Софья Бекас "Приручить Сатану"

Опомнившись после секундного изумления, Ева подбежала к девочке. Та смотрела на неё долгим изучающим взглядом, словно ничего не произошло, и беззаботно болтала ногами.

– Покачаешь меня ещё? – спросила Ада, когда Ева опустилась рядом с ней на корточки.

– Где ты была?

Ада ничего не ответила. Ева глубоко вздохнула и поднялась.

– Пойдём домой.

Оставшуюся часть пути до дома Еве пришлось вести Аду в коляске, потому что девочка очень устала и, забравшись, тут же заснула. Ева еле переставляла ноги, то и дело спотыкаясь, глаза слипались от усталости, но вот, наконец, показался нужный дом. Солнце уже село, и он посмотрел на Еву своими пустыми окнами с каким-то особым безразличием.

– Добрый вечер, Ева, – сказал Саваоф Теодорович, встретившись с девушкой на кухне. Вид у него был тоже уставший, но довольный.

– Добрый вечер, Саваоф Теодорович, – наверное, сейчас Ева выглядела не лучше, чем он. Саваоф Теодорович опустился на стул напротив.

– Как успехи? – спросил он, кивнув головой на Аду, которая сразу полезла к нему на руки.

– Теперь я понимаю, почему та женщина не справлялась.

– Что она уже успела натворить? – строгим голосом поинтересовался Саваоф Теодорович, сразу расплывшись в добродушной улыбке.

– Бегает… Очень быстро.

– Маленькие дети такие шустрые, – он взял Аду на руки и понес на второй этаж. – Нам, взрослым, за ними не всегда получается угнаться.

– Благодарю Вас, Ева, что смогли посидеть с ней сегодня, – сказал Саваоф Теодорович, когда вернулся в гостиную. – Наша договоренность еще в силе?

– О чем Вы? – непонимающе переспросила Ева.

– Вы согласны быть ее няней?

Повисла пауза. Тихо тикали часы, но в наступившей тишине их равномерный ритм звучал особенно громко. «Если Вы не согласитесь, – как будто говорил взгляд Саваофа Теодоровича, – тогда я совершенно случайно буду постоянно мерещиться Вам в толпе и, в конце концов, столкнусь с Вами на одной лестнице».

– Да. Я согласна.

– Что ж, я очень рад, – Саваоф Теодорович улыбнулся каким-то своим мыслям, словно от слов Евы зависели все остальные его планы. – Тогда жду Вас завтра.

Приняв это за приглашение уйти, Ева попрощалась с Саваофом Теодоровичем и уже скоро шла к метро по тёмной весенней улице. Саваоф Теодорович долго провожал девушку взглядом, даже тогда, когда, казалось бы, её уже нельзя было видеть. Вдруг в доме погас свет, и среди черноты только ярко засветился зеленый огонек.

Ева сидела в вагоне метро и, прикрыв глаза, слушала музыку, сквозь которую едва доносилось равномерное постукивание колес о рельсы. Чух-чух, чух-чух, чух-чух, чух-чух. Поезд выехал из тоннеля и теперь пересекал черную пропасть, отражающую в себе огни оживлённой набережной. Вдруг сквозь всю эту симфонию звуков Ева совершенно четко услышала душераздирающий крик и резко открыла глаза. Вагон был по-прежнему пуст: никого, кроме ещё пары человек. Прямо напротив Евы сидел человек, и, подняв глаза, девушка с ужасом узнала в нем силуэт из окна в доме напротив. При свете ламп он уже не выглядел столь по-мертвецки бледно, но страшные глаза навыкате, словно жившие на лице своей собственной жизнью, смотрели всё так же колюче и зло.

– Кто-то кричал. Вы слышали? – встревоженно спросила Ева, вытаскивая из ушей наушники. Пару мгновений он сканировал Еву нечитаемым взглядом, а после сухо ответил:

– Никто не кричал. Вам показалось.

Поезд снова въехал в тоннель, и свет на некоторое время погас, а когда включился, то человека уже не было.

