Короче, выревела она эротическое рандеву.
Глаз я, естественно, завязывать не стал. Во все глазоньки смотрел. Врать не стану – наслаждался.
Оплодотворял я её целую неделю, такой уговор был.
Стыдно было, обидно за себя – жуть.
Мы потом долго с Варькой не встречались, глаза прятали, пока она с довольной миной не сообщила о беременности.
Не знаю, что чувствовала она, у меня мурашки по всему телу бегали, холодным потом обливался, уехать хотел, куда глаза глядят – в пустоту и безмолвие.
Навсегда.
Витька на крыльях любви парил. Чего только не накупил для будущего отпрыска.
Наши с Варькой отношения не то, чтобы совсем прекратились, охладели. Разговаривали и встречались редко, по чистой случайности.
Привет – привет. Прощай – прощай.
Животик рос, подруга научилась относиться к этому факту отстранённо, словно я к человеческому зародышу в её чреве непричастен.
В положенный срок родила Варька замечательного мальчонку. Назвали Игорем.
Вот тогда и началось трагикомедия с элементами психологического триллера.
Дело в том, что они оба тёмные, я тоже не рыжий, а сын – словно гриб подосиновик, огненно красный.
Витька-то сам ничего, любому дитяти рад. Скандальное разоблачение маманя его затеяла. Мол, на четвёртом этаже, в двушке, Сёмка Плеханов живёт.
– Как пить дать, – орала на весь подъезд озадаченная странным обстоятельством шальная баба, – его рук дело. Сёмка в ейной поганой вагине побывал. У-у-, шлёндра беспутная. Гони её в шею из нашей жизни. Не нать нам такой невестки… и мальца прижитого на стороне не нать!
Понятно, что те руки она иначе называла, а Варьку за глаза шлюхой принародно кликала.
Слёз и горя было немерено.
Варькины родители к тому времени на родину дедов и отцов жить переехали, до пенсии им далеко было, а Витькины помогать поднимать мальца наотрез отказались.
Семейные отношения погрузились в мрак вражды и неприязни. О любви не вспоминали.
Варька едва руки на себя не наложила.
Стыдно сказать, но и я… короче, вбил себе в голову, что Игорёк и не от меня тоже.
Мужское самолюбие было уничтожено. Я рвал и метал.
– Как Варька посмела мне… мне, лучшему другу, фактически мужу, пусть даже не официальному, в душу плюнуть, изменить… и с кем, с Сёмкой Плехановым, с грибом трухлявым, практически алкашом. На него же без слёз не взглянешь.
Мне была до жути противна вся ситуация от начала до конца. Я сам себе был противен.
Интрига держала в напряжении всех, включая меня.
Полгода, если не больше, пока Витькина мать не настояла на генетической экспертизе, участники шоу выглядели стаей диких животных.
Ситуация накалялась, мы зверели.
Одно дело – подозревать, догадываться, совсем иное – знать точно. Витьке – что он не отец, что любовь, семья, доверие, всё это – иллюзия, фикция. Мне – что меня провели как слепого щенка дважды.
Думаете легко жить с мыслями о том, что любимая женщина, да-да, не подруга вовсе, а любимая, у нас и медовый месяц был настоящий, и мне наставила рога.
Как Кубасов ни сопротивлялся, а подчинился воле родительницы, пришлось. В их семье практиковался по сути самый настоящий матриархат.
Мне тоже было крайне любопытно, кто же на самом деле отец Игорька.
Варька утверждала, прямо-таки клялась, что сын однозначно мой, что мне, конкретно мне, никогда не изменяла, даже мысленно. Кубасов не в счёт
Ага! Так я и поверил после всего, что вылезло наружу, давило на мозг! У меня в роду ни одного рыжего не было. И это – неопровержимый факт.
Когда пришли результаты экспертизы, все, буквально все, даже безучастные зрители, были в шоке.
Отцом ребёнка оказался…
им оказался… Кубасов, собственной персоной. С результатом совпадения наследуемых признаков в девяносто семь процентов.
Вот те на – сюрприз так сюрприз!
Я ревел всю ночь, реально истекал слезьми, до головной боли и помутнения в мозгу.
– Почему не я, по-че-му-у-у-у!!! Я что – бесплоден. Неделю… с любовью в сердце, с огромным желанием, с отчаянной надеждой и невообразимым усердием добивался отцовства. Я… я, а не Витька, чёрт возьми, должен быть родителем Игоря!
Позже выяснилось, что в роду Витькиного отца было много рыжеволосых.
Но свекровь Варьку так и не простила. Как говорится, – часики-то нашлись, а осадочек остался.
Наша с Варькой дружба тоже помалу рассосалась.
Наверно не только она для меня, но и я для неё был немым укором.
Измена – она и в Африке измена, хоть как её обзови, любым фиговым листом прикрой. А Варька, как ни крути – изменила и мне, и Кубасову.
Как же мне было лихо, не передать словами. Любил я её, сильно любил, признаться себе в этом не боялся.
Вот ведь как в жизни случается.
А Игорёк-то всё одно на меня похож, хоть и рыжий.
Дураком я был. Мы ведь с Варькой с детства вместе, даже спали на одной кровати в обнимку, когда родители чего-нибудь отмечали или праздновали. Ведь мог я быть её мужем. Мог! Но не стал. В мозгу сидела прочная установка, даже не так – строгий запрет: с друзьями не спят.
Сам видишь, так я и не женился до сих пор. Однолюб.
– Так женись, какие проблемы? Ты ещё не старик. Оглянись – какие женщины вокруг, одна краше другой.
– Нет, брат, не судьба. Варьку люблю! И Игорёню. Я ведь понял – мы с Витькой вместе его делали. Иначе, откуда у него мужская сила взялась? Не было, не было, а как я там побывал – сразу объявилась. Дыма без огня не бывает. Это я, я чего-то там самое важное у Варюхи разбудил… или у него. У нас ведь, у настоящих мужиков, интуиция – о-го-го!
Всё однажды кончается, но…
Ночь пуста. Это норма. К чему ей казаться полной?
Небеса холодны, как и кровь, как вода в колодце.
В эту странную ночь Я хотел бы писать как Бродский,
О любви. Но на деле выходит сплошное порно.
Саша Бест
Чёрт бы побрал мою врождённую способность двигаться бесшумно.
Лучше бы я этого кино никогда не видел и не слышал. Хотя…
Что поделать, всё уже произошло: изменить видеоряд, остановить движение киноплёнки, закрыть глаза, отвернуться, уйти – не-воз-мож-но-о-о-о!!!
Чувственное изображение на картинке, чёрно-белый абрис безумной страсти на фоне стены, освещённой отражённым светом уличных фонарей, застыло где-то внутри меня: в мозгу, в глазах или где-то ещё вне телесной оболочки.
