Почему не ушел?
Переминаюсь в дверях и смотрю на парня в джинсах и с обнаженным торсом. Леон стоит спиной ко мне и колдует над электроплитой. Он ловко орудует лопаткой, переворачивая что-то аппетитно пахнущее. Стол аккуратно сервирован: тонко нарезанный сыр, поджаренный хлеб, творог с сахаром и две чашки с дымящимся ароматным кофе.
Игнатов всегда умел сделать кашу из топора. При минимуме продуктов бывший муж с легкостью мог устроить пир, вот, как сейчас. Меня восхищало это его умение, ведь из меня повар никудышный. Мой максимум – кофе с бутербродами и сваренная пачка пельменей. И те разварятся и слипнутся.
– Твою ж…, Игнатова! – вздрагиваю от мужского визга и глухого шлепка. Леон смотрит на меня с нескрываемым ужасом, а в ногах валяется упавшая лопатка. – Ты как ожившая мумия. Предупреждать надо. Что за мерзкая слизь на твоем лице? – морщится Игнатов, – ты прилепила медузу?
– Это омолаживающая маска, невежда, – оскорбленно уточняю я. – И я, вообще-то, у себя дома, – по-царски прохожу в кухню, нарочито медленно и высокомерно задрав подбородок. – А вот, что ты здесь до сих пор делаешь, – это вопрос.
– А я здесь готовлю нам завтрак, не видишь? – Леон приподнимает крышку со сковороды, и из нее на меня смотрит воздушный омлет.
И я его вижу. Я и омлет. Мы смотрим друг на друга.
А еще я чувствую этот аппетитный, слюновыделяемый, головусносящий запах!
В этой квартире давно так не пахло – едой. И от того она казалась безжизненной и холодной. У каждого дома должен быть свой запах так же, как и у человека. Когда ты оказываешь в новом месте, свое первое впечатление и первую информацию ты получаешь не при помощи органов зрения, а вместе с первым глубоким вдохом. Ты еще не можешь знать, что увидишь за той дверью или за тем поворотом, а чувствовать можешь, различать запахи, понимать – нравится тебе или не приятно, делать выводы, принимать решения. В доме, где я росла, всегда пахло уютом, выпечкой и немного пейсаховкой*. В квартире Филатовых пахнет стерильностью и дорогим кофе, у родителей Леона – лекарствами вперемешку с запахом их старой домашней кошки. Невольно передергиваю плечами от воспоминаний о плешивом, вечно недовольном, ленивом коте Багратионе. Думаю, его почивший тезка не раз переворачивался в гробу при каждом сравнении прославленного генерала и старого вшивого тунеядца, который за все свое никчемное существование только жрал, спал и вылизывал свои гениталии. Я его ненавидела. Как и он меня.
Мой желудок жалобно скулит, когда раздраженные рецепторы улавливают такие крышесносные ароматы. Ему до лампочки, кто и при каких условиях сотворил это волшебство, потому что первичные потребности подчиняют и вытесняют второстепенное, и к тому же, какой нужно быть идиоткой, чтобы отказаться от услуг, когда тебя хотят вкусно накормить.
Я – не идиотка, и я хочу есть. Всё предельно понятно. Поэтому смиренно сажусь за стол, поджимаю под себя ноги и жду, когда Богиню накормят.
Мы сидим напротив друг друга точно так же, как сидели в браке. Леон что-то читает в телефоне, наверное, опять по работе. Он надел рубашку, но не застегнул пуговицы, поэтому сейчас я пью кофе и таращусь на пресс мужа.
Бывшего мужа.
Рельефный твердый живот, смуглая чистая кожа и аккуратный пупок…
Аккуратный пупок, Игнатова?
«И достанется же кому-то такое счастье», – думаю я, разглядывая Леона.
– Кому-то чертовски повезет! – ржет Игнатов.
Я что, сказала это вслух?
– Женщины мира должны быть мне благодарны: такую редкую мужскую особь от себя со слезами оторвала, – деланно всхлипываю и прикладываю руку к груди.
Леон откидывается на спинку стула и трясётся всем телом от смеха.
