Давид Аракелян "МемыАры"

Потом учебка.

После неё в общую казарму.

Обычный регламент.

Всё началось в один из самых первых дней в армии.

Сидим мы с другими новобранцами в столовой. Или «ду?хами», как нас тогда называли.

Молодые солдатики.

Лысые, с торчащими ушами, в военной форме не по размеру.

И с испуганными глазами, потому что мы слышали много страшных историй про дедовщину в армии.

Ими пугали какие-то знакомые, которые слышали их от своих знакомых.

А также фильмы, газеты…

Мысли у нас у всех были разные, но я уверен, что у большинства они почти совпадали.

Вот сейчас мы поужинаем.

Встанем. Пойдем строем в казарму. Учебка закончится.

А что будет дальше?

С какого момента нас начнут бить "деды"?

Как себя при этом вести?

Давать ли сдачу, чтоб с самого начала себя показать?

Или терпеть, а то потом хуже будет?

Что отвечать на вопросы офицеров откуда синяки и ссадины?

И вообще, что я тут делаю?

Я жил нормальной жизнью хорошо зарабатывающего сотрудника и студента – вечерника.

Дискотеки, рок – концерты, девушки, ресторан "Кавказский" на Невском, белые ночи…

И что это, бл&дь, за жижа такая в тарелке??

Непонятного цвета и с ужасным запахом…

Вопросов было много…

Ответов нет.

И есть хочется.

А кроме жижи почти ничего нет.

"Почти" – это чёрный хлеб, круглая, обязательная в армии, шайбочка сливочного масла и черный чай в таком же чёрном, но видно, что когда-то белом, чайнике.

Так как на большинство вопросов ответов не было, я решил хотя бы разгадать тайну мрачного кушанья, которым нас потчивало военное начальство 558 ВСО Краснознаменного Белорусского военного округа города Минска.

Парни, не знаете что это? – спросил я у сидящих рядом и напротив солдатиков.

Х§йня какая-то! – отрезал один.

На рис похоже, – ответил другой.

Может овёс? – подал голос третий.

Сам ты овёс, это ячмень? – сказал четвёртый и был близок к истине.

Четвёртым, как потом выяснилось, был Володя Трофимчук. Он много чего знал. Бывалый был парень.

Постарше нас. Две ходки.

От третьей спасся в армии.

Как ему это удалось, неизвестно.

Вообще в стройбате хватало бывших сидельцев.

Общение с ними немного повлияло на моё мировоззрение.

Но об этом как-нибудь в следующий раз расскажу.

Итак, как сказал военный строитель рядовой Трофимчук, перловка действительно делается из ячменя. Это я потом узнал.

Короче говоря, голод – не тётка. Надо было что-то есть. И это что-то было вот это самое вот.

Позже мы узнали, что этот "деликатес" в армии прозвали "дробь – шестнадцать".

Почему именно так, остаётся только догадываться.

Наверняка об этом уже можно узнать в интернете.

Но тогда его не было. Интернета.

Пока я боролся с почти шекспировско – гамлетовской дилеммой "есть или не есть", дверь столовой открылась, и зашли двое военнослужащих.

Судя по виду, возрасту, уверенной походке и поведению они служили уже давно.

Это было понятно даже «духу».

А то, что это были армяне, понял скорей всего только я.

Во-первых, рыбак рыбака, сами знаете.

Во-вторых, по характерным чертам лица.

Несколько лет назад одна моя знакомая спросила меня, как я в толпе безошибочно узнаю? армян?

– Катя, запомни,– ответил я ей,– у армян всегда удивлённый взгляд.

И сейчас эти двое вошли и стали усиленно что-то разглядывать или кого-то искать среди нас своими черными глазами.

И при этом переговариваться на моём родном языке!

Правда, на совершенно другом диалекте. У нас их много.

Но это уже не имело значения.

Какое-то тепло разлилось внутри моего тела.

Это было очень кстати. Потому что я сильно замёрз, пока мы строем шли до столовой и пели по бумажке какую-то патриотическую песню.

Да и в столовой, помню, был совсем не Ташкент.

Услышав разговор земляков, я тут же вспомнил шум речки рядом с родительским домом в родном городе Капане.

Звук коньяка, который разливает по рюмкам мой любимый дядя в Ереване.