Ник уже месяц жил в предвкушении подарка. Какой окажется его рабыня? Длинноногой блондинкой? Пышногрудой брюнеткой? Рыженькой очаровашкой?
Он влетел в комнату, где находился сюрприз. Но после первых секунд эйфории вдруг остановился, как вкопанный, перед подарочной клеткой. Недоуменно взглянул на вошедшего и включившего свет дворецкого.
– Что это за очкастое чучело?
– Это София Пифагоровна Ураньева, доктор физико-математических наук, профессор, – дал четкие пояснения дворецкий. – Теперь она – ваша собственность, господин Оркус.
– Агния! – вскричал взбешенный Ник и бросился к двери.
– Не трудитесь, Доминик Плутонарович, отыскать сейчас вашу матушку, – все так же невозмутимо остановил его на полпути дворецкий. – Мадам Агния уехала к подруге мадемуазель Милене.
– Понятно, – вздохнул Ник, – объяснений ждать не придется. Вечеринка у Милены затянется, как всегда, до утра. А, вернувшись, Агния завалится спать до следующего утра.
Меж тем дворецкий извлек подарок мачехи из клетки.
– Да, она же уродина! – продолжал возмущаться Ник, бесцеремонно ощупывая со всех сторон Софию Пифагоровну, по-хозяйски просовывая руку рабыне за пазуху и под подол. – Плоская, как доска! Ни сисек, ни задницы! Уберите это чучело с глаз моих! – Новоиспеченный рабовладелец пренебрежительно оттолкнул разочаровавший его живой подарок.
– Господин Оркус! – строго сказал дворецкий. – Ваша матушка приобрела вам рабыню не для развлечения, а для повышения вашего образования.
– Спасибо ей за это, Арсен, – со злой усмешкой проговорил Ник вслед важно уходящему слуге. – Передайте ей, что именно о такой выдре я и мечтал.
Самым обидным Нику виделось то, что его вполне законного возмущения никто не желал слышать. Мачеха предпочла исчезнуть.
А этот спесивый дворецкий… Эх, его даже выпороть нельзя! Он такой же свободный гражданин Мегаполиса, как сам Ник. Просто выполняет свою работу. А так бы хотелось сбить со слуги спесь!
Ник еще раз окинул презрительным взглядом полученный подарок, сплюнул и забрался с ногами в кресло, стоявшее в углу комнаты. Он капризно надул губки и отвернулся к стене, готовый разреветься, словно маленький.
Ник живо вообразил, как завтра ребята в колледже станут расспрашивать его о подарке мачехи. И ему будет не отвертеться от ответа. Придется показывать полученное чучело. Владелец такой рабыни станет предметом насмешек для целой округи.
София Пифагоровна в течение всего разговора ее нового хозяина со своим дворецким то краснела, то бледнела.
Хотя она и была главным предметом этого разговора, но чувствовала, что ее здесь словно нет. Нет, как личности. Ее обсуждали и разглядывали, будто неодушевленный предмет.
«А чего вы еще ждали, профессор? – мысленно спросила себя несчастная с горькой иронией. – Уважения к вашей ученой степени? Чуткости к глубине вашего внутреннего мира? Какое может быть уважение к рабыне?! Для свободных людей вы навсегда останетесь лишь вещью! Пусть вам из соображений собственной выгоды и позволяли какое-то время чувствовать себя уважаемым членом общества. Но вы ни на минуту не должны забывать, кто вы для них. В любой момент вы можете оказаться игрушкой в руках безмозглого кретина».
Сегодня впервые за двадцать девять лет ее жизни мужчина так приблизился к Софии Пифагоровне, коснулся ее тела. И это был даже не мужчина, а глупый, невоспитанный девятнадцатилетний мальчишка.
В юности София мечтала о том, что когда-нибудь и за ней будут ухаживать. Хотела услышать слова любви, подобные тем, что читала в стихах поэтов прошлого и позапрошлого веков. Но мечты ее не осуществились и постепенно забылись.