День выдался очень насыщенным, а потому, когда квартира встретила ее бархатной темнотой, Ева почти сразу легла спать. У мозга уже не было сил анализировать всё произошедшее за сегодня, однако он отчаянно пытался это делать. Как только голова коснулась подушки, мысли превратились в бессвязные обрывки и совсем не хотели сплетаться в единое целое. Саваоф Теодорович…. Ада… Человек в окне… Где-то на грани между явью и сном Еве показалось, будто край кровати прогнулся под чьим-то весом. Реагировать на это сил уже не было; подтянув колени чуть ближе к груди, она наткнулась на преграду, что только подтвердило наличие в комнате постороннего человека.

– Ева, – сказал Саваоф Теодорович, – Ева. Трудно тебе придется, – девушке показалось, будто чья-то рука погладила ее по волосам. – Никто в этом мире не знает, что тебя ждёт, – Саваоф Теодорович тихо и раскатисто засмеялся, – кроме меня. Я знаю. Нас ждёт интересное времяпрепровождение.

Ева испуганно распахнула глаза. Комната была пуста.

Глава 2. Чёрная кошка в тёмной комнате

«Очень трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате,

особенно, если её там нет».

Радостное весеннее солнце, иногда выглядывающее из-за дымки облаков, напоминало спелое яблоко или персик, неуклюже плывущий по небу. Желтогрудые синицы звонко пели под окнами свою повторяющуюся из года в год песню, и казалось, будто всё в этом мире лениво просыпается от глубокого сна.

Ева стояла на автобусной остановке в прекрасном настроении и смотрела прямо в дымчатое небо, провожая долгим взглядом огромные серые перья, когда вдруг рядом с собой заметила, как она про себя окрестила, «человека в окне». Он вглядывался в даль между домами, словно видел там что-то особенное, и курил, при этом весь дым сносило ветром в сторону Евы. Закашлявшись, девушка отошла от него подальше, однако это не имело никакого результата: ветер словно нарочно поменял направление, и дым всё равно летел в её сторону. Ева зашла за остановку и некоторое время стояла там, пока снова не почувствовала едкий запах табака.

«Человек в окне» тоже решил отойти назад, видимо, чтобы не мешать другим людям, и тогда Ева вернулась обратно, тут же наткнувшись на курящего. Так продолжалось довольно долго, пока терпение Евы не закончилось.

– Простите, пожалуйста, – обратилась она к нему как можно дружелюбнее. Парень лениво повернул голову в ее сторону и молча окинул её взглядом с ног до головы. – Вы не могли бы курить в другом месте? Весь дым сносит в сторону остановки.

Человек странно посмотрел на нее и сухо ответил:

– Я не курю.

– Простите, пожалуйста… – снова пробормотала Ева, но тут подошел автобус, и человек исчез среди толпы пассажиров.

Еву одолевали сомнения. Давно забытые чувства вдруг ожили в ее груди, заметались в ней, как испуганные птицы в клетке, обвили своими стеблями сердце и проросли тонкими колосками в разуме. Страха не было, было что-то другое… Обречённость, что-ли? Она медленно обвела взглядом дома вокруг себя, остановку, людей, куда-то летящие по шоссе машины и саму дорогу, на которой можно было задохнуться. Всё такое знакомое вдруг показалось ей совершенно чужим, как будто она видела это в первый раз, и едкий, удушливый запах гари снова ударил в нос и заполнил легкие. Ева начала задыхаться.

В метро ей стало легче. Метро она вообще любила больше, чем любой другой вид транспорта, по крайней мере, в городе: ей нравились трамваи, поезда, электрички – всё то, что передвигалось по рельсам, уезжало куда-то далеко-далеко в неизведанную страну и забирало ее с собой. Почему-то именно тихий стук колёс о рельсы и быстро сменяющийся пейзаж за окном успокаивал её, убаюкивал покачиванием из стороны в сторону и дарил надежду на лучшее.

К Саваофу Теодоровичу Ева приехала вовремя. Мужчина сразу открыл ей дверь, словно знал о её приходе, хотя девушка даже не успела позвонить.

