Гость: «Образование сразу видно. Или его отсутствие».
Легенда: «Вообще, внешние прибамбасы помогают кое-что скрыть. Я имею в виду не родимые пятна или бородавки, а какие-то индивидуальные черты личности, конечно, нелицеприятные. Но тут нужно ещё мимику подключать и вообще поведение».
Пампусик: «Все хотят быть красивыми, поэтому стараются замаскировать недостатки».
Конфуций написал: «Сейчас я занимаюсь практикой дзен, она учит заглядывать внутрь себя. Ты это делаешь великолепно, потому и собрала большую аудиторию. Мы изучили твой внутренний мир – ты точно философ. Интересно знать, как сегодня выглядит женщина-философ. Покажи себя. А мы уж решим, соответствует ли твоя внешность заявленной личности».
Ксюша ответила: «Спасибо за небанальный подход к теме. А ты провокатор, Конфуций! Что ж, обещаю однажды появиться на ваших экранах. Дзен – это что-то эзотерическое? Меня это напрягает…».
4. Оксана. Серый кардинал
Месяц назад, в мае, Оксана всё-таки познакомилась с Яной Павловной лично.
На открытии очередного русско-австрийского предприятия Оксана была, как всегда, востребована. Для работы переводчицей была приглашена и её старшая коллега. Обе переводчицы должны были работать параллельно в разных группах и поочередно на общем заседании. Они никогда не успевали пообщаться, потому что тут же приступали к своим обязанностям. Яна Павловна сопровождала губернатора, Оксана – мэра города. Знакомство и представление приглашённых с устроителями мероприятия прошло оживлённо.
Были заготовлены речи, и поскольку выступающих было достаточно много, то переводчиц ждала большая работа. Вдруг, когда всё уже было готово, хозяева и гости сидели в огромном шатре, установленном на улице перед заводом, уже прибыла и была усажена на почётное место госпожа Лёффель, Полномочный Посол Австрии в России, возник шум и некое движение. Что-то случилось. Часть присутствующих с первых рядов встала. В этот момент Оксана почувствовала чью-то руку на плече. Помощник губернатора прошептал ей на ухо:
– Яне Павловне плохо. Вызвали скорую. Переводить будете вы.
«Ну и денёк!» – пронеслось в голове у молодой переводчицы.
Денёк получился поистине жарким. Оксане пришлось работать почти без перерывов. Сначала переводила все официальные речи, потом кучу приватных бесед в отдельных группах, даже когда открыли буфет, переводчица с бокалом коктейля, едва пригубив напиток, продолжала переводить тосты и пожелания хозяевам открывшегося завода, потом ответные речи. Не привыкать! Зато она продемонстрировала себя на губернаторском уровне.
На следующий день Оксана посчитала нужным навестить заболевшую напарницу. Внезапно создался удобный случай познакомиться с переводчицей высокого класса лично. Некоторое представление о Яне Павловне у Оксаны было. Когда переводчик переводит, он будто расписывается, пишет свой портрет. Сразу чувствуется, какой он человек. «Не удивлюсь, если окажется, что она работала синхронисткой», – думала молодая переводчица с завистью. Синхронный перевод – высший пилотаж в работе переводчика. Оксана мечтала попробовать свои силы в этой сложнейшей переводческой работе.
Узнав телефон и адрес Яны Павловны у секретаря губернатора, она сразу на визит не решилась, сначала позвонила.
– А, это вы, Оксана Анатольевна! – довольно тепло отозвалась больная. – Если навестите меня, буду рада.
Яна Павловна сама открыла дверь пришедшей её навестить молодой коллеге. Приболевшая переводчица была в стёганом халате, который делал её зрительно ещё больше, чем она была. Волосы были убраны в ту самую «ракушку», с которой Оксана обычно видела её на работе, но было понятно, что сделана она была за несколько минут до появления визитёрши.
– Это вам, – Оксана протянула больной коллеге пакет с апельсинами и шоколадку.
– Шоколад вдвойне вкусней, если его нельзя, – заметила Яна Павловна, – Не расстраивайтесь. Вы не могли знать, что у меня диабет.
Оксана прошла в комнату. Она готовилась увидеть жилище стареющей женщины, уставленное старой громоздкой мебелью, посудой и вазочками из древних времён, непременно с ковром на стене – главным атрибутом советской квартиры, ставшим символом времени.