И вот, спустя годы, столь неожиданным и ужасным образом в ее жизнь входил эрос.
А весельчак Купидон меж тем невидимо сидел на шкафу и разглядывал заплаканные лица Софии Пифагоровны и Ника. Он пока не прицеливался. Нелепая ситуация его просто забавляла.
София Пифагоровна нервно крутила в руках «Памятку раба», врученную ей на невольничьем рынке. С возмущением ученая дама пробежала глазами все отвратительные правила поведения в присутствии господина.
Вдруг взгляд ее остановился на пункте, говорящем об участи раба, отвергнутого владельцем. София Пифагоровна дочитала до конца, не поверила своим глазам, перечитала вновь. И вдруг почувствовала, что волосы на всем ее теле шевелятся, руки немеют, ноги холодеют, а по ягодицам пробегают мурашки.
«Этого не может быть! Я не помню ни одного подобного случая… Однако, закон-то такой существует и в любой момент может быть выполнен».
Ученая дама снова посмотрела на юного мажора, в чьих руках сейчас была ее судьба. Тот, утонув в мягком кресле, болтал ногами и обиженно глядел в потолок.
«Пусть он глуп, – сказала себе София Пифагоровна, – дурно воспитан. Пусть такому, как он, никогда не стать студентом нашего университета, даже самым неуспевающим. Но… он же не чудовище, не зверь! Просто глупый мальчишка не сделает со мной такого! Надо постараться подобрать к нему ключик. Ведь я же умнее его!»
Конечно, унижаться перед умственно отсталым, по ее меркам, юнцом было особенно неприятно. Но перед лицом леденящей сердце угрозы не страшили никакие унижения.
София Пифагоровна еще раз внимательно изучила правила поведения раба. Затем опустилась на четвереньки и бесшумно поползла к ногам господина.
4. Избежать страшной участи отвергнутой рабыни
Ник сидел, погруженный в свои невеселые думы. Вдруг он ощутил, что его босой ноги коснулось что-то теплое и влажное. Посмотрел вниз и увидел склоненную у своих ног подаренную сегодня уродину. Та обхватила губами большой палец его ноги. Ник презрительно скривил губы и пнул ногой назойливую рабыню.
– Пошла прочь!
– Простите, господин, – чуть слышно промолвила София Пифагоровна, потупив взгляд. – Позвольте вашей недостойной рабыне сказать вам несколько слов. Всего несколько! Умоляю! Это займет лишь минуту вашего драгоценного времени.
– Ну, чё там у тебя? – нехотя проворчал Ник. – Ну, давай, тока быстро.
– Великий господин, – начала София Пифагоровна, – ваша бедная рабыня понимает, что не достойна пребывания у ваших ног. Что своим непривлекательным видом не может услаждать ваших взоров. Простите великодушно!
Нику понравилась витиеватая фраза рабыни. Хотя он и мало что понял из сказанных слов, но посмотрел чуть благосклоннее.
– Господин, – продолжала София Пифагоровна, – если вы отвергните вашу вещь, несчастную ждет ужасная участь. По законам Мегаполиса отвергнутую рабыню заживо сожгут в медном быке на старой площади. Сжальтесь, господин!
София Пифагоровна уже не сдерживала своих чувств. Упав ниц перед юным господином, она зарыдала.
– Блин! – воскликнул Ник, вскочив. – Мачеха загнала меня в угол! Как не поверни – окажешься в дураках. Или терпеть возле себя уродину или стать последним негодяем! Завтра же все антирабовладельческие газеты будут писать о неслыханной жестокости богатого наследника. Для всех вокруг я стану хуже людоеда! Да и, вообще, сжечь заживо – это перебор. Брр! Ужас! Бред какой-то!
Ник снова посмотрел на дрожащую у его ног рабыню.
– Да, не бойся ты, чучело! – Он потрепал невзрачную невольницу по волосам, испортив аккуратную прическу. – Никто тут не собирается тебя сжигать. Что-нибудь придумаем! Может, подарю тебя кому-нибудь. – Он покровительственно похлопал рабыню по плечу.
