– Зачем ты это сделал?.. – наконец прервал молчание Брум.
Всё время, покуда Линд тяжело, через силу, облегчал свою душу, он молчал, лишь дрожал всё сильнее. Молчал он и тогда, когда Линд закончил, низко повесив голову. Его разум и так ослабел от схватки с болезнью, так что теперь, похоже, он впал в какой-то ступор. Парень чувствовал себя, будто во сне, и сказанное приятелем никак не укладывалось в голове, казалось чем-то совершенно невероятным.
– Я же сказал – это вышло случайно… – глухо, не поднимая головы, ответил Линд. – Я потерял голову, старик…
Брум вновь замолчал, словно новая порция информации опять перенапрягла его мозг. Он непонимающе смотрел на того, кого считал лучшим другом, и, казалось, никак не мог понять, как тот мог осквернить самое дорогое для него существо. Он мучительно подбирал слова, желая спросить что-то самое важное, но в голову ничего не лезло.
– Кто-то ещё знает?
– Я пошёл к тебе первому. Я совершил подлость, Брум, и виноват не только перед Динди, но и перед тобой. Я бы хотел, чтобы ничего этого не произошло…
– И что ты будешь делать дальше? – лихорадка и шок сделали Брума совершенно отстранённым. Ему казалось, что происходящее происходит даже не с ним, и что он просто со стороны наблюдает чей-то нелепый разговор.
– Не знаю… – жалобно вздохнул Линд. – Расскажу всё отцу и сеньору Хэддасу…
– А потом? – расплывшееся по комнате сознание Бруматта стало понемногу собираться обратно в черепную коробку. – Что будет с Динди?
– Надеюсь, с ней всё будет хорошо…
– Ты женишься на ней? – наконец-то Брум задал вопрос и понял, что он правильный.
– Извини, старик, – судорожно сглотнув, заговорил Линд. – Ты же понимаешь, я не могу… Скоро я отправлюсь в армию, буду жить по гарнизонам… Что мне делать с женой?..
– Но ты же обесчестил её… – срывающимся голосом произнёс Брум, привставая на кровати. – Ты должен жениться!
– Не думаю, что это будет правильно… Динди нужен муж, который всегда будет с ней рядом, как сейчас ты…
– Ты обесчестил её! – уже громко повторил Брум. – Она – не какая-то прачка или пастушка, она – дочь дворянина! Ты представляешь, какой позор падёт на наш дом, если кто-то возьмёт её в жёны и узнает, что она не невинна? Ты должен жениться на ней!
– Давай будем откровенны, старик, – Линд говорил сейчас совсем не то, что собирался, но Брум припёр его к стенке, и теперь инстинкты требовали обороняться всеми доступными способами. – Вряд ли Динди кто-то возьмёт замуж…
– Что ты хочешь сказать? – болезненная бледность лица Брума заплыла краской гнева, а голос, всё ещё слабый, наливался яростью и крепчал. – Что ты хочешь этим сказать???
– Ты и сам знаешь…
– Она что – недостаточно хороша для такого барина как ты? – теперь в лице Брума были не только гнев, но и ненависть.
– Она недостаточно хороша для любого! – отрезал Линд, понимая, что разговор окончательно зашёл в тупик, и желая порвать с ним. – Ты же и сам знаешь, что твоя сестра – умственно отсталая! Таких не берут замуж!
По лицу Брума он вдруг понял, что тот совершенно искренне удивлён и возмущён услышанным. В своей беззаветной любви к сестре парень, похоже, дошёл до того, что позабыл о душевном недуге Динди. Для него она, судя по всему, казалась совершенно нормальной. И только теперь Линд осознал, что его приятель был абсолютно серьёзен, когда много лет заводил разговор о его возможном браке с Динди. До сих пор он сам относился к этим попыткам с насмешкой, а потому предполагал эту насмешку и в товарище. Кто бы мог подумать?..
