупный депутат Верхней палаты, оболганный, униженный, но не отказавшийся от своих принципов. В отличие от Хладана, его заботит будущее простых людей Обитаемого мира.

Поздним вечером, сидя в столовой с книгой за чашкой кофе, Крапа прислушался непроизвольно к тихому голосу девочки, не отходившей от Желтого Линя ни на шаг, – дверь в гостевую комнату была приоткрыта, потому что открывать окно Спаска боялась.

– А я вот вам сказку расскажу, раз вам не спится.

– Расскажи, – тихо ответил Желтый Линь.

– Только вы не смейтесь. Я про вас сказку расскажу, можно? Я ее давно сочинила, еще в замке.

Наверное, он кивнул, а Крапа подумал вдруг, что Спаска – дочь сказочника и могла унаследовать от отца способности к сочинительству. Крапа с улыбкой достал из внутреннего кармана самописку и открыл книгу на последних пустых страницах. Он, конечно, знал стенографию, но пожалел, что записывать придется самому, без помощи самого лучшего секретаря Млчаны…

Сказка

рассказанная дочерью Живущего в двух мирах своему жениху (записана К. Красеном с ее слов 21 августа 427 года от н.э.с.)

Однажды хозяин хрустального дворца сильно осердился на Волче-сын-Славича за то, что тот не захотел уйти на покой и поселиться в хрустальном дворце, хотя хозяин отдавал за него дочь. Волче очень любил дочь хозяина, но знал, что кроме него никто не сможет защитить границы. «Тогда убирайся и не смей тут появляться, – сказал хозяин. – Раз война тебе дороже моей дочери, вот и воюй, а о ней забудь». Волче сел на коня, кликнул свое войско и умчался прочь. Хозяин подумал и решил отдать дочь замуж за кого-нибудь другого. Он объявил по всем землям, что тот, кто совершит самый героический подвиг, возьмет в жены его дочь.

Первым прибыл царевич из рода Белого Оленя. Он привез с собой много золота, а ради подвига убил на охоте огромного вепря. Он был жутко красивый, весь в белом. Хозяин велел ему обождать других женихов.

Вторым был царевич из рода Красного Медведя, у него было только серебро, но подвиг его понравился хозяину больше: он сразился с быком и победил. Он был не очень красивый, но сильный и здоровый.

Больше царевичей пока не приезжало, а все остальные женихи совершали какие-то мелкие подвиги. А пока все ждали новых женихов, в хрустальный дворец проник злой дух и украл дочь хозяина. И хозяин дворца решил: пусть Белый Олень и Красный Медведь отправляются на поиски его дочери, кто ее спасет, тот на ней и женится.

Волче в это время охранял границы и, конечно, слышал о двух знатных женихах. Он даже хотел сам приехать и еще раз посвататься, но не знал, какой подвиг выбрать. Убить медведя – оскорбить Красного Медведя, убить оленя – оскорбить Белого Оленя.

И вот однажды ночью он стоял в дозоре и смотрел, не идет ли враг. Как вдруг услышал шум позади – это злой дух нес дочь хозяина по воздуху, а она плакала и звала на помощь. Волче тут же поднял свое войско и приказал скакать за злым духом.

Они скакали целый день и целую ночь, как вдруг перед ними разверзлась пропасть. А вместо моста лежало только одно толстое бревно. Волче велел своему войску переходить пропасть по бревну, но некоторые испугались и не пошли. Так одна треть войска повернула назад, а Волче поскакал дальше.

И снова они скакали целый день и целую ночь, как вдруг перед ними появился темный лес. И еще одна треть войска заблудилась в этом лесу, а Волче поскакал дальше.

Три дня и три ночи скакали они за злым духом и прискакали на границу миров. А чтобы ее перейти, нужно было перебраться через огненную реку. Тут все остальные тоже испугались, и даже конь Волче испугался и не пошел через мост над огнем – а мостик был хлипкий, совсем узкий и шаткий. Но Волче не испугался. Один раз мост под ним даже сломался, но он удержался за поручни и спасся, только немножко обжегся.