В сущности, Ник был добрым малым, хотя и капризным. Его ни сколько не радовали такие ужасные страдания живого существа. Конечно, он мог бы дать рабу затрещину или отшлепать плеткой. Но что-то большее ужасало его самого.
– Спасибо, господин! – воскликнула София Пифагоровна.
В этот миг она была преисполнена благодарности к капризному мажору, называющему ее чучелом и уродиной.
Начиная вживаться в образ рабыни, она от радости снова поцеловала ногу юного господина. Вдруг вспомнила, что его это может разгневать, и пробормотала:
– Простите!
– Нет, нет, продолжай, – приказал Ник, протягивая к рабыне обе ноги. – Мне это нравится. Пока я никому тебя не подарил, хочу сам тобой попользоваться. И расскажи, как ты ублажала прежнего хозяина.
– В каком смысле, господин? – не поняла вопроса София Пифагоровна.
– Какими способами он тебя имел?
– Владел мной, как своим имуществом с правом полностью распоряжаться моей жизнью.
– Ну, это-то ясно, – засмеялся Ник. – Расскажи лучше, как он тебя трахал. Желательно со всеми подробностями.
– В каком смысле «трахал»? – Интеллигентная ученая барышня не сразу поняла этот сленг.
– Ну, ты и тупая!
– Вы изволили спросить, господин, состояла ли я в интимной связи с бывшим владельцем? – начала она догадываться о смысле его вопроса.
– Да, именно это я и изволил спросить. Только ты, рабыня, давай, не умничай! Отвечай прямо, трахал тебя бывший хозяин?
– Нет, конечно. – София Пифагоровна покраснела.
– Тогда на кой хрен ты ему была нужна?
– Я приносила ему деньги, на которые он покупал других рабынь.
– Идея! – воскликнул Ник. – Надо и мне так попробовать! Кстати, с этого дня ты делаешь за меня все контрольные и курсовые. А, может, – он немного задумался, – и для пацанов с моего курса постараешься. А они за это будут сдавать мне в аренду своих рабынь. Здорово я придумал?!
– Но, господин, – попыталась было возразить София Пифагоровна, – это же не принесет пользы ни одному из вас!
– А станешь мне перечить – отведаешь плетки. Хватит мне занудства мачехи и училок в колледже. Еще от собственной рабыни не хватало выслушивать…
– Простите, господин. – София Пифагоровна поклонилась до земли.
Рабыня боялась вновь прогневить юного господина. Хотя он и начал вдруг благоволить к ней, положение ее оставалось шатким.
– Ладно, на первый раз прощаю, – великодушно махнул рукой Ник. – А по случаю того, что мы все так классно придумали, я даже хочу тебя наградить.
Он подошел к подоконнику и взял стоявшую на нем тарелку с недоеденным кремовым пирожным.
– Во! Это тебе. Только я хочу, чтоб ты ела из моих рук, как мое собственное домашнее животное! А твои руки я свяжу за спиной. Так прикольнее!
Через несколько минут чумазая София Пифагоровна, стоя на коленях, слизывала остатки крема с Никовых рук.
– Правильно, как следует, руки оближи, – поощрял рабыню хозяин. – А то я не люблю их мыть.
София Пифагоровна представила, как, должно быть, смешно сейчас выглядит. «Хорошо еще, коллеги не видят, как доктор наук лижет руки умственно отсталому юнцу».
По щекам потекли слезы.
– Эй, ты чё? – спросил все более добреющий Ник, обняв Софию Пифагоровну за плечи. – Обижаешься, что я тебя чучелом назвал? Не знаешь разве? Рабам не положено обижаться! – Он на свой лад всеми силами пытался успокоить продолжавшую плакать невольницу. – Зайк, да ты не чучело и не уродина. Ну… просто не в моем вкусе. А кому-нибудь другому можешь очень даже понравиться.