– Ну ты паскуда!.. – с ненавистью выплюнул Брум. – Я врезал бы тебе, если бы не был так слаб!.. Пошёл вон, я не хочу тебя больше видеть! Иди и подумай о том, как поступить, если в тебе есть хоть капля порядочности! И запомни: когда я поправлюсь, я тебя прибью, если ты не найдёшь в себе мужество поступить как порядочный человек!
Опасаясь, как бы не стало ещё хуже, Линд, не говоря ни слова, подскочил и быстрым шагом вышел из комнаты. Брум, бессильно рухнув на подушку, задыхался от ярости. Его лихорадило сейчас ещё сильнее, чем до визита бывшего друга. Казалось, он вот-вот лишится чувств. Мир кружился и плыл, отчего к горлу подкатила тошнота…
Брум закрыл глаза и судорожно вцепился в одеяло, словно заставляя мир остановиться. Понемногу это помогло. Он смог приподняться и напиться из кувшина, стоящего рядом. Однако вода не потушила огонь, пылавший сейчас в его душе. Нет, он не шутил! Если Линд обидит его сестрёнку ещё раз – он убьёт его!..
***
– Ты не женишься на этой девушке, сын, можешь не волноваться. Хэддасы, похоже, считают иначе, но это я беру на себя.
Разговор с отцом прошёл куда легче, чем общение с Бруматтом. Барон Ворлад, судя по всему, не слишком-то рассердился – скорее, его развеселили унылое выражение лица Линда и его сбивчивый рассказ с неловкими заминками, когда парень пытался подобрать слова. В самом же поступке отец не видел ничего плохого.
– Ты стал мужчиной, Линд, – даже с каким-то уважением проговорил барон. – И не потому, что поразвлёкся с этой девушкой, но потому, что не стал скрывать этого, подобно сопливому мальчишке. Что же, кровь твоя густа и горяча, и я давно ожидал чего-то подобного. Конечно, ты доставил бы мне меньше хлопот, если бы выбрал какую-нибудь смазливую служаночку… Впрочем, откуда им тут взяться, да, сынок? – внезапно хохотнул он.
Что-то сальное было в этой усмешке, и Линду вдруг подумалось, что и сам отец хаживал на сторону, не всегда храня верность госпоже Ворлад. Эта мысль неприятно поразила юношу, но он поспешил поскорее отделаться от неё. Кроме того, у него были сейчас проблемы поважнее.
– Я сам поговорю с Хэддасом, – небрежным тоном, словно речь шла о его вассале, продолжил барон. – Так будет лучше. Если к нему придёшь ты, он, чего доброго, вообразит, что без свадьбы тут не обойтись, как и этот твой недалёкий приятель. Мы слишком долго жили рядом, и они уже, похоже, позабыли, что мы им не ровня… Да и эта девушка… Она смазливая, не спорю, но она же – полная дура! Неужто они всерьёз думали, что им удастся пристроить её кому-то?.. Впрочем, вряд ли – Хэддас не так глуп, как его младшие отпрыски.
Линд редко разговаривал с отцом, и чаще всего тот старался играть роль этакого дружелюбного ко всем человека, так что сейчас ему было странно слышать столь нелицеприятные высказывания в адрес людей, к которым барон обычно выказывал крайнюю расположенность. Возможно, это значило, что отец признал в нём взрослого, и заговорил как с равным, но сейчас это немного обескураживало.
– Но вообще-то тебе, пожалуй, будет лучше уехать. Если тебя здесь не будет – пыль уляжется побыстрее. Думаю, ты уже вполне готов к самостоятельной жизни. Отправишься в Кидую, и вскоре позабудешь этот богами забытый угол. А уж сколько там смазливых дурочек, которые только и ждут, чтобы их попортил кто-то вроде тебя! Куда этой дуре до них!..
– А если Динди забеременеет?.. – поморщившись от отцовского цинизма, робко спросил Линд.
