– Умер. Купи мне полоскание для рта, пожалуйста.
В кронах темных деревьев поднялся ветер, и где-то тоскливо, на одной ноте, плакала неизвестная ночная птица.
– Это водку, что ли? – спросил Ваня, глядя, как шефа трясет от предрассветного холода.
Тот поморгал.
– Можно и водку… только сначала вымой руки, – он кивнул на фонтанчик, – от кладбищенской земли. Я-то все равно не решусь… А тебе еще жить да жить.
– Теперь, – горячо возразил Ваня, – это уже земля со стройки! Жизнь не стоит на месте.
– Я вижу, – согласился Ансгар, – за права метафизики этой ночью беспокоиться не нужно. Равно как и за права женщин. Жаль, Анюта не сможет хлопнуть с нами стопочку за упокой своей так и не порабощенной души.
Глава 5. Маруся отравилась
Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – «бесплатная»! Поезд следует до станции «дорогая». Уважаемые пассажиры! При выходе из поезда не забывайте чужие вещи! Сотрудники полиции не выпустят вас без них!
…Сон о перспективах городской экономики был настолько нехорошим, что от телефонного звонка Ваня проснулся прямо-таки с благодарностью. Потянулся за трубкой, нажал прием, и некая девушка с резким голосом спросила, могут ли они поговорить с господином Ансгаром Мерцем, в то время как другая девушка где-то рядом с ней экзальтированно убеждала невидимое Ване пространство, что «только необъяснимое может нас спасти – так пусть спасает» или что-то в этом роде.
– Я его секретарь, – сказал Ваня, прогоняя из головы заблудившийся образ станции «дисконтная». – Мы оказываем оккультные услуги. Вы осведомлены об их роде?
– Нам сказали, – информировала девушка с резким голосом, – что вы… э… аннулируете акт смерти. Это возможно?
– Если вы доверяете вашему источнику – то мы, со своей стороны, заверяем вас, что вы получите возможность убедиться в том, что это возможно. Кто умер?
– Эта дура, – прозвучало на фоне. – Подставила нас всех…
– Девушка из нашего… творческой группы психологической помощи покончила с собой, – пояснила его собеседница. – Мы можем прийти к вам и поговорить?
Одна из делегаток была худа, носила белую мужскую рубашку и короткие, черные, явно не своего цвета волосы. Вторая, наоборот, была кудрявой натуральной блондинкой в зеленом платье.
– Я – Рита, – сказала первая.
– А я – Мишель, – улыбнулась вторая. – Наверно, вам часто приходится сталкиваться с человеческими трагедиями, и вы относитесь к ним философски? Ах, потрясающая арка… она всегда такая холодная? Кто рисовал Цербера, он как живой!
– Доктор Мерц, – то ли ответил, то ли представил Ваня вышедшего в прихожую шефа. – Некромант.
Доктор Мерц отследил привычный рисунок взглядов людей, видящих его впервые: сначала прямой, потом отведенный – дабы скрыть испуг и неприязнь при виде физического уродства, а потом снова прямой, как попытка рассмотреть, так ли этот человек безобразен внутри, как снаружи. В этот момент ему всегда хотелось узнать, смогли ли они получить ответ на свой невысказанный вопрос, а если смогли – то какой? Ведь есть в нем что-то, что ускользает от его внимания, но прекрасно видно со стороны. Наверняка есть.
– Мы из театра, – блондинка, безошибочно определив, что уменьшение дистанции между ними ему польстит, приблизилась почти вплотную. – Мы заплатим по двойному тарифу, но если можно – без официального оформления. Потому как, если что-нибудь просочится в прессу, нам не жить.
– Если что-нибудь просочится в прессу, – вторила брюнетка Рита, которая подходить не спешила, – вся затея и вовсе теряет смысл.
– Театр? – Ансгар Фридрихович заинтересованно поднял брови.
– Театр психологической помощи. Я – его директор. Мы недавно открылись. К нам приходят люди, играют роли и…
– Это должно их поддерживать, – то ли перебила, то ли дополнила Мишель. – У нас уникальное объединение! Конечно, среди людей творческих неизбежны разногласия, но главное, что мы несем людям, – это любовь, возможность самореализации да и просто моральную поддержку, а это очень, очень много! К сожалению, не все это понимают. Сегодня, например, случилась трагедия, дискредитировавшая наше движение…
– Это получится, если возникнет информационная утечка, – в свою очередь перебила ее Рита. Повадки у этой дамы были мужские, но сил на поддержание образа «железной леди» явно не хватало – она была бледна и выглядела утомленной.
– Некоторые люди странно мстят, – тоскливо провыла Мишель.
– Так что же случилось? – решил уточнить Ваня. Все-таки женщины, даже похожие на мужчин, остаются женщинами, и эмоции у них преобладают над рассудком. Конечно, посмотреть на это приятно, но для дела такая форма общения не подходит.