И шел он за злым духом по чужому миру еще десять дней и десять ночей. Пока не пришел в царство злых духов. Там было очень страшно. И если бы Волче там поймали, то могли и убить. Поэтому ему пришлось идти только ночью. А еще ему очень хотелось есть и пить, а добыть еду у злых духов он не мог. И вот он пришел к высокой башне, где злой дух спрятал дочь хозяина – на самом верху. Он сначала думал, что злой дух хочет на ней жениться, но потом подслушал разговор и понял, что злой дух хочет ее убить, ее кровью полить землю, и тогда на этом месте вырастет ягода, которую съешь и станешь бессмертным.

Ночью, когда все спали, Волче пробрался в башню и даже украл ключи у стражника. Открыл темницу, но обратно идти было опасно: дочь хозяина плакала от радости, громко всхлипывала и могла разбудить стражу. Но у Волче была с собой веревка, он помог дочери хозяина спуститься вниз через окно и хотел спускаться сам, как вдруг проснулась стража. Они связали Волче и наутро хотели убить вместо дочери хозяина. Он притворился, что согласен. А убивать его должен был самый главный злой дух. Волче дождался, когда тот появится, а потом сбросил веревки, которые развязал ночью, выхватил саблю и набросился на главного злого духа. Они сражались три дня и три ночи, но Волче его победил и убил. После этого другие злые духи побоялись с ним сражаться. Он взял дочь хозяина и отправился в обратный путь.

Добрались они до огненной реки с шатким мостиком, а вдвоем по нему не пройти – он сломается. Волче, конечно, дочь хозяина послал вперед – ведь злые духи боялись его, а не ее.

А в это время Белый Олень и Красный Медведь только-только добрались до этой огненной реки. Тут они сразу все поняли и сговорились Волче погубить. И как только дочь хозяина выбралась на берег, так они разрубили мостик, он провалился в реку и сгорел. И Волче остался за границей миров, а они схватили дочь хозяина и поскакали в хрустальный дворец.

Пробовал Волче перейти реку вброд, но только обжегся напрасно, а мог бы и сгореть. Долго он тужил, сидя на берегу, как вдруг видит – летит змей. Это был дикий змей, а не как татка… Трехголовый. Волче сделал петлю на веревке (а у него с собой была веревка) и накинул змею на все три шеи сразу. Да, я не сказала: Волче был очень сильный, гораздо сильней всех. Он за веревку притянул к себе змея, сел ему на спину и полетел. Всем известно, что змеи могут спокойно перелетать через границу миров… Летел он, летел – и над лесом пролетел, и над пропастью. Видит, уже впереди показались Белый Олень и Красный Медведь. Волче их хотел обогнать, но тут увидел, что к границе приближается огромное вражеское войско. А его войско против них совсем маленькое и боится нападать, хочет сдаться. Выхватил он саблю и прямо на змее напал на врагов. Его войско увидело своего предводителя и тоже кинулось в бой. Долго бились они с врагами, но разбили их и прогнали. Но пока Волче сражался, Белый Олень и Красный Медведь уже доскакали до хрустального дворца. А дочь хозяина так испугалась и устала, что была в беспамятстве. Нет, это они так сказали, а на самом деле они опоили ее зельем, чтобы она не могла говорить. Им-то что, немая жена даже лучше. Хозяин дворца уже стал судить и рядить, с кем из них свадьбу играть, и выбрал Белого Оленя, а Красному Медведю взамен хотел отдать полцарства. Уже сладили все и начинается свадьба, гости собрались.

И тут все смотрят – летит Волче на трехголовом змее. Змей страшный, а Волче еще страшней – с саблей. Испугались тут и Белый Олень, и Красный Медведь, стали у него прощения просить. И признались, что опоили дочь хозяина зельем. И хозяину всю правду рассказали. Хозяин был добрый, он велел Белого Оленя и Красного Медведя не убивать, а только прогнать прочь. Узнал он и про огромное войско, которое разбил Волче на границе. И нашел зелье, чтобы дочь его опять заговорила. Она сразу отца стала просить за Волче ее отдать. Тот подумал и согласился. Но Волче все равно во дворце не остался, а выстроил на границе большой дом с садом и крепость поставил, чтобы враги до этого дома не добрались. И стали они жить-поживать и добра наживать.