На удивление ничего такого в квартире старшей коллеги Оксана не увидела. Мебель в единственной и довольно просторной комнате была не новой, но светлой, лёгкой и уютной, никаких ковров на стене и хрусталя в буфете не наблюдалось. Стильные серые со стальным отливом обои, модные фотопостеры на стенах, полки с книгами. Кроме телевизора на низкой тумбе-подставке гостья обнаружила в комнате компьютер и модерновый музыкальный центр. Вместо тяжёлых штор на окнах – жалюзи. Картину завершали мелкие модные детали, которые собирали интерьер в единое целое и свидетельствовали о вкусе хозяйки.
– У вас тут … – Оксана запнулась, подбирая слова.
– … гламурненько, – подсказала хозяйка и засмеялась. – Так моя внучка говорит.
– Я бы ещё добавила: атмосферно, – договорила Оксана. – Как вы себя чувствуете, Яна Павловна? Что с вами случилось?
– Проходите, садитесь в кресло, – Яна Павловна указала на кресло рядом с журнальным столиком, уставленным пузырьками и коробочками.
Сама села на диван, сдвинув в сторону скомканный плед. Видимо, здесь она лежала до прихода гостьи. Кровати в комнате не было. Похоже, женщина не хотела превращать единственную комнату в спальню.
– Давление, – начала Яна Павловна, – но я не буду вас грузить, это дело возрастное, вам неинтересно. Я знаю о вашей занятости на работе, Оксана Анатольевна. Как ваша семья принимает тот факт, что вы надолго покидаете очаг?
– У меня нет семьи, – ответила гостья, – то есть родители есть, но своей семьи нет.
– Как же так? Молодая красивая женщина и не замужем? Вам же, по-моему, чуть больше тридцати?
– Тридцать четыре.
– Самое время заводить семью. Без тыла нельзя. Карьера, конечно, дело нужное, но с этим у вас, кажется, порядок. Расскажите, как прошло мероприятие. Мне жутко неудобно, что я так подкачала и, откровенно говоря, подставила вас.
Семья для Оксаны – это больной вопрос, но обсуждать его с «серым кардиналом» совсем не хотелось. Уж лучше о работе.
– Не волнуйтесь, Яна Павловна, я справилась, – Оксана натянуто улыбнулась. – Разве у вас не было подобных случаев, когда приходилось работать весь рабочий день без перерыва?
– О да! Пресс—конференция с телесъемкой, частные разговоры плюс вечерняя попойка делегации, и всё одна. Домой заваливалась без голоса и без ног.
– Вам, должно быть, трудно работать устным переводчиком, то есть выходить на работу, то есть…?
– Не пытайтесь отправить меня на пенсию, дорогуша! – Яна Павловна слегка повысила голос, потом уже более спокойным тоном проговорила с выражением: «Мне нестерпимо хочется есть, пить, спать и разговаривать о литературе, то есть ничего не делать и в то же время чувствовать себя порядочным человеком».
– Чехов, – заметила Оксана.
Яна Павловна сделала вид, что не услышала:
– Это оправдание любого интеллигентного человека, который не умеет пахать землю. Это и про меня тоже. Но работа… Я держусь за свою работу, и она меня держит, как оглобля держит лошадь, – женщина выпрямилась и продолжила: – Пока башка работает, меня ценят как специалиста. Знаете, можно взять длинноногую переводчицу в короткой юбке, но какой от неё толк, если она не владеет языком.
Яна Павловна засмеялась:
– Знаете анекдот про владение языком?
Оксана пожалела, что пришла к пожилой женщине в юбке. Её юбка не была слишком короткой, но когда она садилась, то колени оголялись. И вот сейчас Оксана с оголёнными коленками чувствовала, как заливается краской.
– Что вы так заволновались, Оксана. Это я не про вас.
Оксана собралась и быстро отреагировала:
– Вы имеете в виду анекдот про объявление на почте: требуется сотрудник, владеющий языком: приклеивать марки?
Яна Павловна со смешком прервала её:
– Вы наивнее и чище, чем я вас представляла. Я-то имела в виду неприличный анекдот.
Гостья не знала, как реагировать. Она понимала, что её женские ужимки в обществе этой женщины не сработают. То, что было её оружием в мужском окружении, здесь не играет. Она держала себя в рамках дозволенного отношениями между старшим и младшим, начальником и подчинённым. Одновременно ей хотелось произвести впечатление на серого кардинала в юбке, от которого зависело чуть ли не больше, чем от самого губернатора. Но правильной линии поведения никак не могла нащупать. Она криво улыбнулась и сложила руки в замок, быстро разжала его, чтобы не создавалось впечатление, что она защищается. Чёрт! А ведь она защищается!
