Днями позже Ваня порадовался, что к моменту, когда он произнес эту фразу, Ансгар Фридрихович успел произвести все самые необходимые манипуляции. Потому что после нее его руки начали дрожать.
– Заткнулся бы ты, – попросил он сдержанно. – Все, в чем я неправ, я знаю и без тебя.
– Простите, – искренне покаялся Ваня. – Я не… просто я беспокоюсь за нее. Она такая… беззащитная. Мы тут плетем интриги, а она всего лишь поверила этим крокодилам. И надеялась, что ей действительно здесь помогут. Может быть, это глупо и наивно, но бывают такие ситуации, когда…
– Ты замолчишь или нет?! – прошипел доктор. – Если б мне нужна была проповедь и рыдания, я позвал бы кого-нибудь из театра!
Ваня некоторое время молчал, наблюдая за манипуляциями шефа.
– Я знаю, – сказал он вдруг, – в чем они неправы. Они только играют в психологическую помощь. На самом деле они все в ней нуждаются.
– Ты заслужил диплом, – огрызнулся некромант. – Можешь пойти работать на общественных началах непризнанным фрейдом. Только потом не жалуйся, что попал в гадючник… Все. Сколько времени?
– Обед уже.
– Вот иди и купи его. А я постерегу твою беззащитную даму. Не бойся, с моей стороны ей ничего не грозит.
Вернувшись, Ваня расставил на столе весь обед, какой смог приобрести в ларьке, и сказал как бы невзначай:
– Тот чувак в белом костюме переоделся в трико. Теперь очень хорошо видно, почему он такой злой…
– Не уподобляйся, – осадил помощника Ансгар Фридрихович, разворачивая салфетку с бутербродом.– Еще не хватало нам с тобой стать филиалом психологического театра и оказывать помощь всем, кто еще не решился покончить с собой… А что у него, квадратная задница?
– Треугольная!
– Жаль, Маруся не оставила ему таблеточек.
– Не помогли бы, – улыбнулся Ваня. – Он абсолютно уверен в себе.
Доктор Мерц внезапно нахмурился.
– Уверен в себе?
– Да. Что?
– Ничего. Я тут внизу, на площади видел спортивный магазин с конским хлыстом в витрине. Купи его и осторожно принеси сюда так, чтобы никто не понял, что именно ты несешь.
– Зачем?
– Еще не знаю. Но чувствую, что пригодится. Понимаешь, треугольная задница – это еще не самое страшное в человеке…
Вечером они сказали Рите, что только начали ритуал. Даже показали, как расставили свечи.
А потом снова закрыли дверь.
– Маруся жива?
Некромант кивнул. После целого дня на ногах у него начала болеть спина, и он тоскливо оглядывался в поисках удобной для него мебели. Но уродов в этом веселом коллективе явно не держали.
Ансгар Фридрихович открыл шкаф, вынул оттуда два платья попышнее, разложил их на полу и лег на спину, глядя в потолок.
– К утру должна проснуться, – пообещал он, зевнув. – Я вколю ей стимулятор. И, видимо, это был не полный пузырек.
Ваня подумал, что на своей обычной работе его шеф так не устает. Все-таки отвечать за смерть – совсем не то, что отвечать за жизнь. А может быть, дело еще и в том, что работой своей мечты, своим призванием он занимается нелегально. И это делает его совсем другим человеком. Может быть, останься он в медицине, он и не дожил бы до своих лет.
– А если б полный? – спросил Ваня.
– Тогда пришлось бы воскрешать, – безразлично ответил некромант, глядя в потолок. Слишком безразлично.
– Ансгар Фридрихович, простите, что я задаю этот вопрос, но…
Ансгар повернулся, посмотрел в глаза.
– Да?
– Мне кажется, – осторожно начал Ваня, – что вы все еще в обиде на меня за то, что я когда-то…
– Утопился, – подсказал некромант.
– Угу.
– Может быть, – доктор кивнул. – Как и всякий человек, который видел, как то, о чем он мечтал полжизни, без сожаления выбрасывают в помойку. Я имею в виду здоровье.
– Простите меня. Если б я знал, что меня найдете именно вы, я бы не стал, – серьезно сказал Ваня. – Честное слово.
Некоторое время Ансгар изучал его лицо, а когда понял, что тот говорит серьезно, улыбнулся. Потом помрачнел.
– Какой же ты дурак… Мне даже кажется, что я остановил тебя на пути в рай.
– Туда не берут самоубийц.
– В твоем случае небесная канцелярия пересмотрела бы свои принципы.
Маруся очнулась в середине ночи. Некоторое время ей подставляли тазик, потом Ваня ее галантно сопроводил до туалета.
– Так я, – спросила она еще хриплым, пересохшим горлом, – воскрешена?
– Вы мертвы, – сказал ей Ансгар Фридрихович загробным голосом (с воскрешенными он таким не разговаривал). Сидя напротив нее в низком кресле, он упер локти в колени и не шевелился. – Ваша жизнь закончилась. Я – некромант. Вы почти как живая, но на самом деле – мертвая. Вы даже можете чувствовать боль. Но вы теперь по ту сторону жизни. К сожалению.
Маруся улыбнулась.
– Значит, жизнь после смерти…
– Только с моей помощью. Обычно там все иначе.
Маруся задумалась. Одернула кофточку. Пригладила волосы.
– И кто… оплачивал ваши услуги?
– Весь дружный коллектив вашего э… психологического театра. Они очень переживали, что ваша смерть испортит им проект. Но об этом говорить не нужно.
