– Передай повару, что это лучшее мясо из тех, что я когда-либо пробовал. Нежное, ароматное, у меня ощущение, будто это шоколадное пралине, что просто стекает по желобу моей гортани. – Леша замер и сделал довольное «хм». – Невероятно, как обычная порция мяса может привести в чувства пьяного и открыть в нем настоящего гурмана. Этот вкус точно достоин чтобы стать блюдом для «гастрономической реанимации», так и передай вашему повару.
– Хорошо, – Артур заулыбался и взялся начищать несколько бокалов, – Как только зайду на кухню, так сразу же передам Марии, точь-в-точь твои слова. Ей будет приятно. Она девушка педантичная и суровая, но, когда слышит, как хвалят её готовку, то наливается румянцем, будто робея, как при первом поцелуи.
– Знаешь, уже ничему не удивляюсь в этом месте. Если есть еще что-то необычное, что может вписаться в интерьер этого заведения, то здесь оно будет выглядеть вполне уместным, если уж не естественно органичным. И это я тебе говорю не столько как пьяный, сколько, как умудренный эстет.
– Даже так?
– Даже так! Но всё равно я уверен, что это место единственное в своем роде с такой атмосферой. По крайней мере не рыгаловка, какой становятся бары после резкого наплыва адекватных, ровно на пол часа, людей.
– Хотел уточнить у тебя по поводу проводника, что встречает людей в твоём «Посмертие».
– Спрашивай. Глядишь, на двоих сможем придумать им обязанности, чтобы не выглядело, что они занимаются какой-то ерундой в ожидании новоприбывших.
– Если там есть проводники, то как понять, что пришли именно за тобой?
– Да никак, ты просто появляешься и словно сумасшедший ищешь выход. А он стоит в сторонке и наблюдает, до момента, когда нужно останавливать бесполезную суету и рассказать правду. Хотя, я не думаю, что правда в том мире имеет особую ценность. Да, она обязательно нужна, но не сразу. Нужно подготовить человека к принятию, а не сразу после смерти, когда он еще не понял, что происходит, выдавать весь расклад. У него и так ничего в голове внятного нет, так еще нужно обработать новую информацию.
– То есть исходя из твоей логики, тот мужчина за витриной мог быть твоим проводником?
– Ну раз он ушел, то значит это был не мой проводник. Видимо он новичок в своем деле и просто ходил и высматривал своего или он обычный сумасшедший в поисках перформанса. Да и проводника я как-то иначе себе представляю, ну, по крайней мере своего. Но не суть, насчет правды ты, как думаешь?
– Я думаю, что можно повременить с правдой. Нужно вводить в курс постепенно, не нарушая его главной задачи – выполнить последнее незаконченное дело. Так будет правильно. Да и проводники должны владеть какими-то коммуникативными навыками или психологией, хотя бы частично.
– А ведь то, что правильно, в этом мире может не быть правилом. – Леша уставился в своё отражение позади стойки. – Кто знает, какая логика действует в мире, который отличается от нашего только тем, что, закончив дело, ты уходишь в небытие, то есть в ничто. А в нашем мире просто просыпаешься и продолжаешь придумывать себе новые дела на день грядущий.
– Может лучше Пробуждение, чем Небытие?
– Может и лучше. Это ведь всего лишь фантазия, ничего реального. Можно и пюрешкой назвать. Заканчиваешь дело и уходишь в пюрешку. – Леша засмеялся с набитым ртом.
Артур тоже рассмеялся, но сразу притих и вновь предложил наполнить бокал. Леша накрыл его сверху ладонью. Он понял, что еще одним стаканчиком все не закончится, а дальше только несвязная речь и сомнительная попытка уехать домой, объясняя таксисту, что игиагуага (звуки икоты) – это адрес дома на инициативной улице, а не попытка пререкаться. Но, кому ты что попытаешься объяснить, когда вы оба сейчас иностранцы: он территориально, а ты лингвистически. И пока есть возможность не допускать такой оплошности, стоит сдержаться и умерить пыл желания. Пусть немного потряхивает, вяжет рот и безосновательно тормозит, чем всё вытекающее из одного лишнего глотка.
– Мне кажется, что ты чересчур много обо всем думаешь и размышляешь. Как у тебя голова еще не взрывается от того потока, что крутится там, как в барабане стиральной машины?