– Ну так что ж с того! – беззаботно ответил Довин. – Будешь потом хвалиться своим друзьям, что где-то на севере у тебя уже бегает бастард! Да и этой полоумной хоть какое-то утешение, если, конечно, она будет в состоянии приглядывать за ребёнком. Разберутся, тебе-то что за дело?
Откровенно говоря, разговор получился совсем не таким, как ожидал Линд. Впрочем, в общем отец не только поддержал его, но и обещал свою помощь, если возникнут проблемы с тем же сеньором Хэддасом. И хотя после общения с отцом в душе юноши осталось ощущение чего-то грязного, в целом он почувствовал себя гораздо спокойнее, понимая, что отец не даст Бруму поженить их с Динди.
Хотелось уехать поскорее, чтобы, по возможности, не встречаться ни с Брумом, ни с кем-то ещё из семейства Хэддасов. Линд, разумеется, не воспринял всерьёз угроз приятеля, и нисколько не опасался за свои жизнь и здоровье, но ему не хотелось новых сцен. Родня Динди, очевидно, смотрела на вещи иначе, нежели они с отцом, и было ясно, что эти мировоззренческие противоречия никуда не денутся.
***
Уехать получилось совсем не так скоро, как надеялся Линд. Сборы для переезда были нешуточными. Мама бесконечно суетилась, опасаясь, что непременно будет забыто что-нибудь важное, отец ждал рекомендательного письма, которое ему вроде бы обещал написать легат. Барон Ворлад всегда делал вид, что он – весьма серьёзная шишка в столичных кругах, но в глубине души осознавал, что его собственных рекомендаций для сына будет явно недостаточно.
Ехать Линду предстояло в саму Кидую. С некоторым смущением отец сообщил, что их дом в Руббаре продан уже много лет назад, так что в родном городе юного Ворлада никто не ждал. «Да и ни к чему тебе менять одно захолустье на другое» – добавил он.
За все эти дни Линд старался поменьше выходить из комнаты и общался только с родителями да слугами. Похоже, Хэддасы сделали всё, чтобы не выносить сор из избы, и прислуга была не в курсе причин скорого отъезда молодого барчука. Линд делал вывод об этом исходя из того, что слуги общались с ним с прежними уважением и предупредительностью, безо всякой скрытой неприязни. Странную дурочку-Динди здесь любили, и даже последний конюх, пожалуй, готов был вступиться за неё в случае чего.
Линд знал, что Бруматт начал поправляться, и уже выходил погулять, как всегда, беря с собой сестру. Но он даже не пытался наладить контакт. Отец уже объявил, что Линд поедет один, а это значило, что, скорее всего, они с Брумом больше уже никогда не увидятся. Ну а коли так – какая разница, как и когда они расстанутся?..
Он не знал, как отреагировал на случившееся сеньор Хэддас. Отец сказал, что поговорил с ним и всё уладил, но в подробности вдаваться не стал. Впрочем, на первый взгляд ничего не изменилось – семейство Ворладов не выставили вон из имения, сам барон, вроде бы, по-прежнему почитался дворнёй как «главный хозяин». Кажется, отец был прав – сеньор Хэддас был слишком зависим уже от своих постояльцев, чтобы проявлять норов.
Наконец долгожданный день наступил. Барон Ворлад явился к сыну и объявил, что заручился рекомендательным письмом от центуриона второго ранга Деррса. Линд не посмел спросить, почему рекомендации написаны не легатом, а лишь центурионом, но отец наверняка прочёл этот немой вопрос на его лице, потому что разразился презрительно-гневной тирадой о глупости иных начальников.
– Можешь не беспокоиться, сын, – с абсолютной уверенностью в голосе произнёс он. – Это письмо откроет перед тобой многие важные двери. Центурион Деррс – старый вояка, и у него много влиятельных друзей в столице. Он указал несколько адресов – пройдись по ним в той очерёдности, в какой они записаны. Уверен, что дальше первого ты и не продвинешься, ну разве только по собственному желанию!