– Я и не буду, – Маруся отняла руку от волос, так и не завершив жеста.– Я была на том свете. Что мне до людей.
– Правильно, – кивнул Ансгар Фридрихович. – Знаете, каждый человек, побывавший ТАМ… он приносит с собой оттуда что-то. Некую вещь, которую дает ему Мироздание. Я не знаю, зачем именно ему та или иная вещь – эту загадку предстоит решить человеку… то есть, зомби. Вы ведь не обидитесь, если вас так назвать?
– Ни капельки. Это даже прикольно.
– Так вот, вещь, которую вы принесли с собой из смертного сна… она должна быть. Что с ней делать, вы должны понять самостоятельно.
Маруся отвернулась, ощупала ладонями свое «смертное ложе» и, засунув пальцы между сиденьем и спинкой, извлекла тонкий лошадиный хлыст.
– Ух ты, – сказала она.– Надо же… Впрочем, Мирозданию виднее.
– Не берусь истолковывать, – сказал Ансгар Фридрихович, – но знак довольно прозрачен. Встань и иди, Маруся.
– Называйте меня Мариной.
– Как скажете.
И они оба, зомби и некромант, проводили девушку взглядами до двери. Сцена психологической помощи была отыграна по мере их скромных возможностей. Оставалось ждать.
Ваня видел, как утром Марина вышла к людям. Уверенно, спокойно и чинно, как человек, и впрямь вернувшийся из небытия.
В руке у нее был хлыст, которым она пощелкивала себя по высоким бутафорским сапогам.
– Марусенька, – прошептала Мишель.
– Здравствуйте, – обратилась ко всем бывшая Маруся глубоким, низким голосом. – Меня зовут Марина. Надеюсь, теперь вы мне рады больше, чем в первый раз. Потому что если вы не рады – я знаю, как вас обрадовать. Я внятно излагаю?
Целую секунду никто из дружного коллектива не знал, что ей ответить.
– Теперь она окажет им всем психологическую помощь, – прошептал Ваня, пока Ансгар Фридрихович складывал ему в карман пачку купюр. – И сыграет ковбоя Длинный Хлыст.
– Длинного меча у нас под рукой не было, – Ансгар Фридрихович надевал пальто. – Зато, если я воскрешу старика Зигмунда, будет что ему рассказать.
– Но ведь на самом деле, – начал было возражать Ваня, но некромант уже согласился с невысказанным.
– Некоторые люди боятся жить, – дал он, как ему казалось, наиболее вероятное и внятное объяснение. – А когда скажешь им, что их жизнь закончилась – страх проходит, и они становятся самими собой.
– А когда она поймет, что жива?
– Вряд ли решит это исправить… Идем, мы больше здесь не нужны.
…Уходя, они слышали голос парня в белом, щелчок хлыста и голос Марины: – Еще раз обзовешь Мишель блондинкой в уничижительной форме – будешь сидеть только на треугольных стульях!
– Ансгар Фридрихович… а вы боитесь жить? – спросил Ваня, когда они вышли на улицу.
– Иногда просто до смерти, – то ли сострил некромант, то ли сказал правду – интонаций из-за сильного ветра было не разобрать. Голос господина Мерца вообще тяготел к монотонности. С таким не взяли бы ни в один психологический театр.
Глава 6. Золотое крыло
– А вас, господин Мерц, никогда не возьмут в число тех, к кому общество обязано быть терпимым, кто может наставить его на путь истинного гуманизма. Вот, смотрите список – люди с ограниченными возможностями, гомосексуалисты, иные вероисповедания… вы, собственно говоря, что-нибудь иное исповедуете?
– Ничего.
– Вот видите. Вы гомосексуал?
– И с этим как-то не повезло.
– А ваши возможности – они ограничены?
– Мои возможности неограниченны.
– Тогда заберите свой талон и не морочьте мне голову!
– Социализация провалилась, – доктор Мерц сел на кровати, аккуратно застелил сзади себя одеяло и уставился в незамысловатый узор паркета. – Надежда на что-либо иное была бы явным оскорблением порядка вещей.
– Может, посмотреть этот сон еще раз? – предложил Ваня. – Если эти дебилы сменят психолога…
– «Эти дебилы» – это мое подсознание! – заметил Мерц со своей обычной прямотой, потом набросил на плечи рубашку и начал ее застегивать. Рубашки он предпочитал только белые или черные, а пуговицы – только из настоящего перламутра. Пластику не доверял. – К тому же, я потерял талон и теперь обречен общаться только с тобой. А ты вырос в сарае с козами.
– Ну, знаете! – Ваня поднялся было, но под тяжелым взглядом шефа сел обратно.
– Что? – заинтересовался тот, расправляя воротник.
– Растяпа вы, Ансгар Фридрихович.
Доктор Мерц задумался: соглашаться или нет, но был отвлечен какой-то собственной мыслью.
– Это все энтропия, – сделал он вид, что вовсе не оправдывается, а сводит все к мировой философии. – Есть только одна структура, способная ее победить, но и она не всегда служит созиданию.
Мерц посмотрел в окно – на первые морозные узоры, захватившие снизу голубой прямоугольник стекла, на отблески яркого и холодного солнца – и продолжил одеваться дальше. На фоне блистающей зимней гармонии он выглядел, словно доходяга в бараке: торчащие на разном уровне лопатки, синие вены под тонкой кожей и мускулистые, но тоже неодинаковые плечи, скупо укрытые прямыми темными волосами.
