Я понял, что могу шевелиться и пожимать плечами, но не понял её слова. Почему «в подмётки»? Она хорошо меня знает? Надо бы спросить. Однако вместо этого я просто открыл рот, чтоб высунуть язык и провести им по пересохшим губам. Получилось улыбнуться. Снова пытаюсь шевелиться. Со стороны, наверное, выглядит как-то нелепо.
– Вы как маленький ребёнок, – загрустила Лариса, – И правда, с чистого листа. Начало… новое начало. Ладно, посмотрим, что нам делать.
Она открыла тетрадь и внимательно прочитала запись. На её лице проявилась сосредоточенность. Лариса поджимала губы, когда обдумывала информацию и смотрела на меня. Прейдя к какому-то выводу, снова опускала глаза в тетрадь. Решала. Спустя время женщина, наконец, выдохнула:
– Ну… Юрий Дмитриевич настоятельно просил назначить вам… Ага…
Она скривилась, сощурилась, но чтоб вконец разобрать почерк, ближе поднесла тетрадь к лицу.
– Будем пить лекарства…
– Нее, – очень быстро машу головой, удивляя этим себя и Ларису, – Не-не-не. Фу леасво.
Почему-то мне было отвратно само упоминание о лекарствах. Мне так не хотелось что-либо употреблять, что даже мой речевой аппарат смог воспроизвести несколько отрицающих слов. Лариса, открыв рот, смотрела на меня, а я невольно представлял, как круглая таблетка катится в желудок и, утонув с кислоте, начинает растворяться… Ощутимо представилась боль в ягодицах, вызываемая при уколе. Игла, застряв в мышце, пропускает через себя жидкое вещество, которое распространяется по организму и превращает меня в ледяную статую.
– Что? – своим вопросом Лариса вернула меня из нахлынувшей фантазии в реальность, – Ле… что?
– Леарсво… Леарство…
– Лекарство?
Я кивнул. Пальцы на руках шевелятся, ногами могу отбивать ритм. Скоро я смогу встать на ноги. Надеюсь на это. Только почему так трясёт?
– Ты не хочешь лекарство? – сомневающимся голосом спрашивает Лариса.
Снова киваю и кручу пальцем у виска… Это уже результат. Значит я всё-таки не инвалид. Могу шевелиться. Уже активно получается. Вот-вот и смогу встать.
– Леакаство фу, – начинаю раскачиваться в каталке, – Фу-фу. Оно содит су-ума.
– Сводит с ума? – тревожится Лариса.
– А, – издаю протяжённый звук, затем пытаюсь повторить, но более тщательно, – Да. Да, да. Да!
Лариса поднялась. На лице изумление, а взгляд направлен мимо меня. Тут же ощущаю прикосновение холодного к моей шее и укол.
– Дружище, ты уже сошёл с ума, – хохотнул Вова мне на ухо.
Он вышел вперёд и приблизился к столу, пряча в кармане какой-то инструмент. Лариса молчала. Кажется, она обдумывает поступок коллеги. Потому что есть только он… Есть я и он… И Лариса. Боже, как хорошо. Слышу шум моря, крик чаек. Ветер трепет мои волосы… Я раскачиваюсь на волнах. Это происходит так плавно и ненавязчиво, что мне стало не до раздумий о поведении Владимира. Мне хорошо… Мне ничего не нужно…
Глава 1
Я Цыба Валерий Фёдорович и это мой дневник. Мне шестьдесят три года. Моя специальность – психиатр. До того как стал пациентом собственной больницы, я был главным врачом. Доктором с большой буквы. Меня здесь многие уважали, а некоторые даже боялись. Не знаю почему, память, после лечения не вернулась. Мне делали электрошок, а эта процедура оставляет после себя… В моём случае пепел и руины. Поэтому пишу всё это, чтоб снова не забыть себя. И чтоб помнить то, что уже вспомнил. Я буду писать о людях, которые меня окружают, а так же их слова обо мне.