Что ж, если это говорил отец, Линд не видел причин сомневаться. Главное – теперь он мог наконец уехать. Нетерпение сжигало его, перевешивая лёгкий страх и грусть расставания. Барон сообщил, что он сможет отправиться завтра поутру.
Свою последнюю ночь в имении Линд почти не спал. Он ворочался, пытаясь найти удобное положение, а главное – опустошить свои мысли, но это было бесполезно. Он мечтал, почти грезил наяву, представляя своё славное будущее. Все его внутренности словно вибрировали от нетерпения и радостного предвкушения, и никогда ещё ночь не казалась ему столь долгой.
Ранним утром, легко позавтракав, юноша вышел во двор, где его ждала небольшая двуколка. Рядом стоял Дырочка – его личный лакей, который должен был сопровождать молодого господина. Много лет назад Линд принялся звать его так за то, что тот каждый вечер, снимая с мальчика одежду, причитал о новых прорехах: «Вот у вас здесь дырочка, и тут дырочка…», и прозвище это так прижилось, что даже барон и баронесса нет-нет, да и называли так старого слугу.
Следом за отцом и сыном Ворладами из дома вышла и заплаканная матушка, и за нею высыпала вся дворня. Вышел и сеньор Хэддас, но он держался холодно и сдержанно, даже не подойдя к Линду. Ни Брум, ни Динди не пришли. Впрочем, оно было и к лучшему. Этот эпизод его жизни оставался в прошлом.
Прощание с отцом было деловым и важным. Барон Ворлад степенно напутствовал сына, давая какие-то советы, и чаще обращаясь даже не к нему самому, а к Дырочке. Ещё раз оглядел притороченные вьюки, хотя их было всего два, и прикреплены они были на совесть. В сотый раз спросил – не забыл ли Линд рекомендательное письмо, не оставил ли кошелёк. Он говорил нарочито сухо, но всё же было ясно, что и он переживал. В конце концов это переживание вылилось в то, что он вынул из кармана ещё пригоршню серебра и сунул в руки сыну.
– Служи с честью, мой мальчик, – проговорил он. – Ты – Ворлад, и никогда не забывай об этом. Напиши нам, когда устроишься. Не забывай стариков.
– Никогда, отец! – под нижними веками Линда зажгло, но он сдержался.
– Иди сюда, сын! – не в силах больше сдерживаться, барон крепко прижал юношу к груди.
Затем настала очередь матери, и тут уж Линд, как ни старался, не сумел сдержать слёз. Баронесса переживала расставание так трогательно, что все служанки, толпившиеся позади, дружно засморкались и принялись всхлипывать. Матери ни к чему было демонстрировать мужество – она старалась обласкать сына в последний раз так, словно хотела, чтобы он запас эти нежности впрок.
– Ну всё, довольно! – наконец не выдержал барон, украдкой смахнув слезинку. – Садись и поезжай, Линд, и пусть Арионн сопутствует тебе повсюду, где бы ты ни был! Лишь об одном прошу тебя – не измарай имени своих предков! Пусть будет всё, что угодно – голод, болезнь, нищета, даже смерть – но только не позор! Знай, что этого не перенесёт моё сердце!
– Ты будешь гордиться мною, отец! – всё ещё плача, пообещал Линд и, ещё раз обняв отца на прощание, вскочил в двуколку, где уже сидел проливающий слёзы Дырочка.
Кучер тронул лошадь не спеша, давая возможность расстающимся лишние мгновения посмотреть друг на друга. Линд, обернувшись, махал рукой отцу и матери, а те махали ему в ответ. Даже сеньор Хэддас словно нехотя поднял руку в последнем приветствии. А ещё Линд успел увидеть Брума, прячущегося в глубине дверей. Он не смог разглядеть выражения лица бывшего друга, но понимал, что это, наверное, и к лучшему.