Женщина вовсе не глядела на молодую, с торчащими коленками посетительницу.
– А что вы читаете, Яна Павловна? – спросила Оксана, просто чтобы что-то сказать.
– Детективы читаю, голуба моя, сплошь детективы.
Она тяжело встала и, обойдя журнальный столик с другой стороны, направилась в кухню.
– Моё лучшее воспоминание из детства – это здоровая спина, – изрекла она по дороге, силясь выпрямить спину. – Я заварю чай. Какой чай вы пьёте?
Вопрос хозяйка задала уже из кухни.
– Мне всё равно. Заварите как себе, – ответила Оксана.
Она предпочитала кофе, но промолчала. Увидев полку с книгами на противоположной стене, она встала, шагнула к полке, пробежала глазами по корешкам книг – Гёте, Ремарк, Томас Манн, Гессе, Бёлль, все на немецком языке. Никаких детективов. Через минуту она встрепенулась, сделала несколько шагов к дивану, где на скомканном пледе лежала раскрытая книга обложкой вверх – «Так говорил Заратустра» Ницше. На кухне звякнула посуда. Оксана вскочила и быстрым шагом направилась в кухню.
– Мило с вашей стороны, – отметила Яна Павловна, когда Оксана взяла из её рук поднос с чашками и сахарницей. – Кстати, я вспомнила про мужской взгляд на короткие юбки: Если на женщине надета короткая юбка – то уже не важно, как она накрашена…
Оксана совсем растерялась и чуть не выронила поднос из рук.
– А вы сегодня и не накрашены. Или мне так кажется? Вы, Оксана, сегодня вообще какая-то другая, – удивлённо промолвила Яна Павловна.
– Я сегодня без очков, – рассеянно отозвалась гостья.
«Господи, как я могла забыть очки?» – подумала она, а вслух сказала:
– Я же не рассказала вам про вчерашнее шоу. Ну и работку мы с вами выбрали, я вам скажу.
Яна Павловна ухмыльнулась и прочла наизусть стихотворные строчки:
– Ни дня без строчки, всегда в пути.
Ты – переводчик. Переводи!
Оксана осмелела:
– А я бы сравнила работу переводчика с музыкальным исполнением. Искусство перевода – это интерпретация!
Может, оно и к лучшему, что она сегодня не надела очки. Немного стеснительности и беспомощности в присутствии этой всемогущей женщины вовсе не помешало.
5. Ксюша. Дон Кихот
Будучи отвергнутой детьми, Ксюша с малых лет привыкла быть одна. Ей ничего не оставалось, как общаться с самой собой. Для этого девочка придумала свой мир и героев вокруг себя, с которыми про себя вступала в разговор. Героев при этом она находила в своём окружении – это были незнакомые люди, встречавшиеся ей довольно часто, шедшие своей привычной дорогой, которая пересекалась с Ксюшиным маршрутом, либо выделявшиеся своей внешностью. Последние были у неё на особом счету.
Чаще всего девочка встречала на улице особу неопределённого возраста, которую она про себя назвала Дон Кихот. Особа всегда была одета необычно, наряды на ней, как из бабушкиного сундука – совсем не по моде, украшены обильными складками и рюшами, а цвет наряда порой невозможно было определить – вещи настолько старые, что, по Ксюшиному ощущению, были покрыты многолетним слоем пыли. Но основным элементом её одежды были шляпы. В зависимости от сезона это была фетровая шляпа, под которую зимой надевался платок, либо летняя соломенная шляпа. Ксюша не знала точно, сколько шляп было у странной соседки из её двора, но у всех шляп была одна особенность: плоские широкие поля и неглубокое дно, в целом шляпа всегда напоминала головной убор Дон Кихота. У Сервантеса это был тазик для бритья, Ксюше же шляпа напоминала плоское блюдо. Дон Кихот красила глаза, щедро нанося чёрную краску по векам, как актрисы в индийских фильмах, только делала это неаккуратно, так что «стрелки» и «рыбки» на глазах у неё превращались в грязные разводы. Была она костлявой и скрюченной, но при этом было видно, что ростом от природы она не обделена, что тоже роднило её с книжным Дон Кихотом. Ходила с палочкой и усаживалась на каждой скамейке, которая встречалась у неё на пути – во дворе раньше скамейки стояли перед каждым подъездом.