И что касается меня и моего положения, примерно год назад я едва не убил свою жену. Причиной послужило моё неожиданное диссоциативное расстройство. Другими словами – шизофрения. В один миг по неизвестным причинам во мне появилось сразу несколько личностей. Я говорил на иностранном языке, вопил, призывал кого-то и пытался нейтрализовать всех, кто казался мне опасным. Меня быстро усмирили и госпитализировали. Затем началось лечение. Лучшие специалисты, которые у меня работали, самоотверженно боролись за моё здоровье. Ответственность за это взял на себя Кузьменков Юрий Дмитриевич, который работал на тот момент моим замом. Впоследствии он был поставлен на моё место, после чего к работе подошёл ответственно и добросовестно. Даже лучше чем я. По крайней мере, появились новые вакансии. Похвально, люди довольны. Его даже по-свойски назвали Батей. А вот я погрузился в спячку. Целый год прожил овощем. Меня выгуливали, за мной убирали, кормили. Всего этого, к счастью, не помню, но мой нынешний врач, Лариса Сергеевна, уверяла, что обслуживание было лучшим. У меня была собственная палата и собственный медперсонал, который приставили для меня. Все хорошо ко мне относились, исключением был только заведующий реанимацией Вова. Свой характер он проявил только недавно, когда у меня случился второй приступ. Что конкретно происходило в этот момент, мне рассказывали с неохотой и не всегда правду. Но стало понятно, что припадки были бурными. Мне сразу назначили электрошок.
Во время процедур я лежал в реанимационном отделении в маленькой палате под постоянным наблюдением. Со мной был ещё один пациент, который проходил те же процедуры. О нём мало что знаю. Леся, молодая девушка, ухаживала за нами. Была нянькой. От неё, в итоге, я много чего узнал о себе, когда очнулся. Именно она начала рассказывать обо мне всё что знала. В частности то, что происходило в самой больнице. К ней не редко присоединялась Лариса. Даже Гоша, санитар, поведал несколько историй.
– Мне кажется, всё будет хорошо, – ухмылялся он, – Пусть у вас и нет памяти, но зато появилась адекватность. Это лучше чем жить овощем.
Здоровый мужчина имеет бандитскую внешность и, тем не менее, у него доброе сердце. Он помогал мне вставать на ноги, поддерживал при ходьбе и иногда приносил еду. Пообещал, что в случае чего может составить компанию, если мне когда-нибудь захочется поиграть в шахматы. Меня это удивило. Никак не подумал бы, что такой верзила умеет играть в интеллектуальные игры. Впрочем, я то и сам не помню, как в них играть…
Что касается моего лечащего врача. Грунская Лариса Сергеевна. Ей, наверное, лет тридцать-тридцать пять. Именно она порекомендовала мне писать этот дневник. Возможно, когда-нибудь, эти строки станут чем-то значимым в моей истории. А может и в истории этой больницы. Лариса самоотверженно помогает мне, чем только может. Рассказывает о нашей совместной работе, о моих увлечениях, просто ведёт задушевные разговоры. Не раз пыталась донести трудность моего положения и подробно описать, как протекает моя болезнь. Но каждый раз я забывал, так как научные слова мною вообще не воспринимались. Словно у меня никогда не было медицинского образования.
А ещё я недавно узнал, что именно Лариса убедила главного врача отменить некоторые лекарства, которые были назначены мне ранее. Юрий Дмитриевич дал добро, но через несколько дней после этого лично посетил мою палату. Видимо хотел убедиться в правильности своего решения.
– Приветствую тебя друг, – обратился он ко мне.
Я поднял глаза и долго всматривался в его чёрно-белую бороду, густо покрывшую нижнюю часть лица. Аккуратная прическа, деловой костюм под белым халатом. Сразу видно, что человек солидный. Это подчёркивает и его надутый живот.
– Юрий Дмитриевич? – я не был уверен, что это он, поэтому решил уточнить.
– О, – удивился он, показывая свои белые зубы, – Ты меня узнал… Память вернулась? Значит тебе лучше?
Батя подошёл ко мне ближе и скрестил на груди руки.
– Я ничего не помню, – честно признался я, – Просто предположил, что это вы.
– Дружище, – теперь он потянулся ко мне и схватил за руку, – Просто Юра. Мы же друзья… А ты и не помнишь. Но я очень рад, что ты приходишь в себя. Это хорошо. А у нас… в больнице. Без тебя, конечно, было сложно в начале, но мы справлялись. Ах, да! Мне сказали, ты жену хочешь увидеть.
