– Оксана Анатольевна, – она сделала паузу, потом добавила, – переводчица.
Тут в зал вошёл губернатор со свитой и крупными шагами двинулся вдоль длинного стола в свой красный угол. Рядом семенили его заместители и довольно живо шла переводчица Яна Павловна.
Яна Павловна долгие годы работала в администрации области. Ходили слухи, что она серый кардинал при губернаторском «дворе», то есть не только знает, но и некоторым образом влияет на развитие городских движений через «отцов города» и вокруг них. Оксана была лет на тридцать моложе Яны Павловны, и это было её единственным моментом, которым она могла гордиться в сравнении с коллегой. Та была довольно грузной, убирала волосы в старомодную прическу-ракушку, на всех официальных встречах появлялась в одном и том же сереньком костюме с разными однотонными блузками неброских оттенков. «Серый цвет – нулевой!» – думала молодая модная переводчица. В профессиональном же смысле Яна Павловна была на неимоверной высоте и имела все возможные преференции.
Модница Оксана вопреки всем правилам «придворного» и переводческого этикета одевалась ярко и выглядела подчас вызывающе. Жгучие чёрные волосы всегда стильно уложены, яркий макияж, чуть затемнённые очки по моде, броские украшения, костюмы и комплекты одежды для работы – деловые, но по последней моде. Не то чтобы переводчица не знала, как следует одеваться обслуживающему персоналу – а переводчики по большому счёту относятся к обслуге. Просто в какой-то момент молодая женщина, почувствовав свою силу как специалист, позволила себе отходить от общепринятых правил. Она начала выходить за рамки дозволенного постепенно и довольно робко, прибавляя понемногу лишний элемент во внешности. В какой-то момент она ощутила себя королевой, а не обслуживающим персоналом. Она поняла, что ей многое прощалось, учитывались её заслуги – всегдашняя готовность работать внеурочно и в авральных условиях, её умение выходить из неловких ситуаций, складывать нужные предложения на нужном языке, когда оратор, которого она переводила, путался и не мог подобрать слова. Да что уж там, Оксане дозволялось в кулуарах высказывать свое мнение, а это было высшим проявлением доверия со стороны их «величеств».
Мероприятие началось с застольной речи губернатора, который дал старт ужину – зазвенели бокалы, застучали вилки. Какое-то время народ занимался поглощением пищи. Потом пошли тосты с обеих сторон. Яна Павловна аккуратно переводила речи, едва прикасаясь к еде.
«Слава богу, сегодня не я!» – радостно думала Оксана, отпивая красное вино из бокала с золотой каймой по краю.
Вечер перешёл в ту фазу, когда подвыпившие гости стали шумно общаться и разбились на множество жужжащих компаний.
Тут заскучавший министр экономики с российской стороны решил заговорить с министром из Берлина, а с кем же ещё. Оксане пришлось переводить. Посылов скучнее она давно не слышала. Министр Крутецкий знакомил своего коллегу с экономикой области в цифрах: он говорил о занимаемой площади, о населении, о распределении экономических сфер по разным регионам и всё в процентах, метрах, километрах и килограммах.
«Ну я нашла, где сесть!» – сетовала про себя переводчица. С числами в немецком языке и так всё непросто – они читаются шиворот-навыворот, а тут после бокала вина и без возможности где-то записать цифры Оксана замаялась. Она даже рассердилась на своего министра за выбранную тему для частного разговора. Немецкий же министр был настроен по-иному, он рассеянно реагировал на презентацию от Крутецкого и вставлял невпопад сентенции, не связанные с экономической темой.
При всём том, говорить хотелось не только министрам. Господин Шикерманн, сидевший рядом с губернатором, на границе, разделявшей стол на две половины, обратился к Оксане с вопросом, означает ли золотой ободок на бокале уровень количества вина, которое положено выпить за один раз. Она, не раздумывая, ответила: «Русскому человеку не нужны никакие ободки на бокалах. Русский и так знает меру!» Шикерманн заулыбался пуще прежнего, поднял свой бокал и, глядя на ближний круг за губернаторским столом, объявил немецкое «цум воль!» «За здоровье!» – перевела Оксана и подняла бокал. Оба министра послушно повторили тост как мантру, каждый на своём языке.
Всё это время энергетик Антон ждал удобного момента, чтобы заговорить с переводчицей. Губернаторский стол, по всему было видно, его не интересовал, а вот яркая симпатичная женщина, ставшая объектом внимания маленькой компании от губернатора, его волновала. Оксана сидела, повернувшись лицом вправо, то есть к министрам, которым приходилось переводить. А Антон, сидящий слева, осторожно дотрагивался до её руки, чтобы завязать разговор.
