События, подобные тем, что сгущались нынче над Баркхатти, были отличным шансом для работяг вроде Шерварда. Именно в такое время потребность в воинах становилась достаточной, чтобы подобные парни получили заветный наруч. Это не грозило голодом и разрухой впоследствии. Во-первых, дети воинов не наследовали их статуса, так что будущий сын Шерварда, скорее всего, станет таким же охотником, как и его отец. Да и сами дружинники, вернувшись из нечастых набегов, зачастую брались за старое ремесло, когда заканчивались награбленные запасы.
По дороге домой Шервард размышлял – стоит ли говорить о предложении, сделанном Дионом его брату. Наверное, глубоко в душе он считал это несправедливым – его брат не заслужил той же милости Воина, что и он. Тробб не был образцом ни сына, ни брата, ни мужа. Не говоря уж о том, что, хорош он или плох, но всё же исправно снабжал семью свежей рыбой, и без него отец остался бы единственным мужчиной в доме. Но, с другой стороны, так от него могло бы быть больше проку – вдвоём они принесли бы домой вдвое больше добычи.
Шервард не смог утаить эту новость. Он знал, что никогда не простит себе, если смолчит. И Тробб, разумеется, тут же заявил, что тоже отправиться в поход. Отец, не скрывая радости, благословил обоих, в этот момент совершенно не думая, как тяжело придётся ему в отсутствии сыновей. Жёны также глубоко прятали печаль, гордые тем, что их мужья теперь стали видными людьми.
Шервард, будучи в Реввиале, постарался закупить максимум того, что может потребоваться семье в его отсутствие. Он даже задолжал нескольким торговцам, заверив тех, что сполна рассчитается, вернувшись из похода. И поскольку на его левой руке теперь был кожаный наруч, ему охотно ссужали всё, что он просил. Так что можно было надеяться, что отец, сёстры, жена и невестка не будут нуждаться ни в чём по крайней мере до осени. В конце концов, они живут не в чащобе – тут тоже есть люди, которые могут помочь! Можно было быть уверенным, что семью дружинников в беде не оставят.
Единственное, о чём сейчас особенно сожалел Шервард – это то, что он пропустит рождение своего ребёнка. Но такова была судьба всех воинов – они зачинали дитя, возвращаясь из одного похода, а затем принимали его из рук жены, возвращаясь из следующего. Он непременно вернётся осенью, до того, как Серое море станет непригодно для мореходства, и затем у них будет время до будущей весны, если Враноок решит не ограничиваться одним набегом.
Этой ночью они с Лойей занимались любовью несколько раз, и даже Тробб на сей раз не перебрал с брагой, поэтому из-за перегородок была слышна и их возня. Никогда ещё Шервард не чувствовал себя таким живым, как сейчас. Никогда ещё он не ждал грядущего с таким нетерпением. Он совершенно не боялся смерти – островитяне с пренебрежением относились к южанам, почитая их никудышными бойцами, а потому он был уверен, что вернётся живым. Кроме того, он чувствовал покровительство Воина, Хозяина и Великой Матери, и знал, что они окажутся могущественнее, чем странные боги шеварцев. Он точно знал, что всё будет хорошо.
***
Шервард и Тробб оба попали на один из трёх драккаров ярла Желтопуза с именем «Дригзель[13 - Дригзель – имя девы-воительницы, спутницы Воина, почитающейся как покровительница раненых в бою.]». Кроме них здесь было ещё около трёх десятков человек – большинство также до недавнего времени были охотниками, рыболовами или ремесленниками. С ними же здесь был и Лебланд, который быстро перезнакомил обоих с новыми товарищами.
«Дригзель» ушёл от пристаней Реввиала практически ровно через десять дней и отправился вдоль побережья Баркхатти на восток. Как выяснилось, целью их путешествия был небольшой островок Такки, расположенный милях в пятидесяти от Реввиала, и ставший чем-то вроде перевалочного пункта. Сюда же прибыли и два других драккара Желтопуза, а также несколько кораблей других ярлов.
Такки оказался островком не слишком-то гостеприимным даже по меркам Баркхатти. Тут не водилось зверя крупнее зайца, было всего два-три селения, а почва, похоже, и вовсе представляла собой перемолотый камень, так что полторы сотни бойцов, высадившихся здесь, стали бы непосильной нагрузкой для местных жителей, если бы не припасы, которые люди Желтопуза привезли с собой.