– Честно? Уже не справляюсь. У меня в течение года один сплошной внутренний негатив и творческий ступор. Я не написал ни одной толковой строчки. Все мои идеи куда-то ушли и оставили одного посреди дороги в колее пустырей и битого стекла. Ни один фонарь не зажигается, когда гаснет свет, зато с каждым новым рассветом, мусора на дорогах становится всё больше и больше, непонятно только откуда он там появляется. Хотя, знаю. Я читаю чушь, смотрю чушь и говорю уже так, как раньше чурался даже слышать.
– Тебе бы отдохнуть, возможно сменить обстановку.
– Да куда я поеду? Весь мир сложен из одного и того же кирпича, только разными руками. А природа везде пахнет одинаково, так же, как и поля вспахивают либо вдоль, либо поперек.
– Вот именно, поэтому тебе и стоит отдохнуть. Ты говоришь сейчас именно так, как сам этого не хочешь.
– Чёр… – Леша скривил рот и попытавшись прижать палец к губам, лишь поводил по ним. – Ты прав.
– Не обязательно уезжать очень далеко, менять страны или часовые пояса. Можно путешествовать даже в пределах Подмосковья. Очень много уютных городков спрятано в пределах часа и полутора дороги. Насладись минимальной сменой своего кругозора и увидишь, как мысли изменятся.
– А куда?
– Банально, сядь на электричку до Коломны. Всю дорогу будешь ехать среди лесного колорита и свежего воздуха. Всё лучше, чем застрять в Москве, приковав себя предрассудками и наблюдая за вечно забивающимися сосудами МКАДа. Но, это я просто советую, а не настаиваю.
– Вот так и получается, Артур, что мы всю жизнь ноем из-за скуки и однообразия жизни, а изменить ничего не силимся. А тут, вон оно как, час дороги и перед тобой словно новый мир, среди узких и широких улиц. Новые лица, горбатые светофоры и дрянное обслуживание, приятное только один раз.
– Не лучший портрет города. Уверен, что, как только ты побываешь хоть в одном из таких местечек, то изменишь представление. Не всегда же всё субъективное, является правдой на самом деле. И даже самое дрянное обслуживание может быть лучше дружелюбного лизоблюдства. Приятно иногда побыть засранцем, когда тебя обслуживает такой же и вы видите друг друга насквозь.
Леша обмакнул губы салфеткой и отодвинул чистую тарелку. Он был пьян и счастлив. А зал между тем напоминал всё тот же бар, но чуть более глубокий по смыслу. И сделал его таковым, обычный разговор. Ни свет, что с каждым часом, когда приближается темнота, становится теплее, ни резные стены, воздвигающие вокруг тебя идеальный футляр и совсем не алкоголь, что набирает градус, когда ты всегда в одном положении. А всего лишь разговор. Так много и так мало. Порой для счастья нужно, чтобы тебя поняли, а в редкие случаи, чтобы послушали не перебивая.
– Спасибо тебе большое, Артур. – Леша протянул руку. – За эти несколько часов, что я провел в баре, моя жизнь стала хоть чуточку, но легче.
– Я очень рад. Как провести расчет?
– Ах точно, я же не дома. – Леша вытащил из кармана несколько зеленых купюр и положил на барную стойку. – Всё, что получится сверху, это тебе на чай. Ты этого заслуживаешь. Прощай!
– До встречи! Думаю, что это наша не последняя встреча.
Леша снял с вешалки куртку и исчез за тонированной в пол дверью. А зал медленно выдохнул, готовясь к новому вдоху посетителей.
Глава 4. День третий
Несколько раз без будильника просыпался посреди ночи. Мучила жажда в пересохшем горле и на новые впечатления. Как сказал Артур, я засиделся дома и стал говорить фразами местного контингента, для которых шашлычок под коньячок – это лучшее развлечение. Нельзя сказать, что мы деградируем, но и развитием не назовешь нашу острую потребность прибухнуть по любому поводу. Поэтому, если я сейчас не сдвинусь с места, то можно смело заливать вокруг меня фундамент, потому что я стал куском резного мрамора. Мои стены стали мне роднее воздуха перемен, которым раньше наполнялись паруса, а флигель не успевал за направлением шквального ветра. Сейчас же всё заржавело и, если подует ветер, то сорвет флигель и разорвет паруса.