Вскоре лошадь побежала быстрее, и через некоторое время усадьба скрылась за холмами.
Глава 6. Неожиданная помощь
Тавера Линд толком и не разглядел. Они прибыли в порт, и вскоре уже отчалили вверх по течению Труона. Впрочем, юноша во все глаза разглядывал город, рядом с которым он прожил столько лет, по сути, ничего о нём не зная. Он всё гадал – так ли будет выглядеть Кидуа, и насколько величественнее она мелкого провинциального городка.
Грусть расставания довольно скоро рассеялась под воздействием того радостного возбуждения, которое неизменно охватывает любого молодого человека, впервые вырвавшегося из-под родительской опеки. Сознание того, что он теперь – сам себе господин, пьянило Линда. Карман жёг кошель, набитый монетами – ему хотелось тратить их направо и налево, ведь он ощущал себя настоящим богачом. Впрочем, им предстояло много дней подниматься небольшими переходами до самого Прианона по воде, останавливаясь лишь на ночлег.
Никогда ещё Линд не бывал так далеко от дома, и осознание этого кружило голову. Здесь всё казалось не таким, как он привык – и небо было словно бы другого цвета, и зелень гораздо пышнее и диковиннее, и люди тоже были какими-то другими. В общем, это был совершенно иной мир, в котором ему теперь предстояло жить. И это вызывало чувство восхитительного восторженного страха.
И всё же рассказать об этом путешествии особенно нечего. Даже для Линда оно постепенно превратилось в рутину – впечатления уже не были столь острыми и яркими, как вначале, а восторги поутихли. Постоялые дворы, в которых они останавливались на ночь, были похожи один на другой, да и пейзажи довольно скоро наскучили своим однообразием.
Единственное, что действительно поразило юношу – озеро Прианон. Его, жившего на берегу Серого моря, сам по себе такой огромный массив воды, конечно, удивить не мог. Поражало другое – та чистота и то спокойствие, которым дышали воды великого озера. В этом смысле Прианон был, наверное, антиподом вечно бушующего, вечно беснующегося Серого моря. И вот эта умиротворённость вызывала благоговейный трепет.
Впрочем, умиротворённость царила лишь на бескрайней глади озера, а на его берегах кипела обычная жизнь. Здесь Труон уже совсем не был похож на тот, что омывал набережные Тавера. Это была речка шириной едва ли в полторы сотни футов, так что хороший воин вполне мог бы перебросить копьё с одного берега на другой.
Линд словно смотрел на великую реку в её младенчестве. Он действительно вдруг подумал, что его путешествие было сродни путешествию в прошлое Труона. Он увидел его в Тавере – могучего великого богатыря, едва ли не соперничающего с морем, в которое он вливал свои воды. Долгое плавание на юг – и вот тот же Труон предстаёт младенцем, лежащим в колыбели озера Прианон. Это было чудесное ощущение, и Линд с нежностью поглядел на тёмно-зелёную поверхность реки.
Дальнейший путь от Прианона до Кидуи предстояло проделать посуху по прекрасным имперским дорогам. Этот путь обещал быть более интересным, ведь впереди было самое сердце древней империи. Дух захватывало от осознания, что вскоре Линд увидит великие древние города, такие как Варс и Шеар. Тракт, по которому они направлялись, делал немалый крюк к югу, но юношу это нисколько не огорчало. Огорчало лишь то, что все эти города он увидит мельком, некоторые – только со стороны. Впрочем, впереди у него была целая жизнь, и он надеялся, что возможностей увидеть империю ещё будет предостаточно.
Линду мечталось, что он въедет в Кидую верхом, но в городке Бортос, где закончилась их первая часть путешествия, они всё-таки наняли небольшой экипаж. Линд был весьма посредственным наездником, и те десятки, если не сотни миль, что ещё лежали впереди, стали бы для него непосильной задачей, не говоря уж о Дырочке, который вообще вряд ли когда-то сидел в седле.