Действительно. Когда я узнал, что произошло, мне очень захотелось увидеть свою жену. Она могла многое рассказать обо мне. Но её визит был чем-то усложнён и помочь мог только Юрий Дмитриевич.
– Да, – чуть задумавшись, ответил я.
– Мы не можем дозвониться, – с огорчением сказал он, – Но как только, так сразу. Я обязательно устрою вам свидание. А пока я думаю, как быть с тобой дальше. Давай, друг, присядем.
Мы долго говорили. Он сожалел о случившемся, ругал неуклюжих докторов, которые ошибочно добавили много напряжения в мой мозг. Грозился, что накажет их, выгонит из больницы. Но после обсуждения этой темы мы оба пришли к выводу, что может быть благодаря этой оплошности мой разум и встал на место. До этого ведь было намного хуже. Как сказал Гоша, лучше без памяти, чем быть овощем.
Мы говорили о многом. Возможно, наша беседа продлилась бы дольше, если бы не обед. Юра ушёл, но оставил после себя хорошее настроение. Видимо, мы и вправду дружили.
Леся
Моя нянька. Девушке немного перевалило за двадцать и она недавно закончила стажировку у нас в больнице. Решила остаться работать. Правда ей приходится выполнять не совсем приятные процедуры. Это убирать за больными, мыть их, одевать, раздевать. Работа не для слабонервных. Но Леся справляется. Она немного упитанная, но подвижная и упорная. Любит поговорить и перемыть косточки всем, сотрудникам. Особенно своей напарнице, пятидесятилетней Тоне, с кем она меняется по смене. Та тоже нянька и приходит за мной ухаживать, но она не такая разговорчивая как Леся. И не обсуждает со мной личные дела Михайлова, Вольного, Кузнецовой или Крынёвой. Я никого из них не знаю и поэтому, когда Леся в очередной раз заводила свои байки, мне приходилось прерывать и просить рассказывать более важное – обо мне. Или о себе, что иногда тоже было интересно.
Леся стала мне близким другом. Возможно это из-за того, что увидев её, я вспомнил мать?
– Меня зовут Леся, – представилась она, когда я пришёл в себя после укола.
– Мама? – в бреду спрашивал я.
Я чётко видел перед собой образ своей молодой матери. И какое-то время воспринимал молодую девушку как самого родного человека. Затем, когда последствия препарата прошли, девушка наконец достучалась ко мне и объяснила, что она всего лишь нянька.
– Это вы мне в отцы годитесь, – повторяла она, – А я слишком молода, для вашей мамы. Ой… Ну, вы понимаете. Но приятно. Вы такой хороший человек. И ваша мама тоже… Рада, что мы с ней тески.
Чуть позже Лариса озадачила меня. Своими методами она узнала, что мою мать зовут не Леся, а Мария. Значит, я просто бредил. Возможно так зовут тёщу. Но об этом могу точно узнать только у жены.
Другие
С самого первого дня своего бодрствования, я долгое время не покидал палату. Туалет был рядом, душевая тоже. Еду мне носила Леся, а доктора проходили сами. Постепенно, не без помощи Гоши, я научился передвигаться самостоятельно, без поддержки. Так прошло полторы недели. И как-то раз, когда я возвращался из душа, в своей палате я застал Ларису. Мы поговорили о моём самочувствии, о лекарствах и о людях. По моему общему состоянию, доктор решила, что для меня будет полезно расширить зону моего комфорта. Нужно было поменять обстановку, например, пообедать в общей столовой.
– Только, – предостерегла Лариса, – Если возникнут проблемы, вы снова будете кушать в своей палате. И никаких других людей не будет.
– Думаю, проблем не должно быть, – понадеялся я, – Если что, Володя вколет мне какую-нибудь свою гадость. Насколько я понял, он любит это делать. Хе-хе.
Лариса криво усмехнулась. Почувствовалась неприязнь к заведующему и ответила:
– Он заведующий реанимацией. Тут он не принимает решений. Только, если Юрий Дмитриевич не поставит его своим замом.
Когда настало время, за мной пришла Леся. Принесла чистую одежду. Я сбросил с себя банный халат и натянул футболку, спортивные штаны, шерстяные носки и свитер. Обул тапки и оглядел себя, как только мог это сделать без зеркала. Идеальный наряд для сумасшедшего.