Иногда Дон Кихот подзывала Ксюшу к себе:
– Подойди, деточка, – говорила она, сидя у чужого подъезда, когда Ксюше было лет десять. – Ты слишком худая! Смотри, вон у девочки одна рука, как у тебя две ноги. Ты как Геркулес засушенный.
Дон Кихот хохотнула пару раз, пока не закашлялась.
– Ты, наверное, не ешь ничего? – продолжила она. – Надо есть, а то ноги как спички.
Ксюша ничего не отвечала госпоже Дон Кихот, только закусывала губу. Она ни с кем во дворе не вступала в разговоры. Но отойдя от неё, про себя продолжала беседу:
– Ноги как спички, говорите? Мадам, посмотрите на свои ноги – у вас такие гигантские ноги, какие нельзя иметь достойной женщине. У вас ноги, как у солдата Урфина Джуса. Как вам удалось отрастить ступни такого размера?
В другой раз Дон Кихот привязывалась к Ксюшиным волосам:
– Фу, зачем ты отращиваешь косу? Косы-то у тебя нет! Ну что это за убожество! Срочно сделать стрижку! Небось, мама не разрешает? Уговори маму. А хочешь, я тебе денежку дам – сходи в парикмахерскую.
Когда Дон Кихот начинала говорить, то речь из неё вытекала как вода из бездонного сосуда. Остановить её было невозможно, поэтому Ксюша, ничего не отвечая, просто убегала.
– Вот ведь какая вы язва, госпожа Дон Кихот! Что вам не сидится и не молчится? А где ваши волосы? Их у вас вообще нет! – клеймила девочка свою героиню.
В другой день Ксюша обнаружила, что волос у Дон Кихота действительно не видно. Шляпа шляпой, но по бокам над ушами должны быть волосы, а их категорически не было.
– Ха, ха, ха! – смеялась Ксюша. – У меня есть волосы – целая коса. А вот у вас их нет. Не потому ли вы никогда не снимаете шляпу? Вы, наверное, и дома всегда в шляпе?
В подростковом возрасте, когда Ксюша особо остро воспринимала свою некрасивость, она перестала приходить на зов Дон Кихота, чтобы не подвергаться очередной экзекуции.
Когда Ксюше было шестнадцать, Дон Кихот, увидев её в нарядном платье, снова подозвала её к себе.
Это был Ксюшин день рождения, который праздновался всегда в семейном кругу. Ксюша решила до прихода родителей с работы погулять на улице в платье, предназначенном для праздничного ужина. Платье было не слишком нарядным, просто новым, сшитым из красивого плотного сатина с рисунком коричнево-голубого цвета. Оно на редкость красиво смотрелось и Ксюше очень нравилось.
– Ты сегодня в шелках, девочка! Великолепное платье!
Ксюша зарделась, никак не ожидая от Дон Кихота ничего подобного.
– Это сатин, – честно призналась она.
– Сатин? А я думала, шёлк. Такой отлив! Почему ты сегодня так красиво одета?
– У меня день рождения.
– Вот как? Тогда я тебе кое-что подарю.
Дон Кихот полезла в ридикюль, висящий у неё на руке, порылась там, достала что-то совсем мелкое.
– Это чудо-карандаш, девочка! Придёшь домой – сядь перед зеркалом и нарисуй по краям глаз ободки, как у меня. Если сразу не получится, не огорчайся. Пробуй много раз и научишься искусно подкрашивать глазки.
Дон Кихот подняла голову, чтобы дать Ксюше разглядеть «искусно подкрашенные» глаза. Ксюша испугалась, что с дамы слетит шляпа, обнажив её безволосую голову. Но шляпа на удивленье не слетела, девочка разглядела под подбородком у женщины чёрную резинку. Глаза у госпожи Дон Кихот были накрашены, как всегда, густо и неровно.
«Только ворон пугать такими глазами!» – подумала Ксюша, но вслух поблагодарила старую модницу.
Девочка зажала короткий карандашик в кулаке, так и гуляла. Потом вернулась домой и стала пробовать рисовать вокруг глаз ободки. Конечно, ничего у неё не получилось, карандаш был жирный и мягкий, оставлял на веках густые комковатые дорожки. Она с трудом отмыла карандашное творение с лица. Вокруг глаз остались лёгкие сероватые круги, как у актрис двадцатых годов.