– Девушка из наших… из наших ребят, учеников… покончила с собой, наглотавшись таблеток, – Мишель говорила, словно бы сожалея о таком банальном исходе великого начинания. – Представляете? Мы оказываем ей психологическую помощь, а она так с нами…
Доктору Мерцу послышалась в ее голосе тень актерской зависти – девушка сыграла смерть по-настоящему и привлекла к себе многовато внимания.
– Заткнись, Мишель, – Рита, видимо, разглядела в речах коллеги то же самое. – Мы тоже дураки – недосмотрели. Она молчала все время, вообще какая-то забитая была. Не умела себя подать. Так учиться надо было! А у нас группа большая, за всеми не углядишь. В основном, бабы, и каждая хочет сыграть Гамлета. Но посудите сами – как мы можем доверить Гамлета человеку без какого бы то ни было опыта? Кроме того, есть очередь из хороших, зарекомендовавших себя актеров.
– Лорелея так вообще в истерику впадает, если у нее роль отобрать! – подхватила Мишель. – Мы же должны с этим считаться! А Крумин и Ольшанский очень ревниво относятся к ролям патрициев, не заставишь же их играть полосатых ежей!
– А вы уверены, что эти полосатые ежи… что вашу девушку не убили? – на всякий случай спросил доктор Мерц.
Рита покачала головой.
– Какая разница? – она пожала плечами. – Ведь после того как вы ее воскресите, убить ее второй раз не сможет никто, кроме вас, даже э… полосатые ежи. Главное, чтоб не сказали, что мы доводим людей до самоубийства, понимаете?
– То есть еще никто не знает, что она мертва? – уточнил Ваня.
– И не должен никто узнать! – жестко сказала Рита. – Есть некоторые люди, которые только и ждут, чтобы нас запретить. Мы не стали вызывать «скорую». У нас есть парень, который раньше работал медиком, он знает. Да и без него отлично видно, что Мышь эта, то есть, Маруся – белая, холодная и не дышит. Ужасно выглядит, даже без грима.
– И у нее есть пустой флакон, – добавила Мишель.
– И предсмертная записка о том, что ей не дали сыграть пирата по имени Длинный Меч…
– Нос. Кроме того, он индеец.
– Да. А у нас на него очередь.
– А что же она играла? Полосатого ежа?
– Да ничего, массовку…
– Я б у них тоже покончил с собой, – признался Ваня по пути в театр, когда они с доктором немного поотстали от заказчиц. – С этими девками говорить невозможно.
– Ты и без них это сделал, – напомнил Мерц. Ваня подозревал, что некроманту в то утро снились вовсе не станции метро, а недоступные в период бодрствования прекрасные гурии, поэтому настроения начинать рабочий день у него не было.– Они поступают незаконно, и они это знают. Но я не могу нарушать их интересы, так же как и не могу работать без контракта. А если учесть, что в их театре более полусотни человек и все знают, что Маруся отравилась, нам светит идеальная подстава.
– Откажитесь, Ансгар Фридрихович! – прошептал Ваня. – Прошу вас… если ей меньше восемнадцати…
– Двадцать восемь.
– Вы наверняка знаете способ отказаться.
– Наверняка знаю, – доктор Мерц придержал дверь черного хода, пропуская Ваню, – но так любопытно, что за непреодолимые обстоятельства побуждают здоровых людей добровольно расставаться с жизнью.
Усмотрев в этом шпильку в свой адрес, Ваня замолчал.
Здание творческой группы было переделано из старого ДК, имело два этажа с коридорами, два актовых зала и множество небольших комнат с поклеенными на газеты обоями. Ване в ДК понравилось. На вид уютно, где-то звучит музыка, кто-то бегает в платье и с кучей булавок, кто-то, стоя перед зеркалом, прицепляет на себя большой плюмаж.
Не понравилось только, что две женщины с грустными, озабоченными лицами ждали их возле одной из дверей.
– Это здесь, – прошептала Рита.
Накрытое черным атласом тело покоилось на диване в комнате, напоминающей стихийную гримерную (наверно, большая часть комнат в этом здании выглядела именно так). Рядом на тумбочке стоял злополучный пустой пузырек, освещенный старым торшером, поверх которого была наброшена красная тряпка – из-за нее комната выглядела зловеще. Ваня хотел взять баночку и прочитать название, но Ансгар Фридрихович перехватил его руку, пробормотав:
– Этот опыт тебе уже вряд ли пригодится. Тебе уже все удалось.
Да, господин Мерц сегодня явно встал не с той ноги.
В дверь заглянул крупный парень в белом костюме и кисло поинтересовался, глядя на Ансгара:
– Рита у нас что, на место Маруси взяла горбуна? Главное, чтобы ему…
– Идиот! – рявкнула Рита и прежде, чем кто-либо успел опомниться, выставила красавца за дверь. Она окончательно побледнела, а потом пошла красными пятнами.
– Простите, Ансгар Фридрихович, – сказала она глухо.
