– Мы не можем оказать вам эту услугу – плёнка не режется, – мрачно произнёс организатор.
– У нас скоро новый сеанс, – высокомерно добавил киномеханик.
– Покиньте помещение!
Влада, тут же осознав неловкость ситуации, умоляюще потянула Георгия за руку:
– Георгий, пойдём. Мы что-нибудь придумаем.
– Влада, не мешай мне! – грубо оттолкнул её руку Георгий.
Его раздражала уступчивость женщины, проявившаяся ни к месту.
– Или мы идём вместе сейчас, или ты едешь один.
Влада была не из тех, кто спускает мужчинам подобное отношение, да ещё в присутствии других. Однако её поведение было не кстати.
Будто очнувшись от опьянения, Георгий покорно взял её за руку.
– Извините меня, пожалуйста, – вполголоса холодно произнёс он.
Ирвинг Левин стоял с каменным лицом, но отчётливо ответил, вздохнув с облегчением, что инцидент не перейдёт в более острую фазу:
– И вы ещё раз извините, мистер Онисин.
В учёной Америке никого не осуждают за слова «простите» или «извините»: здесь жители проявляют удивительную воспитанность и дипломатичность; они то и дело с изысканной любезностью просят прощения в гостиницах и ресторанах, в парках на скамье или в очереди за свежей газетой. Но трагедия заключается в том, что извиняются здесь несерьёзно, скорее с иронией.
Их лица пронзительно смотрели друг на друга, считывая скрытую злобу. Киномеханик увлечённо смотрел на обоих.
Георгий неохотно прислушался к просьбе Влады, которая уже несколько раз успела повторить:
– Пойдём.
Горечь от проигранной борьбы подступила к горлу и, молча, не проронив больше ни слова, Георгий вышел, поспешно направляясь к выходу. Его раздражали счастливые лица людей, старающихся приветливо спросить его о впечатлениях. Георгий не ощущал ничего, кроме звенящей внутри пустоты и негодования от того, что не смог убедить организатора и киномеханика, и что Влада проявила свое женское честолюбие, совсем не понимая, что для него значит этот кадр с братом.
Холодный уличный ветер остудил голову, Георгий торопливо сел в припаркованный для важных гостей автомобиль, не глядя на супругу. Она продолжала дуться на него и демонстрировала свою обиду, как маленькая девочка.
Автомобиль тронулся, огибая сквер, свернул в переулок. Вечерние дороги были забиты отъезжающими автомобилями. Шофёр знал короткий путь к дому Онисина. Георгий отвернулся от Влады, не желая ей ничего пояснять. Он смотрел через окно на пустынные узкие улицы и думал, что все эти годы он не знал правды о брате. И теперь, когда судьба улыбнулась ему, люди, ценившие собственное спокойствие, нагло лишили его возможности. Георгий был в гневе. Чем больше он молчал, тем больше закипало внутри.
Влада не могла удержаться от попытки бросить ему словечко, но тяжёлые паузы между вдохами и выдохами её мужа, отбивали всю охоту к разговору.
– Зачем ты увела меня? – не поворачиваясь, спросил Георгий.
– Ты себя не контролировал, и у тебя не хватало здравого смысла смолчать, – сдержанно ответила Влада. Теперь её голос казался мягче.
– Так я и думал, – сказал он, сердито махнув рукой. – Но это же Кирилл. Понимаешь? – Георгий повернулся и посмотрел в красивое лицо Влады.
– Понимаю, – улыбнулась она, снимая его напряжение.
Георгий почувствовал, что она права, видимо, он действительно выглядел глупо и вёл себя как мальчишка, а не почётный джентльмен высшего общества.
– Ладно, поедем в другой город, где будет идти этот фильм и там попросим механика вырезать кадр, – Георгия окатило облегчение от новой идеи.
– Постой… – Влада открыла небольшую дамскую сумочку и, словно волшебница, загадочно извлекла из неё вырезанный кадр с изображением дирижёра. Она шутливо поднесла его к носу, как бы дразня и без того рассерженного супруга.
Не веря своим глазам, он выхватил у неё изображение, пригляделся и понял, что держит в руках настоящий снимок брата. Его радости не было предела, он так крепко обнял жену, что она пискнула от боли.
– Но как ты это сделала?! – ему казалось, что он во сне, и Влада, словно колдунья, обладает какой-то неестественной магией.
– Женская хитрость, – прищурившись, звонко засмеялась она. Вырвавшись из его объятий, Влада проворно достала из своей сумочки маникюрные ножницы и щёлкнула ими перед его большим носом.
– Чтобы я без тебя делал… – Георгий нежно поцеловал её.
Теперь, когда желанное оказалось так близко, он снова ощутил всю мудрость той, в которую влюбился, которая сводила его с ума своими дерзкими шуточками и могла искусно управлять им, словно жонглёр.
Счастливый Георгий одной рукой обнимал Владу за плечи, как лучшего и надёжного друга, не раз рискующего для него. Он любовался изображением брата, держал в другой руке лучший подарок на свете. Георгию хотелось поскорее найти брата, обнять, воочию убедиться, что Кирилл жив.
Перед глазами Георгия пронеслись добрые и грустные воспоминания детства. Он вспомнил музыкальную школу в Краснодарском крае, где выступал его брат, необычный 1936 год, после которого жизнь Георгия сильно изменилась.