Началось унылое ожидание неясно чего. Среди тех, с кем общался Шервард, не было никого, кто знал бы цель их пребывания здесь. Даже Лебланд, корчивший из себя всезнайку, заткнулся, пару раз ошибившись со своими предположениями. Самого Желтопуза здесь не было, а его приближённые вроде того же Диона не были расположены к пространным беседам. «Ждём» – вот и весь ответ. А чего ждём – не ваше дело. Впрочем, никто особо и не задавал лишних вопросов. Они теперь были дружиной, боевым братством, а не кучкой лесорубов, и потому вести себя нужно было соответственно.
Надо сказать, Шервард очень быстро освоился среди этих людей. Его лёгкий характер помог и здесь так же, как он помогал на рыночной площади. Очень скоро он знал по имени каждого не только со своего драккара, но и со всех прочих, так что по количеству приятелей обошёл самого Лебланда.
Другое дело – Тробб. Он всегда был более мрачным и нелюдимым, и сейчас, похоже, с трудом переносил обилие людей вокруг себя. Чаще он искал уединения и не спешил вмешиваться в разговоры. И, похоже, мрачность его в немалой степени зависела от вынужденного воздержания от бражного. Форинги[14 - Форинг – помощник, правая рука ярла.] тщательно следили за этим, да и добыть хотя бы крепкого эля на Такки было особенно негде.
Шервард с некоторой настороженностью наблюдал за братом, боясь, что тот выкинет что-нибудь этакое, но, по счастью, этого не происходило. Тробб не был ни буйным, ни излишне храбрым. Шервард особенно не лез к нему с разговорами, зная, что тот не потерпит «покровительства» от младшего брата. Остальные бойцы не проявляли открытой враждебности к хмурому молчуну, поскольку все знали, чей он брат, но и не особенно стремились нянчиться с ним.
Прошло около недели, когда к острову подошёл ещё один драккар. Его заметили ещё издали, и знающие люди тут же сообщили радостную весть – то был корабль самого ярла Желтопуза. Это означало лишь одно – ожиданиям пришёл конец, и они наконец отправляются в долгожданный поход.
Глава 11. Разведчик
Шервард наблюдал за высадкой ярла Желтопуза и поражался тому, как тот непохож на образ, сложившийся в его голове. Молодой охотник до сих пор имел возможность видеть лишь одного ярла – Вёслобородого, да и то раз или два в жизни. И ему казалось, что все ярлы как на подбор – статные умудрённые жизнью мужчины с окладистой бородой и мощной фигурой.
Желтопуз был гораздо моложе того же Вёслобородого, и летами не сильно превосходил самого Шерварда. Разумеется, у него была рыжеватая борода, но не столь внушительная, как представлялось юноше. Да и сам он был далеко не представительного виду – довольно тощий, невысокий, с какими-то рябинами на лице. Однако же все встречавшие его относились к Желтопузу с нескрываемым уважением, хоть и без подобострастия, какое Шервард приметил среди окружающих Вёслобородого.
В целом его новый ярл понравился молодому человеку. Ему нравилась его свободная манера держать себя, нравилось открытое весёлое выражение лица, нравилось то, как искренне он хлопал по плечам своих форингов. Шервард решил, что служить под началом такого человека будет очень даже неплохо.
Желтопуз ушёл в палатку, сопровождаемый форингами и ещё несколькими приближёнными, включая Диона.
– Ну что, – подходя, ухмыльнулся Лебланд. – Кажись, наконец отчаливаем!
Море в последние дни довольно сильно штормило, но островитян подобные мелочи не смущали. Келлийцы ходили под парусами до самого месяца дождей[15 - На островах Келли использовались собственная система отсчёта месяцев, которая не совпадала с имперской. Они делили год на четыре времени, не имеющих чётких временных рамок начала и окончания, а месяца отмеряли фазами луны, и потому обычно употребляли выражения вроде «вторая луна осени». Но чтобы не путать читателя, мы будем здесь использовать привычные кидуанские названия месяцев, за исключением прямой речи.], когда другие мореходы уже не отваживались выходить в Серое море. Шервард, хоть и был охотником, много раз ходил под парусом с отцом и братом на ловлю рыбы, так что был привычен ко всяким капризам моря.
– Да, похоже, – кивнул Шервард. – Интересно, где сейчас остальные? Сколько драккаров собрал Враноок?
– Скоро увидим, – посулил Лебланд. – Слушай, ты бы поговорил с братом, а?
– А что с ним? – помрачнел Шервард.
– Да, в общем-то, ничего такого, – покряхтев, заговорил Лебланд. – Только нелюдим он уж больно… Нам скоро предстоит драться, и некоторые парни сомневаются – а прикроет ли он им спину в случае чего?