Откровенно говоря, описывать вторую половину их путешествия также не имеет особого смысла – она мало чем отличалась от плавания по Труону, разве что вместо сельских пейзажей теперь всё чаще вокруг были древние леса, стоявшие здесь с самой зари времён.
Поездка Линда заняла вдвое больше времени, чем потратил бы на тот же путь более опытный путешественник, но парень даже не задумывался об этом, а потому был страшно горд собой. Особенно эта гордость взыграла, когда он наконец увидел величественные стены Кидуи на фоне закатного неба.
– Ну вот мы и на месте! – радостно обратился он к сидящему рядом Дырочке.
Старый слуга, хоть и старался не подавать виду, всё же был страшно утомлён. Не в его возрасте и не с его привычками заядлого домоседа стоило бы совершать подобные путешествия. А потому он был рад даже больше своего господина – ничего ему так не хотелось, как покоя, который сулил конец их пути.
Извозчик остановился у постоялого двора меньше чем в четверти мили от городских ворот.
– В чём дело, приятель? – удивился Линд.
– Дальше я не поеду, сударь, – небрежно растягивая слова, отвечал кучер. – Я не знаю Кидуи. Не ровен час – заблужусь. Я исполнил свою часть договора – доставил вас к месту.
– Ладно, разберёмся, – не желая потерять лицо перед этим прохвостом, вступая в бессмысленные споры, с той же небрежностью заверил Линд. – Ты свободен, приятель, благодарю.
Он бросил в шершавую ладонь извозчика пару медяков – всего лишь прощальный подарок от щедрого барина, поскольку плату за извоз он внёс полностью ещё прежде – а тот помог отвязать и перенести в гостиницу их вещи. Не удержавшись, он всё же поинтересовался – почему возница сам не желает остаться здесь до утра, на что тот лишь хмыкнул: «Дорого».
– Ну что будем делать дальше? – спросил Линд у Дырочки, когда их экипаж уехал.
– Мне кажется, было бы разумнее снять здесь комнату и переночевать, сударь, – пожал плечами тот. Было видно, что больше всего на свете ему сейчас хочется лечь и уснуть. – Неразумно будет бродить сейчас по городу в поисках приличной гостиницы. Вот-вот стемнеет.
– Мы находимся в десяти минутах ходьбы от Кидуи, но останемся ночевать в этой придорожной гостинице? – воскликнул Линд. – Ты ведь тоже никогда не видел этот город, неужели в тебе нет никакого нетерпения?
– Кидуа стоит уже несколько тысяч лет, сударь. Полагаю, она простоит и до следующего утра.
– Старый ты лентяй! – рассмеялся Линд. – Что ж, давай поступим так: мы снимем здесь комнату, чтобы ты мог без помех отправиться дрыхнуть, коль уж тебе охота, а я, пожалуй, прогуляюсь до города. Так будет даже лучше – я не буду стеснён старым ворчуном и поклажей.
– Разумно ли идти туда на ночь глядя? – забеспокоился Дырочка. – Город велик, и всякое может случиться. Не лучше ли последовать мудрости нашего возницы и не соваться туда до утра?
– Всё, что должно случиться – всё равно случится. Не твои ли это слова, старик? Вот видишь, как плохо быть таким болтуном как ты? Однажды тебя побьют твоим же оружием! – ещё веселее расхохотался Линд, которого охватило нетерпеливое возбуждение. – Оставайся здесь и сними нам хорошую комнату. Я вернусь через пару часов. Не жди меня, ложись спать.
– А как же ужин?
– Поужинаю в городе! – сердце Линда запело от этих слов, и он, не желая тратить время на препирательства со старым слугой, вышел наружу.