Подошёл момент, когда губернатор начал презентовать горячее блюдо, которое как раз внесли официанты – индейку в облепиховом соусе. Яна Павловна, отдохнув немного, пока не было речей, снова вынуждена была включиться в работу. Классная переводчица, думала Оксана, её как будто и не видно, а губернатор за счёт своевременного и качественного включения переводчицы смотрится достойно. Прямо по Гоголю: «Переводчик должен быть как стекло, такое прозрачное, что его не видно».
Что касается качеств переводчика, то Оксана Яне Павловне не уступала. Практику она в своё время проходила в Германии, она была единственной со всего курса студенткой, удостоенной такой привилегированной возможности. В Лейпцигском университете Оксана набралась теоретических знаний по лингвистике и чуть было не ступила на научную стезю. Язык входил в её голову как будто сам собой, она жадно заглатывала лексику, легко впитывала особенности произношения, часто подражая собеседникам. Среда оказалась такой плодоносной, что вернувшись в любимую альма-матер, студентка с лёгкостью сдала экзамены по всем языковым предметам и закончила учёбу с отличием. Девушка быстро осознала, что имеет все качества для переводческой работы.
Став весьма неплохой переводчицей, Оксана продолжала расти и учиться. Тут Яна Павловна стала для неё образцом – она поражала Оксану способностью улавливать на слух довольно длинные сентенции и не терять при переводе ни единого слова. Вот это да! – подумала Оксана, впервые заметив во время работы эту особенность переводчицы, тут ей самой есть над чем работать, есть к чему стремиться.
Шикерманн неожиданно спросил у Оксаны, действительно ли соус к индейке сделан из облепихи и где её выращивают в России. Вопрос был надуманным, но переводчица пространно ответила на него, театрально разводя руками.
Снова наступила пауза, так как гости принялись за поедание горячего. Антон предпринял несмелую попытку завоевать внимание Оксаны, но она окатила его таким уничижительным взглядом, что он даже через её очки почувствовал жгучие искры и тут же ретировался, уткнувшись в тарелку с индейкой. Потом министры снова активизировались, и Оксане снова пришлось переводить. Российский министр уже потерял нить разговора и инициативу, а министр Берлина перешёл на берлинский диалект и стал рассказывать что-то весёлое. Переводчица в мужской компании цвела розовым цветом, который особенно ярко смотрелся на фоне её чёрных волос. Министр Крутецкий со временем раскрепостился и позволил себе посмеяться. Международник Шикерманн отчаянно строил Оксане глазки. Ей стало жарко, но выйти из-за стола она не решилась, только посмотрела в зеркальце, чтобы удостовериться, что губы у неё по-прежнему накрашены. Красотка научилась, принимая пищу, не съедать помаду.
Через некоторое время она сделала вывод, что компания, в которую нечаянно попала, несмотря на то, что находилась за одним столом, слишком разнородная, нескладная, но забавная. Джентльмены пытались привлечь её внимание, а не общаться между собой, поэтому изречения, которые ей приходилось переводить, были отрывочны и не связаны друг с другом. Министр-соотечественник пытался держать ситуацию под контролем, как будто кто-то следит за ним или ему нужно перед кем-то отчитываться. Но и он временами забывался и предлагал вниманию какой-нибудь замшелый анекдот. В целом, Оксана расслабилась: неофициальный перевод частных разговоров за общим шумным столом дело житейское, не то, что пресс-конференция в присутствии операторов-телевизионщиков с постоянно работающими камерами – как под дулом пистолета…
Тут берлинец распорядился налить вина и выступил с тостом:
– Предлагаю выпить за наш весёлый уголок! – и, подмигнув переводчице, добавил: – Переведите.
Оксана чуть не прыснула: весёлый уголок – это два министра-экономиста, руководитель управления по международным связям Земли Бранденбург и она, переводчица!
3. Ксюша. Светка
Ксюша курила на балконе. Тут раздался звонок в дверь.
О! Наверняка Светка. Вот кто её любит.
Ксюша наспех затушила сигарету и бросилась открывать дверь.
– Свет, тебя мне сам бог послал!
Светка, одинокая соседка с нижнего этажа, временами захаживала, но не наглела. Имела представление, даже скорее наитие о дипломатическом времени, потому не надоедала ей. Соседка была единственным человеком, кроме мамы, с которым Ксюша не напрягалась, а была самой собой.
Светка была пышной, дебелой блондинкой лет тридцати восьми. Таких белянок ещё называют булочками. При этом, кажется, что до выпечки этим белотелым красавицам далеко. Тело соседки было мягкое и пузыристое, как поднявшееся на дрожжах тесто. Возникало ощущение, что если нажмешь на эту тестообразную массу, то появится ямка, которая лишь постепенно исчезнет, заплывая и поднимаясь на прежнее место. В общем, она была полной противоположностью стройной Ксюше.