Крапа не пожалел, что записал рассказ девочки: трудно сказать, является канонический сюжет достоинством или недостатком сказки, но Крапа нашел ее скорей трогательной, чем интересной. И, понятно, не сказки отца легли в основу грез девочки, а деревенские сказки, которые из поколения в поколение бабки рассказывают внукам. Ребенок, совершенный ребенок – ей бы играть в куклы… Как целомудренно, непорочно ее воображение отражает грубую реальность – будто очищает от скверны. Где еще неокрепшая детская душа найдет прибежище, как не в сказке?

Вспомнился ее ледяной, совершенно спокойный взгляд в тот миг, когда она перечисляла нужные ей яды. И хладнокровие, с которым она бросила комок энергии в нагромождение валунов, преградившее ей дорогу, – убила целившегося в нее стрелка. Не говоря о последствиях взрыва на подступах к замку Чернокнижника. И против этого наивное: «Там было очень страшно» и «гораздо сильнее всех»…

21–22 августа 427 года от н.э.с.

В клинике доктора Грачена чудотворы имели целый флигель, куда не заглядывали другие врачи, но Инда опасался вмешательства Вотана, более его никто не интересовал. И конечно, он взял с экспертов подписку о неразглашении, но все равно не вполне им доверял – все же Вотан был их прямым начальником.

Горен, оказавшись во флигеле, почувствовал себя немного уверенней (он явно боялся снова оказаться в клинике, но высокая цель спасения Обитаемого мира заставляла его преодолеть страх) – Инда и с него взял подписку о неразглашении, но понимал при этом, что от Йеры Йелена парень секретов таить не станет. Впрочем, сидя в Надельном и помалкивая, Горен чудотворов совершенно не интересовал. Его кликушество, в отличие от выступлений судьи, в самом деле иногда пугало народ – люди гораздо больше верят «пророкам», чем научно обоснованным прогнозам, – но Горена довольно напугали лечением и тюрьмой, чтобы он не высовывался.

Инда не лез в дела мозговедов с докторскими степенями и не вслушивался в их объяснения, однако не спешил покинуть клинику.

Первая попытка – наскоком, как назвал ее один из экспертов, – ничего не дала. Несмотря на готовность Горена к экспериментам, которую мозговеды считали немаловажной, шли часы, а результата не было. Инда не мог убить столько времени на ожидание и отправился домой, потребовав вызвать его телеграммой, если что-то прояснится.

Мозговеды не обещали результата, и кроме их стараний был только один способ узнать тайну «громовых махин»: перейти на первую ступень посвящения и получить доступ к материалам ковченских исследований.

Инда вложил в отчет Афрану все, на что были способны его хитрость, внутреннее чутье и честолюбие. Он убедительно доказывал децемвирату необходимость обрушить свод, и сделать это в ближайшее время – как только Йока Йелен будет способен прорвать границу миров. Нет, он не скрежетал зубами и от злости не сжимал кулаки, но иногда прикрывал глаза и вдыхал поглубже, будто перешагивая невидимый барьер. Ребенку очевидно, что начинать надо с прорыва границы миров, – никто не даст стопроцентной гарантии, что Йоке Йелену это удастся. Но тогда, по расчетам Инды, Афран пострадает ничуть не меньше Славлены, а то и больше, потому что стоит ближе к границе свода, чем Славлена. Потому что его не защищает Беспросветный лес. Его смоют гигантские волны, порожденные подземными толчками, и эти волны не уйдут в Исподний мир с прорывом границы миров. И Инда выдумывал, выдумывал убедительные доказательства, почему сперва надо отключить аккумуляторные подстанции и только спустя несколько часов позволить действовать Йоке Йелену.

Он примерно определил и время, и место «правильного» прорыва границы миров – в Исиде, неподалеку от Тайвы. Он понимал, что должен обосновать свое предложение иными причинами, нежели смещение зоны наибольших разрушений на север, но чтобы у децемвирата не осталось сомнений: Инда стоит на стороне Афрана.

До вечера никаких телеграмм он так и не получил, и не было никакого смысла стоять над душой мозговедов в ожидании результата, но Инда все равно вызвал авто и поехал в клинику.

Напрасно: ему пришлось ждать еще несколько долгих часов. Он успел хорошо поужинать и вернуться, и снова ждал – дело шло к полуночи, когда наконец к нему вышел один из экспертов.