Хотя Кидуа и не была южным городом, но темнело здесь непривычно быстро для Линда, привыкшего к северным широтам. Вот и сейчас, оказавшись снаружи, он отметил, что сумерки уже, пожалуй, более глубокие, чем он ожидал. Впрочем, света ещё было в достатке, а мрачные предчувствия Дырочки нисколько не омрачали настроения юноши. Это было даже к лучшему – у вечернего города, должно быть, было совершенно особое очарование. Кроме того, воздух становился прохладнее, что опять же было на руку нашему северянину.
Он быстро зашагал в направлении Кидуи, едва сдерживая себя, чтобы не припустить вприпрыжку. Город представлял собою величественное зрелище, от которого сладко щемило сердце такого закоренелого провинциала как Линд. Чувствовалось, что за этими грандиозными стенами притаилось нечто громадное, сложное и необычайно интересное. Здесь было его будущее, и это будущее было столь же светло, как полоска золотого заката над просторами Загадочного океана.
Несмотря на довольно поздний для деревенского жителя час, город ещё и не думал успокаиваться. Улицы были многолюдны и наполнены шумом, запахами, цветами и оттенками, правда, несколько скрадываемыми подступающей ночью. Это был столь чудесный букет, что Линд почувствовал, что его трясёт от невероятного возбуждения. Ах, как бы ему хотелось сейчас закричать во всю мощь своих лёгких, захохотать и запеть от счастья! Он чувствовал себя властелином мира сейчас.
Больше всего юноша опасался, что его примут за провинциала, а потому, взяв себя в руки, он принял самый невозмутимый вид, на какой был способен в эту минуту. Вокруг него был город, который предстояло покорить, и Линд был полон решимости сделать это.
И всё же Кидуа победила эту наносную спесь довольно быстро. Парень никогда прежде не был в таких больших городах, да и вообще в городах, считай, не был, а потому всё здесь ему было в диковинку, всё манило. Вскоре он понял, что не вертеть головой он сможет лишь в одном случае – если прибьёт её досками к спине. Его поражало всё – размеры домов, обилие людей, гомон торговцев. Он глазел по сторонам, нисколько не заботясь, что уже пару раз в темноте вляпался в лошадиные кучи, кое-где разбросанные на мостовой.
На улицах уже зажигали фонари, хотя полной темноты всё ещё не наступило. Линд шёл, куда глаза глядят, позабыв и про ужин, и про обещание вернуться через пару часов. Ему казалось, что если он не увидит то, что таится за следующим поворотом, не заглянет в витрины, которые торговцы уже начинали заставлять ставнями, не прислушается к тому, о чём судачат бредущие по городу группки людей, то буквально лопнет от любопытства.
Он пытался запоминать дорогу, но всё же, признаться, не преуспел в этом. Город накрывала ночь, быстро меняя его облик. Да даже если бы и не это – Линд, пожалуй, всё равно заплутал бы. Навыки ориентирования в городе отсутствовали у него в полной мере. Впрочем, юношу это ни в малейшей степени не беспокоило – он даже хотел заблудиться, испытать это пряное чувство ложной опасности. Ведь, в конце концов, он же не в чаще леса! Как можно заблудиться в городе, где всегда есть у кого спросить дорогу, где полным-полно кабачков и таверн, в которых всегда предложат стол и кров?
В общем, Линд шёл куда глаза глядят с упорством первопроходца. Ощущение свободы пьянило его. Он был здесь, в столице, совершенно один, и некому было окрикнуть его, заставить вернуться обратно. Он мог делать всё, что пожелает!..
– Ты что, глаза свои оставил дома, чудак? – сварливый громкий голос прямо над ухом вывел его из эйфории.
– Простите, сударь… – только сейчас Линд осознал, что довольно сильно толкнул долговязого мужчину, неспешно бредущего в ту же сторону, что и он, и даже наступил ему на пятки.
Впрочем, мужчина этот был немногим старше самого Линда – быть может, ему было около двадцати пяти или чуть больше. Он даже чем-то походил на одного из старших братьев Брума, хотя в сумерках хорошенько разглядеть черт его лица было невозможно.