– Добрый день, Ева, – любезно поздоровался он, приглашая внутрь. – Мы как раз пьём чай. Присоединитесь к нам?

– С удовольствием, – честно ответила Ева, которая ещё не успела поесть.

– Тогда это будет небольшой расплатой за вчерашний день, – шепнул ей Саваоф Теодорович, принимая лёгкое пальто девушки. – Чувствуйте себя как дома.

За столом сидели Ада и пожилая дама, бывшая коллега Саваофа Теодоровича, и пили чай.

– Прошу, – мужчина отодвинул стул рядом с собой, обозначая таким образом место Евы. Дама не обращала на девушку особого внимания, а если и смотрела, то делала это вполне ласково и дружелюбно. Ада тоже слегка улыбнулась и помахала ей рукой. – Вы где-то учитесь, Ева? – спросил Саваоф Теодорович, наливая чай.

– Да, уже четвёртый курс.

– И на кого?

– Искусствовед.

– Интересно, – хмыкнул он, словно это было что-то действительно необычное. – В религиях, наверное, разбираетесь?

– Есть такое, – Ева робко улыбнулась, не совсем понимая, похвала это или нет.

– И в христианстве? – Саваоф Теодорович лукаво улыбнулся и слегка прищурил глаза.

– Да, конечно.

– И как, по-вашему? Правдоподобно?

– Простите?..

– Видите ли, я тоже неплохо разбираюсь в этой сфере, – Саваоф Теодорович издал странный смешок, вовсе не соответствующий сказанному, – и могу дополнить некоторые Ваши знания. Библия верна, спору нет, но и в неё вместилось… не всё: существуют притчи и легенды, о которых мало кто знает. Могу рассказать потом. Если Вам интересно, разумеется…

– Что Вы, очень интересно! – улыбнулась Ева в ответ на его заинтересованный взгляд. – Я с удовольствием Вас послушаю.

– Приятно слышать… – протянул Саваоф Теодорович и переключился на разговор с женщиной.

Ева долго вслушивалась в их речь, стараясь понять язык, но попытки оказались тщетны. Это был явно язык не южной или восточной страны, какой-то европейский. Создавалось впечатление, будто Ева его знала, но никак не могла догадаться, какой именно. Заметив настороженность девушки, собеседники тут же замолкли и уставились на неё.

– Я пыталась понять язык, – неловко оправдалась уличённая Ева под строгим взором Саваофа Теодоровича. Тот тихо усмехнулся и отпил из своей кружки.

– Зря стараетесь. Это латынь.

– Латынь?.. – Ева переводила округлившиеся глаза с одного на другую. – Но ведь это…

– Мёртвый язык.

Дальше они продолжили беседу, словно разговаривать на латыни в современном мире – совершенно обычное дело, а Ева стала задумчиво разглядывать содержимое чашки. Латынь… Почему латынь? Красивый язык, безусловно… Язык медицины… Язык католической церкви… Но всё же мертвый язык. Очнулась она, только когда Саваоф Теодорович и женщина поднялись из-за стола, явно закончив чаепитие.

– Простите, пожалуйста, – тихо обратилась девушка к Саваофу Теодоровичу, когда тот собирал со стола чашки, – как мне лучше к ней обращаться?

Саваоф Теодорович на пару мгновений задумался.

– Зовите её… М… Как бы лучше перевести, – совсем тихо пробормотал он, однако Ева услышала. – Обращайтесь к ней просто Мария, но, я думаю, Вам это ничего не даст.

– Мария? – почему-то переспросила Ева, посмотрев на женщину. Имя «Мария» подходило ей меньше всего.

Вдруг послышался треск лопающейся лампы: в доме пропал свет, и всё мгновенно погрузилось в темноту.

– О, простите, пожалуйста! Сейчас я всё исправлю… – послышался откуда-то голос Саваофа Теодоровича.

Потом наступила тишина.

«Почему так темно? – подумала Ева, пытаясь нащупать руками мебель. – День же за окном… Опять ты играешь со мной, да, разум? Надеюсь, что нет… Ты молчал четыре года, с чего бы тебе начать говорить? Не думаешь ли ты, что это плохая идея?»