– Привет, худосочная! – Светка протиснулась в комнату. – О-о, тут музэйная чистота. Куда сесть-то можно?
Ксюша махнула рукой в сторону дивана.
– Посоветоваться надо, – начала Светка. – Ты баба… в смысле – дама умная.
– Фу, Свет, не начинай! Давай без подходца.
Светка была проста как три копейки, но этим и привлекала Ксюшу, которая уставала от общения с умными и нудными.
– Так вот, – начала соседка, – у меня сегодня мужичок будет в гостях. Ну ты понимаешь… Тот факт, что он на ужин придёт, меня не пугает…
Светка то и дело вставляла в речь «тот факт, что…», видимо, думая, что этот оборот речи должен указывать на известную степень учёности.
– …что на ужин сварганить, я соображу, – продолжила она, – тут ты мне не подмога…
– Это да, – вздохнула хозяйка, вспомнив про обед, который она не сготовила, – кстати, ты пельмени будешь?
– В смысле? Лепить не буду, а вот съесть съела бы.
Ксюша направилась в кухню, Светка подхватилась за ней.
– Тебе сколько? – отчаянная домохозяйка вынула из морозилки завалявшуюся пачку пельменей.
– Двенадцать, – не моргнув глазом ответила Светка и бухнулась на стул.
Ксюша поставила кастрюлю с водой на плиту и повернулась к Светке.
– Ну вот, – снова начала та, облокотившись чуть ли не на полстола. – С едой нет проблем, что-нибудь нахимичу… А вот о чём мне с ним побалакать, каким разговором, так сказать, завлечь, не представляю… Ну пока не выпили.
– То есть, как выпьешь, так тема для разговора появится, а до этого говорить не о чем?
– Щас уйду! – пригрозила Светка, она побагровела, как это обычно бывает с белокожими, когда они волнуются или сердятся.
– Да ладно, не обижайся, – Ксюша стала закидывать пельмени в кипящую воду – сначала считала, потом поразмыслив, высыпала всю пачку, – чтобы было о чём говорить, надо книжки читать.
– Ну и много ты себе мужиков начитала? – отплатила ей беспощадная Светка за сиюминутную обиду.
Ксюша вздохнула, села за стол перед соседкой.
Да, книжная леди сейчас одна. Но у неё есть невероятные перспективы. По работе ей приходится иметь дело с мужчинами, среди них великолепные, образованные, холёные, с положением и даже иностранцы, притом есть и свободные. Ей стоит только глазом моргнуть. Только…
– Я свободная женщина, – попробовала она оправдаться.
– Это разведённый мужик – свободный, а разведённая женщина – одинокая. Ну ты понимаешь.
– Света, давай жить дружно, – предложила любительница книг, присев напротив соседки и заглядывая ей в глаза.
– Давай! Выпить есть? Под пельмешки?
– Нет, – как можно спокойнее ответила Ксюша, – вина дома не держу.
Ксюша соврала, вино у неё было. Просто ей не хотелось повторения истории с подвыпившей Светой, которую невозможно было вытолкать из дома.
– Тогда дашь мне свои духи – ну те, которые я похвалила, помнишь? – на один разочек?
– Дам, – Ксюша подошла к плите и выключила горелку. – Тебе с бульоном или без?
– С бульоном! – воспрянула духом гостья в предвосхищении то ли вкусной еды, то ли вожделенных духов.
Пельмени примирили двух безуспешных искательниц мужчин. Они ели молча, попеременно вскидывая глаза друг на друга.
Ксюша чувствовала себя немного виноватой, а потому обязанной как-то помочь толстушке Свете. Она первая справилась со своей порцией, включила электрический чайник, снова села.
– Свет, если хочешь, чтобы мужчина пришёл ещё раз – я сейчас не про замужество – просто, чтобы захотел встречаться дальше, – Ксюша по глазам соседки увидела, что та хочет, – не говори много о себе. Счacтье мyжчины – я xoчy. Cчастье женщины – oн хoчет!
– Ну тот факт, что он хочет, известный, – крякнула Светка, заливаясь краской.
– Ты не поняла. Я про психологический настрой. Мужчина настроен на свои хотелки, а женщина должна учитывать, что хочет он.
– Это что ж, у меня своих хотелок и быть не должно?
– На этом этапе – да. Потом, когда завоюешь…
Ксюша вспомнила своего мужа. Как ни крути, а в их союзе каждый жил своими желаниями, которые разводили их в разные стороны.
– Ксюх, ты мне русским языком скажи, что говорить-то?