Ближе к утру просто следил за секундной стрелкой часов. Ждал сигнала к действию или намека на то, что идея окажется провальной. Но, как только стрелка коснулась единицы, сорвался с места. Возможно, это был вовсе не сигнал, но кто знает, как он должен выглядеть, если не так.
По прогнозу погоды в Коломне сегодня весь день облачно, температура плюс шестнадцать градусов и порывистый ветер. Дождь намечается ближе к вечеру, а это значит, что у меня достаточно времени, чтобы обойти хотя бы несколько исторических улиц, прежде, чем спрячусь от дождя. В предложенных рекламах на сайте – экскурсии по городу и исторический путеводитель, но ни то, ни другое не стану открывать. Если и ехать, то вслепую, пусть каждая улица несет что-то своё. Хочу идти и удивляться, а затем случайно сворачивать в тупик и находить что-то еще более интересное. Я ведь еду за впечатлениями, а не потреблять уже подготовленную информацию.
У двери ставлю рюкзак со сменными вещами и бельем. В боковые карманы распихиваю зарядку и таблетки. Можно было бы взять с собой блокнот для коротких заметок, но думаю, что смогу обойтись и заметками в телефон. Хватит, чтобы записать какие-то предложения или интересные названия улиц. Потом из этих заметок создам каркас текста и некий антураж достоверности. Беллетристика – это не всегда про вымысел, иногда и про жизнь, разбавляя, как виски тоником. Тонкая грань всегда является чем-то притягательным, когда ты стараешься балансировать, вышагивая по лезвию, где каждое новое предложение – решающее.
На завтрак манная каша. До поезда пол часа, поэтому посуда останется грязной на пару дней. Раковина, как немая домохозяйка, принимает всё, как должное и ничего не исполняет, но зато не создает проблем. Чайник вскипел второй раз, но пить уже некогда. Стакан тоже в раковину.
Натягиваю на ходу носки, затем кеды. Закидываю рюкзак на плечо и в крайний раз смотрюсь в зеркало. Это необязательно, но никуда не денешься от привычки. Очки на носу, волосы вбок, улыбка не блестит, а искрится. Вот так и выглядит жажда приключения. Ты не узнаешь себя, ведь весь трепет остается внутри и бурлит, пробегая по телу то мурашками, то ознобом, то резкой болью в висках. И нет, ты не болен, просто момент требует проверки всех твоих систем.
Отсчет от десяти до ноля. Поехали!
В очередной игре с лифтами, остаюсь победителем. Приехал первый и буквально сразу, как только серая бляшка, обрамилась красным нимбом. Возле него я и остановился, будто знал. В такие раунды чувствую себя профессионалом этой игры. Интуиция отрабатывает на все сто процентов и ощущаешь прилив внутренней силы. Будто любые двери в этот день будут открываться сами, а светофоры останутся зелеными. Чувство внутреннего превосходства над ситуацией.
Поднимаешь повыше подбородок, потому что можно. Заостряешь взгляд, потому что нужно. Идешь походкой от бедра, ведь это признак уверенности. И, единственное, что может помешать тебе свернуть сегодня горы, так это их отсутствие.
Остается двенадцать минут до прибытия пригородного поезда. В окне продажи билетов девушка еще не до конца проснулась и устало смотрит в монитор.
– Здравствуйте! Можно мне один билет до Коломны?
– Вам туда и обратно? – тянет слова, как жвачку, девушка.
– Нет, только в одну сторону, – отвечаю, сверяясь по времени со всеми часами в зале.
– Двести сорок три рубля. Наличными, картой?
– Картой.
– Успешно. Держите билет. Хорошей дороги!
– И вам прекрасного дня!
– …сибо – доносится обрывок из окна.
Через турникет, вверх по ступеням и на горбатом переходе, что ощетинился над железнодорожными путями, замедляю шаг. Ближайший спуск для экспресса РЭКС, тот, что в середине для пригородных электричек от Москвы до Голутвина и дальше, а дальний спуск для пригородных в Москву с того же Голутвина или откуда-то подальше. Часть составов приходит новыми, какие-то будто из ржавых консервных банок, а часть и вовсе видели нулевые. И только приветливый экспресс РЭКС ходит будто только сошедший с конвейера.