– Не стоит извиняться, – пробормотал доктор.– Я уже понял, что психологическая помощь в вашем коллективе находится на самом высоком уровне. Полагаю, что у каждого есть по нескольку психотерапевтических дипломов.
Откинув тряпку, он всмотрелся в лицо покойницы, потом нажал пальцами на сонные артерии. Подержал.
Рита молча проглотила оскорбление.
– Все очень плохо? – прошептала Мишель, сцепляя руки и утыкая в них подбородок. Голос ее был полон глубокого сострадания, и Ваня пожалел, что оно адресовано не ему. Лицо же его шефа было абсолютно бесстрастным, но Ване, как и иногда раньше, казалось, что на нем можно прочитать шифровку, адресованную понимающим. Жаль, что Ваня понимающим никогда не был.
– Вы готовы к тому, что у покойной после воскрешения может измениться характер? – спросил он.
– Да, нам сказали…
– Все отлично, – ответил Ансгар Фридрихович, выпрямляясь и безразлично оглядывая обстановку: зеркало, гримерные принадлежности, огромное саше на стене, утыканное иголками и разноцветными лоскутками.
– Вы беретесь нам помочь? – нервы Риты явно сдавали, но она старалась не подавать виду.
– Окажите любезность – сделайте так, чтобы в комнате остались только я, вы и Иван, – ответил доктор Мерц. – Мы заключим контракт.
– Но…
– Делайте, как я сказал! – настоял доктор Мерц. – Иначе я не смогу вам помочь.
Контракт был странным. Ансгар Фридрихович заполнил два экземпляра стандартной формы, но оба оставил у себя, добавив, что обязуется не разглашать тайну оккультных услуг. Кроме того, Рита была обязана официально объявить, что Маруся на самом деле жива, а Ансгар с Иваном – врачи, осуществившие тут у них в театре конфиденциальную реанимацию девушки. Для пущего правдоподобия Ваня был отослан в аптеку с большим списком, а диван придвинули к одиноко торчащему из стены гвоздю, дабы на нем впоследствии укрепить якобы капельницу.
– Все равно они не поверят, – сомневалась Рита.
– А во что они поверят? В воскрешение? Не смешите меня, – вполголоса ответил Ансгар Фридрихович. – Вы, когда узнали обо мне, поверили?
– Нет, но… у меня был очень надежный источник. Он рассказал, что ваши воскрешенные поднимаются, уже зная, как притворяться живыми даже на диспансеризации. Они умеют изображать дыхание, пульс и даже ненадолго поднимать температуру тела. Страшно только то, что их нельзя убить.
– Надеюсь, вы не будете убивать Марусю. Слухи, конечно, будут ходить в вашем коллективе, но слухи – не повод для судебного разбирательства. А официальная версия всех устроит. Вы сами виноваты в том, что о предстоящем ритуале знает так много народу.
Рита вздохнула.
– Вы правы.
Ваня вернулся с огромным рюкзаком.
– А теперь вам тоже придется выйти, – Ансгар обернулся к Рите.
Она этого явно не ожидала, но подчинилась.
Оставшись один на один с Иваном, Ансгар сухо поинтересовался:
– Все купил?
– Все… но зачем так много? Для антуража достаточно было…
– К черту антураж, – доктор Мерц решительно высыпал содержимое сумки на столик у зеркала. – Она еще жива.
– А что, – невинно поинтересовался Ваня, – Кодекс разрешает вам обманывать клиентов?
– Кодекс регулирует только акты воскрешения, – ответил Ансгар Фридрихович, – и, пока у нее бьется сердце, под его действие мы не попадаем.
Ваня принялся разглядывать Марусю. Смотреть на нее как на труп было как-то неловко, а как на живую – совсем другое дело. Девушка была рыжей, с невыразительным тонким лицом, как показалось Ване, очень измученным. Худой она не была, но и лишнего веса не набрала. Только вот грудь маловата – видимо, от этого и все ее одиночество, подумалось ему. Фигуристые девки более востребованы.
– Об этом никто не должен знать, – перебил его мысли Ансгар Фридрихович, пытаясь попасть иглой в едва различимую, очень неприветливую вену под белой кожей. – Даже она сама.
– Но дырка-то останется.
– Скажем, что залили ей в кровь какой-нибудь ангиопротектор, чтобы быстрее воскресала, – доктор Мерц покрутил регулятор на трубке капельницы.
– Значит, ее характер останется прежним, – сокрушенно заметил Ваня. Марусю было жалко. Они ведь почти братья по исходу жизни. Возможно, у них в голове были схожие мысли…
– Ну, по крайней мере, она должна поумнеть и оставить это место, – утешил его шеф. – Если, конечно, она не была влюблена в того господина в белом костюме.
– Вообще-то, – не выдержал Ваня, – следовало бы поместить ее в больницу и промыть желудок… ладно-ладно, молчу. В крайнем случае, если она умрет, вы ведь сможете ее поднять.