– Без экивоков?
– Куда-куда?
– Без намёков.
– А я уж подумала, что ты меня послала…
Светка вздохнула:
– Как с тобой тяжко, ей богу! Я ж тебя как человека спрашиваю…
Книголюбка исправилась:
– Не говори про гороскоп – мужчинам это категорически неинтересно.
– Зачем про гороскоп? Я сама себе звезда, ну ты понимаешь.
– Это я чисто фигурально. Спроси у него, где он провёл отпуск или куда собирается поехать в этом году. Как он любит проводить свободное время, что любит делать. Проникай, как говорится, в его интересы.
– Ага, поняла. А можно спросить, что он любит кушать?
– Есть, – исправила Ксюша. – Можно.
Потом они попили чая, заваренного с апельсиновыми корками, как любила Света. Перед уходом визитёрша, прижимая к груди желанный флакон духов, сказала хозяйке:
– Можно я тоже дам тебе совет? – и, не дожидаясь её согласия, продолжила: – С мужиками иногда включай дурочку, они слишком умных не любят. А то экакваки какие-то фигуральные!.. И курить бросай!
– Да я и не курю… – попыталась оправдаться Ксюша. – Так… балуюсь.
Светка ушла, и в доме снова стало пусто. К вечеру пустота сгустилась.
Всё потому что Ксюша была одна. С прогулки или с работы она шла в безмолвный дом, где её ждал горячий душ, сигарета в пустой кухне, где из звуков лишь её дыхание и урчание кофемашины. Иногда ей казалось, что кофемашина – это единственное существо, которое чувствует её такой, какая она есть, в то время как люди знают её такой, какой она пытается казаться.
В современном мире одиночек прозвали английским словом сингл. Раньше так называли одноместный номер в гостинице. Теперь этим словом заклеймили одиноких людей и оно звучит почти как ругательство. Быть одиноким в целом не так уж приятно. Одинокие люди в большинстве своём недовольны сложившимся обстоятельством, а тут ещё общество встаёт против него, отличающегося от других.
Быть синглом немодно, непрестижно и даже вредно, быть синглом – считай, что быть отверженным. Одинокие подвергаются синглизму, а вместе с этим социальной дискриминации. Один – значит ничем не обременён, получай дополнительную работу, поезжай во внеочередную командировку. К одинокому присматриваются и пристают с вопросами: почему до сих пор? строишь ли планы? может, нужна помощь? Женщины относятся к одиноким с подозрением и недоверием, в компанию зовут, как правило, парных, чтобы не дёргаться, что какая-то одинокая особь позарится на чьего-то мужа.
Ксюша наслушалась и вопросов на эту тему, и советов, как найти себе пару. В своём окружении она выделяла и ценила людей, которые не суют нос в её личную жизнь, то есть не поднимают вопрос об отсутствии оной.
Она успокаивала себя мыслью о том, что ей одной жить легче и комфортней, не нужно учитывать ничьи интересы, приспосабливаться к чужим привычкам. Быть синглом – наслаждаться собственной компанией. Это круто!
Нет, она не скучает. У неё есть свой круг общения, виртуальный, но всё же круг. Среди Ксюшиных подписчиков есть незаурядные личности. Во всяком случае, они презентуют себя так необычно, что с ними хочется водиться.
В этот раз Ксюша выбрала книгу из стопки на столе, которая лежала здесь, как Библия, села с ней к компьютеру и начала писать своё обращение, иногда подглядывая в книгу:
«Добрый воскресный вечер! Снова рулит Маска. Сегодня поговорим о внешности.
Внешность всегда отражает внутреннюю сущность человека, а не наоборот. Он может быть красавцем, но если он глуп, то глупость будет видна, как только он откроет рот и начнёт говорить. Внешнее проявление вторично. Но не всегда.
Оскару Уайльду принадлежит другая фраза: «Только поверхностные люди (в некоторых переводах – дураки) не судят по внешности». И он тоже по-своему прав.
Сегодня пофилософствуем на эту тему. Пишите ваши комментарии, ваши соображения, я отвечу».
Подписчики бросились высказываться.
«Прав Уайльд, без базара, – начала подписчица Тройка, – по внешности сразу видно, с кем имеешь дело. В обществе положено выглядеть определённым образом. На работу не пойдёшь в домашнем халате, а на огород – в нарядном платье».
Ксюша ответила: «Вы сейчас описали функциональность одежды. Я сегодня не об этом. Как вы думаете, выражает ли внешность вашу сущность?»
Тройка: «А как же! Ещё как выражает. Я ничего скрыть не могу, всё на лице написано».
Ксюша: «То есть что бы вы ни надели, видно ваше настроение? Или что-то ещё?»