Если подумать, то большая часть людей ездит на электричках в будние дни. Они набиваются в них, как разваренная крупа в кастрюле. В выходные по логике должно быть меньше, но ситуация такова, что в любой день всё одно и тоже. Тут нужно больше угадывать со временем, когда хочешь ехать. Так ты и в вагон попадешь, так еще и выбор места будешь иметь. Но, если не с одним не с другим не угадал, то нет нужды на кого-то жаловаться, так случай выпал, никто не виноват. Каждый думал точно так же, как и ты. И каждый ошибся на своей станции посадки.
Холодный ветер обдувает переход и станции. Завывает среди колонн и щиплет за щеки и уши. Часы на каждой станции звучно щелкают прямоугольными стрелками в перерывах между поездами. На одном из путей задержался товарняк, а еще один проскочил насквозь, оставив после себя только долгий шум стали о сталь. Люди, как нараспев зевают друг за другом и медленно вышагивают по желтой плитке у края платформы. Их задумчивые лица напоминают античных философов, что, блуждая по песчаным тропам заводили свои долгие речи о правильных думах, а сонные глаза наоборот ни о чем не говорили. Многие молчат в ожидании, представляя долгий путь, а тот, кто сотрясает воздух редким криком, сразу затихает, будто получая молчаливую оплеуху.
Как только поезд коснулся перрона, все тут же оживились. На всем промежутке нет ни одной линии говорящей о том, где именно откроются двери при остановке, но люди все равно, инстинктивно разделялись на группы и вставали именно там, где впоследствии и открывались двери. Очередная игра с интуицией. Игра, в которой нет счета и проигравших.
В вагоне на удивление свежо и свободно. Была возможность выбрать место, но с краю, так как все окна уже заняты. Я сел во втором ряду у прохода. Меня обхватило мягкое и довольно удобное кресло. Обычно какие-то бесформенные кушетки, обтянутые коричневым дерматином, а тут разделение на троих пассажиров и у каждого комфортное место с мягкой спинкой и подголовником. А еще с краю открывается намного лучше вид на всё происходящее за окном. И никто из людей не мешает обзору. Едешь и любуешься.
Проехав первые несколько станций в вагоне с обоих концов появились первые продавцы. Эти люди продают всё то, ради чего мы специально тратим вечера на массмаркетах. В вечных поисках этой мелочевки через категории и релевантность по «цена дешевле» или «размер скидки», помещаем их в корзину. А тут живой человек, что всплывает, как контекстная реклама и предлагает тебе то, что ты ждешь доставкой в пункте у дома.
Тут и молодая девочка, лет пятнадцати, что, запинаясь и забывая слова, предлагает тебе мизинчиковые батарейки, а потом спешно уходит в другой вагон, будто стесняясь, что кто-то заинтересуется. И высокий мужчина в камуфляжной кепке и жилетке с тысячей карманов, у которого есть новейшее средство для уничтожения домовых муравьев и только у него эта цена по сумасшедшей скидке. А следом и гнусавый тучный мужчина с огромной сумкой на плече, который предлагает обложки на паспорт и другие документы, а также защитные пластиковые файлы на каждую страницу паспорта. Вроде, бесполезные вещи, но, чтобы нам не предлагали за сто рублей – это всегда будет привлекать внимание.
В перерыве между продавцами, когда за окном закончился частный сектор и пошли поля, переходящие в лес и обратно, вошел крупный мужчина. Он выставил колонку и поправив ремешок от гитары, заговорил: Добрый день, Уважаемые пассажиры. Приятной вам дороги. Хочу исполнить для вас песню Сергея Трофимова, дабы скрасить вашу долгую поездку:
Золотые маковки церквей над рекою.
Земляника спелая с парным молоком…
Я бегу по скошенной траве, а надо мною
Небо голубое высоко…
Я ещё мальчишка лет пяти,
И радость моя поёт, и счастье моё летит…
Бабушкины сказки про Любовь и Отвагу,
Где Добро и Правда белый свет берегут.
Дедовы медали «За Берлин» и «За Прагу»
И весенний праздничный салют…
Знаю, что все вместе мы – Народ!
И счастье моё летит, и радость моя поёт.