Затем Леся взяла меня под руку и повела по коридору. Меня переполнял восторг. Наконец-то что-то измениться в моей жизни. Я шёл уверенно. С интересом рассматривал полы, стены, потолок. Встречающиеся по пути люди в белых халатах здоровались со мной. Это было приятно. Но вот чувство комфорта растаяло при виде решётки, которая преграждала проход на лестничную площадку. Леся без труда открыла её и мы поднялись на этаж выше. Неприятное чувство исчезло, когда органы чувств уловили запах еды и звук гремящих ложек. В желудке заурчало.
Когда я попал в столовую, обедающие пациенты с интересом посмотрели на меня. Они так пялились, что мне стало не по себе. Я думал они узнали меня. Возможно кого-то из них я даже лечил в своё время. Общался…
Когда Леся нашла мне свободное место и я присел, любопытных глаз стало меньше. Но эти люди по-прежнему поглядывали на меня. Я старался им улыбаться и кивать. На некоторых это не действовало, а другие отворачивались. Ненадолго, любопытство брало верх. Но я быстро привык к этому и отдался трапезе. Таким было моё появление в обществе других пациентов. С этого дня я кушал исключительно в столовой. Лично сам ни к кому не подходил чтоб пообщаться. Не успевал. Меня опережали. Сначала со мной знакомился очень худой кавказец. Попросил называть его Чуркой, что было весьма странно. Затем ко мне подошёл седой дед с густой, белой бородой. Представился Мазычом.
– Но меня тут все зовут Дедом Мазаем, – смеялся мой новый знакомый.
Чем больше я знакомился, тем веселее было в столовой. За столом уже не сидел в одиночестве. Было с кем поговорить. Правда в ходу были не всегда адекватные темы. Например Стас, высокий, лысый мужичок, лет тридцати, твердил весь обед, что всем больным вживили чипы в головы. Сделали это для того, чтоб вызывать мигрени.
– Это заговор, – подытожил он.
Лохматый
На днях в столовую привели худощавого пациента, с взъерошенной шевелюрой. Его тут раньше не было, поэтому я, как и все остальные, пялился на новичка во всю ширину своих глаз. Любопытство разобрало меня. Мне даже захотелось подойти к нему и поговорить. Казалось, что мы были знакомы. Нас что-то связывало. А может я когда-то был его врачом…
Какое-то время я просто сидел с зажатой ложкой в кулаке и не шевелился. Аппетит пропал. Для меня больше не существовало стола, соседей и вообще всех людей вокруг. Был только я и этот лохматый. Меня необъяснимо тянуло к нему. Поэтому я поднялся и медленно побрёл к его столу. По ходу не сводил с него глаз. А когда подошёл ближе, тот замер в страхе. Смотрел на меня и не шевелился. Кроме него, скорее всего, в мою сторону смотрели и все остальные. Причём и пузатые санитары в том числе. Но меня тогда это не волновало, мне хотелось узнать кто этот человек с гнездом на голове. Я поднял руку в приветствии и произнёс:
– Приятного аппетита?
Вместо ответа он выбросил ложку, скривил губы и заорал, будто вместо меня увидел самого дьявола. Я и сам в испуге отскочил назад и не смог рассмотреть всего. Меня тут же подхватили сзади и повели назад. Не грубо, но зато уверенно. Думал отведут в изолятор, но вместо этого просто вернули за мой стол. А тот человек по-прежнему орал и наводил панику. Упал на пол, отшвырнул ногами стол и в итоге дождался своей порции успокоительного. Когда санитары его уводили, я вновь поднялся на ноги и хотел даже пойти следом, чтоб ещё раз взглянуть в лицо несчастного и попытаться вспомнить. Но Леся быстро опередила меня, преградив дорогу.
– Вы что, хотите особого внимания к себе? – зароптала она, – Кушайте и не дурите.
Я послушался её и сел на место. Ел в раздумьях, но ни к какому выводу не пришёл. А Леся теперь сидела рядом со мной и не отходила ни на шаг. Смотрела на меня и пыталась понять моё поведение. Решила, что-то себе и вдруг тихо начала говорить:
– Насколько я знаю, этот человек экстрасенс… Был им, по крайней мере. И вроде как занимался спиритизмом. Только проблема возникла, сошёл с ума. Возможно доигрался с духами. Или с наркотиками.