Удивительно, насколько непредсказуема жизнь: я и мой бывший муж сидим на нашей кухне, завтракаем, непринуждённо шутим, и я невольно задумываюсь о том, когда в последний раз, будучи в браке, мы вот так мирно существовали, болтали и смеялись? Последние полгода до развода я практически жила одна. Леон был в вечных разъездах, командировках, переговорах, совещаниях, а когда появлялся дома – мы постоянно ругались. Мои истерики – его крики, мои упреки – его обвинения, мои недовольства – его раздражение…
И так по замкнутому кругу…
У нас общие друзья, поэтому наши встречи неизбежны. И никому из ребят не будет приятно видеть и слушать наши взаимные перебранки. Мы обещали друг другу сохранить после развода хорошие дружеские отношения и постараться держать себя в руках, без скандалов и истерик.
Мне кажется, у нас неплохо получается!
Да мы, черт возьми, идеальные разведенные!
*пейсаховка – традиционный еврейский алкогольный напиток на основе изюма, еврейская водка.
7. Агата/Леон
Агата
– Я безумно рада за тебя, Яна, – крепко обнимаю невероятной красоты девушку. —Ты заслуживаешь счастья.
– Спасибо, дорогая! – Яна отстраняется от меня и начинает рыться в своей фирменной сумочке. – Но, помимо того, что ты будешь главным мейкапером на свадьбе, я бы очень хотела, чтобы еще ты там была и в качестве гостьи, – длинноволосая брюнетка протягивает мне глянцевый белоснежный конверт, на котором золотыми буквами написано «Приглашение на свадьбу», – для меня это важно.
Наверное, сейчас я похожа на резиновую куклу из интим-магазина – с такими же выпученными глазами и открытым ртом. Сказать, что я удивлена, – ничего не сказать. Это впервые за всю мою практику, когда клиентка, она же будущая невеста, приглашает меня на торжество.
Пребывая в шоковом состоянии, открываю конверт.
Приглашение на два лица.
Яна не знает, что вот уже как неделю, я совершенно свободная женщина.
– Спасибо. Но…
– Ничего не хочу слышать, – перебивает Яна, касаясь моей руки. – Я очень хочу, чтобы ты разделила со мной этот важный день.
Яна смотрит на меня такими огромными щенячьими глазами, что, кажется, мой отказ разрушит ее наивный хрупкий мир.
– Я приду, – соглашаюсь. – Но только одна.
Вот за что мне нравится Яна, так это за то, что она, имея достаток и все блага райской жизни, совершенно не испорчена деньгами, роскошью и красивой жизнью. Родители Яны, обеспеченные и успешные бизнесмены, смогли воспитать незазнавшуюся, неизбалованную, ответственную красавицу-дочь.
Яна – молодая, начинающая модель с ногами от ушей, кукольным личиком, длинными натуральными волосами и осиной талией. Я часто крашу девочек из их модельного агентства для фотосьемок и показов. С Яной мы как-то сразу легко нашли общий язык. Она наивна, доверчива и безотказна. Такой набор качеств очень нехарактерен для моделей, но Яна смогла остаться прекрасной маленькой гуппи среди прожжённых, зубастых акул этого бизнеса.
Девушка тактично молчит и кивает, давая понять, что я услышана. Она ничего не спрашивает и не лезет в душу.
Меня переполняет гордость и тщеславие. Доверить мне лица абсолютно всех гостей такой шикарной свадьбы – для меня главный показатель моей работы.
Яна убегает, оставив после себя легкий жасминовый шлейф.
Свадьба через три недели, и у меня не так много времени, чтобы найти подходящий наряд и придумать подарок молодоженам, у которых есть все.
Леон
Устало тру красные воспаленные глаза и делаю глоток виски.
За пять напряженных дней сто грамм карамельного Jim Beam действуют на меня, как живительной напиток Богов.
Пять дней непрерывной работы, встреч, дискуссий, партнерских воркшопов, выставок, презентаций…
Мы привезли с форума новые знакомства, контракты, опыт, проблем на голову и заднее место.
Сразу после аэропорта я не поехал в съемную квартиру, а решил заскочить в офис, чтобы оставить документы и кучу рекламной макулатуры.
В дверь осторожно стучат, а следом я вижу голову Алины в дверном проеме.
Смотрю на часы – время половина девятого вечера.
– Можно? – вкрадчиво спрашивает Алина и, дождавшись моего кивка, входит в кабинет.
– Ты же поехала домой, – не то спрашиваю, не то констатирую.
– Поехала, переоделась и решила составить тебе компанию, – Алина пожимает плечами и неуверенно продвигается к моему столу. – Ты не против?
Действительно, Алина переоделась: на ней обтягивающие джинсы и кофточка с глубоким вырезом. В рабочее время Алина себе такого не позволяет. Но последнюю неделю гардероб моей помощницы кардинально изменился. Теперь в нем стало больше открытой одежды, юбки стали короче, брюки уже, а блузки прозрачнее.