Казалось, Ева прошла уже четыре гостиных и три кухни, но всё вокруг как будто вдруг куда-то исчезло: не было ни мебели, ни людей, ни стен – ничего.

– Саваоф Теодорович!.. – крикнула она в темноту.

– Да-да, я здесь. Одну секунду, Ева, – ответил ей где-то совсем рядом мужской голос. Ева, вытянув руки, пошла вперёд, но никого не нашла.

– Где Вы? – снова позвала она, но вокруг будто была не красиво обустроенная кухонька, а бескрайний космос. Где-то справа послышался частый цокот копыт о бетонный пол и звук настраиваемого баяна.

– Погодите немного, Ева. Пробки, наверное, выбило. Я сейчас всё сделаю, не волнуйтесь.

Девушка медленно, слепо вглядываясь в темноту, нашарила руками пол и осторожно опустилась вниз. Под её ногами был голый, холодный, сырой бетон.

«Пробки выбило, – повторила про себя Ева, обнимая руками колени. – Что это значит? Без понятия. Разве пробки может выбить? Почему пробки, и зачем их выбивать? – её мысли начали путаться, но она этого не замечала. Где-то закапала вода. – А… Наверное, пробки из-под шампанского… Они тоже… Вылетают… Но не выбивают же. Зато с таким же звуком, как лопается лампочка. А ведь, если неудачно открыть бутылку, вылетевшая пробка может разбить лампу. Тогда свет тоже погаснет…»

Время шло, но ничего не происходило.

– Саваоф Теодорович! – крикнула девушка, и в её голосе послышались нотки страха.

– Буквально минуту, Ева! – снова ответил мужской голос. – Скоро уже дадут электричество…

Послышался приближающийся цокот копыт. «Цок-цок, цок-цок, цок-цок», – почти бежал к ней кто-то, скрытый темнотой. «Судя по звуку, животное небольшое, – подумала Ева, пытаясь найти во мгле источник звука. – Баран или козёл… Правда, почему-то складывается ощущение, будто он идёт на двух ногах, а не на четырёх».

В правом ухе вдруг кто-то громко заиграл на баяне, отчего Ева дёрнулась всем телом. Она никого не видела. Музыка, вначале задорная и весёлая, всё ускорялась и ускорялась, пока не превратилась в ужасный набор звуков: кто-то уже не играл, а просто в каком-то странном остервенении раздувал меха. Хотелось, чтобы всё оказалось страшным сном.

Прошло ещё некоторое время, прежде чем послышался звук чиркающей спички, и зажжённая свеча осветила чьё-то жуткое, чахоточное лицо. В отдалении стоял «человек в окне», и пламя рисовало глубокие чёрные впадины на его и без того худом лице. Он смотрел на Еву пронзительным, немигающим взглядом; казалось, будто в воздухе парила только одна голова, а тела вовсе не существовало, однако, когда глаза немного привыкли к полумраку, Ева разглядела его фигуру.

Паренёк опирался локтями на стол и рассматривал девушку со спокойным любопытством во взгляде, если так можно было сказать про его смотрящие в разные стороны глаза. Несмотря на жёлтый свет, его лицо было таким же мертвенно-бледным, как в первый раз, а глаза, пусть и не вселяли прежнего страха, жили собственной жизнью.

– Я слушаю Вас.

Голос глухой, надтреснутый.

– Как Вы здесь оказались?

– Я тут живу.

– Но тут только что были другие люди.

– Это не мешает мне сейчас, в данный момент времени здесь находиться.

Ева хотела было подняться, но потом передумала.

– Я не слышала, когда Вы пришли.

– А я никуда и не уходил. Я всегда рядом – в ливне, снегопаде, грозе, – даже если Вы этого не видите.

– Где Саваоф Теодорович?

На лице «человека в окне» отразилось искреннее недоумение.

– Где… кто?

– Саваоф Теодорович. Вряд ли Вы его не знаете, раз тут живёте.

– Отчего же? В нашем доме много жильцов, всех не упомнить.