– Я никогда никому не нравилась, как женщина, – призналась вдруг София Пифагоровна.
– А мне ты уже начинаешь нравиться, – признался Ник.
– Вы очень добры, мой господин.
Хозяин не заметил иронии в словах рабыни.
А невидимый Купидон беззвучно смеялся, потирая руки. Он уже успел отправить стрелы по назначению и наблюдал за началом их действия.
5. Благосклонный взгляд господина
– Разгляжу-ка я тебя получше. Может, и впрямь понравишься, – решил Ник и напустил на себя важный вид: – Так, рабыня, стала вон к той стене, повернулась, еще раз, прошлась по комнате. Теперь разделась. Я сказал, разделась! Живо! Хозяин желает видеть свою собственность! Разве не знаешь, рабыня, что твое тело принадлежит не тебе, а твоему хозяину? Все снимай. Да, да и белье, конечно. Что за дурацкие вопросы? Плетки захотела? Да, и очки тоже. Ну, вот и умница. Всегда будь такой послушной. Теперь – ко мне! Ближе! А теперь – стоять и не двигаться.
Ник первый раз в жизни увидел не на картинке и не на экране компьютера, а прямо перед собой обнаженное женское тело. Он изумленно вытаращил глаза. Потом рассмеялся от восторга и принялся разглядывать и трогать все, что давно мечтал разглядеть и потрогать. При этом он радостно восклицал:
– Моя рабынька, моя собственная! Все – мое!
Сгоравшая от стыда София стояла, испуганно сжавшись и вобрав голову в плечи. Она потупила взгляд и послушно опустила руки. Рабыня не смела не только загородить наготу рукой, но даже словом выразить свое неудовольствие. Только вздрагивала при особо резких прикосновениях к самым нежным и интимным участкам тела.
– Да, не бойся ты, больно не сделаю.
– Пожалуйста, господин! – пролепетала София. – Я так надеюсь на ваше милосердие!
– А на что тебе еще надеяться? – усмехнулся Ник, но стал прикасаться чуть нежнее. – Если хозяин не пожалеет, ничто уже не поможет.
– Но ведь господин пожалеет свою беззащитную рабыню? – Она подняла взгляд и с надеждой заглянула в карие глаза юного господина.
– Да, сказал же, больно не сделаю. Не хнычь и не дергайся. Стой смирно, как приказано.
– Слушаюсь, господин.
– Я ж тебя не бью и не мучаю. Вот и должна радоваться. Потискаю только тебя малость, поиграю с твоими прелестями. – Он обхватил ладонями маленькие груди рабыни, поиграл с ним, словно с двумя упругими мячиками. – Ты ведь моя игрушка.
– Получается так, господин. – София всхлипнула и сжала губы, боясь вновь расплакаться.
– Не бойся, зайк, – снова успокоил ее Ник, похлопывая по ягодицам, – Ник Оркус даже в детстве не ломал игрушек.
Пусть оказавшееся в его руках женское тело было далеко не таким безупречным, как тела моделей со страниц эротических журналов. Но оно было живым и всецело принадлежало ему, Нику Оркусу. Он мог сделать с этим телом все, чего бы только не пожелал. Хоть разрубить на мелкие кусочки. Беззащитность невольницы, ее трепет перед волей господина, абсолютная зависимость всей ее жизни от его мимолетного каприза тронули сердце избалованного юнца. Невзрачная дурнушка сделалась по-особому привлекательной в его глазах.
– Да, ты вроде и ничё, – снисходительно проговорил Ник. Осмотрев зубы, он начал внимательно, по-хозяйски разглядывать устройство гениталий своей новой собственности. – Вроде и, правда, не совсем уродина.
– Спасибо, господин.
– Во как у тебя тут все интересно устроено! С тобой, наверно, можно будет много чего проделывать.
– Как будет угодно господину, – пролепетала София, внутренне содрогаясь.
– Правильно, как мне, твоему повелителю, будет угодно. Не у тебя ж, рабыня, спрашивать, как тобой пользоваться.
