Дмитрий Николаевич Москалев "Куда светит Солнце. Поэмы и пьесы"

Природа не терпит пустоты, вакуум заполняет материя, материю – вакуум между атомами, нейтронами и т.п. Движение в природе и в космической вселенной есть движение энергии, которая не исчезает в процессе своего движения, а преобразуется в иное, приобретает иные формы. Такое движение безостановочно стремится к состоянию покоя, к однородности, но никогда не достигает этого в Абсолюте. На примере материи, находящейся при абсолютном нуле, энергия никуда не исчезает, она а лишь принимает минимальные энергетические значения. Сумма этой энергии от начала своего развития, до завершения своего развития всегда равна. Энергия непрерывно затрачивается и преобразуется в другие формы, а из этого следует вывод, что река энергии – бесконечна, т.к. конечной формы своей идеального состояния никогда не достигает – нуля.

В науке происходит постоянный поиск идеального материала, универсальной материи. Это основная проблема человеческого материализма – развитие материи руками и разумом (и интеллектом) человека. Стремление человека создать или обуздать источник вечной энергии, или почти вечной, такого подобия вечного двигателя, или хотя бы движение к этой цели, является основной задачей науки, априори. Как известно, вселенная со временем затухает (замерзает), она стремится к минимальной затрате энергии и остывает, постепенно исчезают нейтронные звёзды, схлопываются черные дыры, завершается создание материи в звездных котлах и т.п. Создание приближенных к идеалу материалов – есть движение к идеалу материи. Стремление к идеалу в материи уже с Большого взрыва заложено суть в мироздания, которому и подчинен человек, и следовательно, учёный человек.

Образ будущего человечества – есть идеальный и вечный образ, но не конечный и незавершенный. Ведь ноль – это отсутствие какого-либо стремления и воли. Со временем меняются научные методы и приёмы, накапливаются знания и опыт, и у человека к этому развитию имеется огромный потенциал.

Энергия, и ее проявление в плотности (материи) – лишь наше сенсорное ощущение этой плотности, этого отношения одной материи (нашего собственного тела) к вещам, и как следствие, явление всего лишь сенсорной иллюзии, в реальности же существуют лишь вселенские законы, постоянные и незыблемые.

Наша вселенная существует во взаимодействии пространства и законов бытия, является своего рода "вселенской вычислительной машиной".

Как под гнилью и мусором свалки закапывают светлые и добрые идеи

Достаточно легко остаться в тех рамках, в которые человека поставила классическая школа и так называемое воспитание. Отчасти, воспитание, ограничиваемое парой напущенных слов о том, что старший всегда прав и ты еще, даже если тебе и все тридцать лет, все еще ребенок, ничего не понимающий, воспитание, которое сводится к продуктовой корзине в закромах и головному убору в холодную погоду, оставляет огромную пропасть эмоциональной эмпатии.

Все это спасет от ветра и голода, и то не всегда, но не спасет от губительных идей, которые подчиняются иррациональному желанию ненависти. В поверхностных идеях ненависти нет глубины и видно дно, виден ил тихого затопленного болота.

Трясина непринятия поглощает тех, кто смел ступить в ее берега, и все сильнее затягивает с каждым мгновением, когда и даже с помощью сильных не вытянуть.

Ницше говорил: когда смотришь в пропасть – пропасть смотрит в ответ, но разве пропасть это зло? В ней ничего не видно, в ней исчезает всё.

Честнее сказать, что, когда смотришь в трясину ненависти, ненависть смотрит в тебя и ее взгляд намного страшнее. Это вопрошающий и голодный до твоей жизни и крови взгляд. Где сгнившее и осевшее образует дно и тягучий вязкий ил. Так и все отжившие идеи, предвзятость и ненависть образуют вязкую ядовитую субстанцию.

Вечная злоба и ненависть к людям и на людей, направлена не на них, а на себя, внутрь себя. Такая злоба и ненависть поражает самого человека, как презрение – лишь отражение самого себя в других. Мысли и предубеждения о других – есть мысли о себе и от себя, как и пренебрежение другими. Тщеславие для человека, как гниль для дерева, как оно поражает сердцевину, так оно поражает сердце человека, наполняя его мертвым смыслом и мертвым существованием, во имя своих идеалов и предубеждений.

Если ты действительно хочешь узнать, что о тебе по-настоящему думает человек, хочешь узнать самого истинного человека, заключенного в телесной оболочке, стань ему врагом, и тогда из уст его выплеснется вся его суть, все то, что его наполняет.

IV

Зифгрид и Тень появляются на городском кладбище нищих. Кругом грязь после дождя, вместо могильных плит стоят несуразные камни, кое-где кресты, кое-где вырыты свежие неглубокие ямы.

Тень:

– Свершенное нельзя за пазуху приткнуть,

Нельзя и спрятать от забвенья,

И то немыслимо уму,

Как можно слепо верить в заблужденья,

Скажи, ты рад ему?

Ты рад чудесному спасенью?

Зигфрид:

– А разве я спасен?

Тень:

– Увы, не время верить в искупленье,

И кровью обрамляя путь, отбросив треволненья,

Мы познаем свободу, мы познаем и жизнь без пут,

Едва вступая на тернистый путь,

Мы носимся во тьме, теряя смысл и суть.

Теряем грань мы между небом и землёй,

Мы мечемся меж пропастью и горною стезёй,

Едва оступимся и катимся мы вниз,

К прохладным горным ручейкам,

Мы разбиваемся средь острых плит.

И эти плиты ли для нас,

В последний похоронный час

Становятся надгробьем?

Зигфрид:

– Надгробьем стал мне страх,

Меня тащил в загробье враг,

Какой при жизни мне был другом!

В болоте вяз и топ,

И уговаривал меня, как мог,

Но я из рук костлявых вырвался, я смог!

Тень:

– Из смерти рук не вырвешься, и не надейся,

Оставь её, надежду, и войди,

Хотя, едва ли грех возможно искупить,

Лишь мучиться напрасно,

Но разрываться меж могилой и землёй – вдвойне опасно.

Ложись в могилу и молчи,

Представь, на что же ты потратил жизнь?

На скупость, зависть и богатство,

На блуд, на золото, ты думал всё купить удастся?

Зигфрид слушается Тень и ложится в неглубокую могилу, яму.

Тень:

– Ты ощути, хозяева могил

Все те, кого при жизни ты сгубил.

И голод ли, болезнь?

Иль нищета, иль воинская честь?

Их легион, их и не счесть!

За стариком лежит младенец,

За матерью отец,

Ведь смерть скупа,

Она неважный чтец,

Она не разбирается в годах,

Един для смерти тот кто мал, и тот кто стар.

Лишь человеку важен год,

Ведь жизнь отведает лишь тот,

Кто молодость познал.

Зигфрид:

– Прости меня, я осознал,

Мне мой рассудок охладила

Сырая узкая могила,

И словно тысяча невинных рук,

Меня затягивают внутрь.

Освободи меня, молю, пообещай спасенье!

Тень:

– Ты хочешь, чтобы я спасенье даровал?

Спасенье – не дешевый дар,

Ты душу дьяволу продал,

Её не просто так вернуть.