Я не слепой и всегда догадывался о симпатии Алины ко мне. Но открыто девушка никогда не проявляла интереса, во-первых, я был женат, что несомненно останавливало Алину, а, во-вторых, я никогда не давал повода для откровенного флирта. Сейчас картина изменилась, и Алина прекрасно знает, что вот уже неделю я в разводе. Ее внимание стало частым, открытым, но не взаимным с моей стороны. Несомненно, Алина симпатичная девушка. Она умная, порядочная, дисциплинированная. С ней мы работаем больше двух лет, и она никогда меня не подводила и не давала ни единого шанса усомниться в ее профессионализме.
Агата постоянно меня ревновала к ней и закатывала истерики. Она – самый настоящий софист, потому что так методично и хитроумно уверять меня в моей же измене с помощницей может только Агата. Да я, черт возьми, сам начал в это верить. Но видит Бог, я никогда не предавал наш брак и отношения, так что моя совесть чиста. Хотя бы перед самим собой.
Смотрю на девушку и сравниваю: в отличие от худой Агаты Алина фигуристая: у нее округлые женственные формы, длинные темные волосы, аккуратно сложенное лицо и приятный голос. Многие наши клиенты и партнеры ни раз говорили о том, что у моей помощницы гипнотизирующий тембр, от которого они млеют и готовы подписать любые документы.
Зачем я сравниваю бывшую жену и свою помощницу?
– Не против. Присаживайся, – указываю на кресло напротив себя и беру с тумбочки чистый стакан. – Будешь? – предлагаю карамельный бурбон.
– Если только совсем немножко, – Алина смущается и мило краснеет. Делает небольшой глоток виски и жмурится, обмахивая себя рукой. – Ух, крепкий!
Улыбаюсь.
Она милая.
Прослеживаю за долгим внимательным взглядом помощницы и вижу, что девушка смотрит на мою кисть, в которой зажат стакан с виски. Точнее на пальцы.
Кольцо…
На безымянном пальце все еще надето обручальное кольцо.
Почему я его не снял?
Знаете, это как годами слаженный набор механических действий: принял душ, оделся, надел часы, кольцо и побежал.
Однажды я случайно забыл его дома, а потом весь день растирал палец и нервничал, ощущая какую-то незавершенность, неправильность и пустоту. Не знаю, как будет сейчас, но надо начинать отвыкать.
Алина отводит взгляд, и на ее лице появляется эмоция, схожая с разочарованием или огорчением.
Она думает, что это кольцо имеет для меня значение?
Снимаю не без труда и кладу обручалку в карман брюк. Алина заметно оживляется, но слишком довольного вида старается не подавать. Она прекрасно воспитана, сдержанна и умело справляется с эмоциями, когда как Агата – сплошное минное поле: не знаешь где, когда и с какой силой долбанет. Все эмоции написаны у Агаты на лице, а ее ядовитый язык иногда хочется подрезать.
Зачем я их опять сравниваю? Черт.
Нам есть, что обсудить с Алиной, но время близится к одиннадцати, а завтра не выходной.
Только не у меня.
– Алин, ты на машине? – спрашиваю девушку, когда та заходит в мой кабинет с вымытыми стаканами.
Помощница отрицательно крутит головой и отводит глаза.
– Тогда поехали, отвезу тебя домой.
– Спасибо, но не удобно как-то, – мнется Алинка, а сама сияет ярче уличного фонаря.
– Про «неудобно» сама знаешь, как говорят. Собирайся.
***
– Спасибо, Леон Борисович, что подвезли! – Алина кокетливо улыбается и берется за ручку двери.
– Без проблем. Отдыхай. И, кстати, завтра у тебя выходной. Заслужила!
Помощница радостно взвизгивает и, бросив мне на прощание «Спокойной ночи», скрывается в темноте подъезда.
Я смотрю вслед девушке и не спешу начинать движение.
Прислушиваюсь к себе, к своим ощущениям, но ничего во мне не отзывается.
Всю дорогу до дома Алины я автоматически потирал большим пальцем пустое место на безымянном, отчего чувствовал раздражение и дискомфорт.
Опускаю руку в карман брюк, достаю кольцо и надеваю на палец.
Глубоко выдыхаю и чувствую всю правильность и наполненность своего состояния.
Завтра.
Начну отвыкать завтра…
8. Агата
– Максим вечером заедет, потерпишь? – уточняет Филатова.