– Он знает меня? – спросил я с набитым ртом, а чуть прожевав, добавил, – Он смотрел на меня так, будто знает. И я вроде как знаю…
– Не думаю, – чуть подумав, ответила Леся, – Он поступил на лечение после вас. А то, что он на вас смотрел, будто знал… Он так на всех смотрит. Во всех, кто заговорит с ним, видит демонов. Впрочем, с вами что-то подобное тоже было. Но это прошло. А у него не проходит. Даже после электрошока.
– Я видел демонов? – изумился я.
– Ну, может не совсем, – в этот момент Леся впервые пожалела, что любит слишком много поболтать, – Вы вели себя странно… Но кто тут странно себя не ведёт? Тут как бы больница для таких… Эм…
– Я понял, – успокоил я девушку, – Все шизофреники видят что-то особенное. Демонов, ангелов, ещё кого-нибудь. Правильно думаю?
– Да.
Больше я не стал говорить. Увлёкся едой. Параллельно думал о лохматом. Жаль его. Он только пришёл поесть, а тут я со своим любопытством. Наверное, остался голодный. Если, конечно, ему не вставили шланг в нос. Леся говорила, так и меня кормили одно время. Питательная паста поступает в пищевод и отправляется прямиком в желудок. Пациент, хочет того или нет, получает свою порцию полезных веществ.
Общий зал
После очередного тихого часа, меня посетила Лариса. Принесла какие-то таблетки, затем предложила пойти в зал, где собираются пациенты для проведения досуга.
– Там телевизор есть, окна большие. Шахматы. Вы помните, что любите играть в шахматы?
После этих слов я вспомнил Гошу. Решил, что стоит с ним как-нибудь поиграть. Или заново поучиться у него.
– Я бы хотел, – я говорил со счастливой улыбкой.
Лариса отвела меня в просторный зал и, убедившись в том, что мне ничего не нужно, ушла. Тут было прохладней, чем где либо. Возле телевизора, справа у стены, разместилось шесть человек. Все пожилого возраста и все в инвалидных каталках. У окон три стола с шахматами и стулья. У левой стены широкие столы с бумагой и карандашами. В центре зала лежит ковёр. Большой запас стульев компактно сложен в углу, у входа. Помещение яркое, на лампочки не поскупились. Это хорошо, зрение не испортишь, при рисовании.
Когда Лариса покинула меня, оставив наедине с пенсионерами, я долго топтался на месте. Не знал, чего бы мне хотелось. Смотреть в окно, на падающий снег, вспоминать, как переставлять шахматы или влипнуть в экран телевизора? Последнее взяло верх. Тем более я не помнил, когда последний раз смотрел фильм. Показывали какую-то романтику. Он пришёл к ней, а она полюбила другого. Тот обозлился и украл их состояние. Потом начались разборки и всё закончилось хорошо. Добро победило, как и должно было быть.
В зале прибавилось людей. Все больные и неадекватные. Я смотрел, как они входят в помещение, как передвигаются. На первый взгляд мне показалось что безумцы, вокруг меня, непринуждённо шатаются в зад вперёд и чувствуют себя счастливо. Но это не так. Некоторые из них обозлёно таращатся на каждого проходящего мимо. Таких было мало, но их держали привязанными, на всякий случай. Санитаров, кстати тут теперь тоже не мало. Они следят за всеми, дабы не случилось чего плохого.
Почему-то говорить не хотелось, поэтому я решил вернуться к просмотру фильма. Так просидел, пока не стемнело. В зале ничего не поменялось. Кто-то выл, кто-то рисовал. Были и такие, которые играли в шахматы. Значит с ними можно поговорить, раз они умеют думать. Но до того, как я решил к ним подойти, моё внимание привлёк энергичный мужичёк. Он активно расхаживал из стороны в сторону, постукивал указательным пальцем правой руки по сжатым губам и тихо постанывал. А может, мычал… изредка что-то бормотал. Шёл к одному углу, обходя сидящих на полу пациентов, упирался в стену и поворачивал к другому углу. Некоторые пациенты следили за его передвижением. Чего-то ждали.
– Хэ-гэ! – воскликнул сидящий со мной рядом старик, – Опять началось.
Серп