– Прикроет, – не раздумывая, кивнул Шервард. – Да, он не особо расположен к дружеским посиделкам, но на него можно положиться в бою так же, как на меня.
– Да я так и сказал парням, в общем-то, – словно оправдываясь, проговорил Лебланд. – Но, может, ему всё же как-то поближе быть к нам? А то сидит вечно один, ворчит, когда к нему обращаются…
– Я поговорю, – пообещал Шервард.
– Сейчас самое время, – Лебланд кивком головы указал на одинокую фигуру Тробба, уныло сидевшего на валуне у побережья. – А то, быть может, через часок и отчалим.
Молча кивнув, Шервард направился к Троббу.
– Наверное, скоро отчаливаем, – подойдя, он остался стоять, поскольку места на валуне для него не было.
– Угу, – меланхолично буркнул Тробб.
– Там мужики в костяшку[16 - Костяшка – довольно примитивная игра, в которой нужно выбить фишки (обычно камешки или мелкие косточки) соперника определённым образом.] режутся. Может, пойдём к ним?
– Неохота.
– Тебя что-то гнетёт? – собравшись с духом, начал разговор Шервард. – Ты какой-то смурной в последнее время.
– Всё нормально.
– Точно?.. Тробб, мне ты можешь сказать…
– Я уже сказал – всё нормально! – даже как-то зло бросил брат.
– Парни переживают, глядя на тебя. Они спрашивают – а как он поведёт себя в бою? Ты не можешь так себя держать с ними, Тробб. Ты здесь не один, и каждый из них хочет быть уверенными, что ты прикроешь их в случае чего.
– Не беспокойся, прикрою… – буркнул Тробб, разумеется, нисколько не удовлетворив этим ответом Шерварда.
– Уже много лет я задаюсь одним и тем же вопросом, – начиная закипать, произнёс он. – Кто из нас кому был старшим братом? Мне кажется, с тех самых пор, как я выучился ходить, я присматривал за тобой чаще, чем ты за мной! Сколько я себя помню, у тебя почти всегда было такое вот унылое выражение лица, как будто бы все вокруг тебе что-то должны, но не додают! Я поручился за тебя перед этими людьми, Тробб! И я не хочу подвести их.
– Я же сказал тебе, что я в порядке! – огрызнулся Тробб, но тут же стрельнул взглядом на ошивающихся неподалёку товарищей и понизил голос. – Мне просто нужно побыть одному, понял? Но в заварушке я встану плечом к плечу с остальными.
– Так не пойдёт! – упрямо мотнул головой Шервард. – Я уверен, что ты будешь со всеми. Ты это знаешь, и я это знаю, но они… Они не доверяют тебе, Тробб. А кто захочет идти в бой рядом с тем, кому он не доверяет?
– Просто я им не нравлюсь…
«Просто ты привык, что все должны носиться вокруг тебя и утирать сопли!» – хотел рявкнуть в ответ Шервард, но вместо этого, скрипнув зубами, спокойно произнёс:
– Они тебя не знают. Пойдём, покажем им, кто такой Тробб сын-Стокьян из клана Гриммандов!
Тробб частенько вёл себя подобным образом, и Шервард к этому привык. Но старший брат, разумеется, понимал, что здесь его капризы будут неуместны, а потому, шумно выдохнув воздух, он всё же поднялся и побрёл к кострам. Шервард видел, что он изо всех сил пытается понравиться остальным, что принуждает себя говорить и даже усмехаться, но глаза брата по-прежнему оставались тоскливыми и мутными будто болото.
И тут юношу осенило. Кажется, он вдруг понял, откуда взялась эта тоска и диковатость в отношении к боевым товарищам. Тробб, похоже, не чувствовал себя здесь на своём месте. Ни один мужчина на Баркхатти никогда не признался бы, что ему тягостна доля воина, но для его старшего брата, похоже, это было именно так. Воины были вершиной социальной иерархии келлийцев, но ведь кому-то же могло нравиться быть просто рыбаком или пахарем. Судя по всему, Тробб был именно из таких.
Если это было действительно так, то Шервард понимал, что его брат скорее проглотит язык, чем сознается в этом. В культуре келлийцев это было немыслимо – сызмальства всех мальчиков на Баркхатти учили, что их высшим предназначением является война. У Хозяина и Матери было только два сына, и если ты не был Воином, ты был Дураком. Воинство, впрочем, понималось весьма широко – быть воином можно было и оставаясь торговцем. Но в данной ситуации Тробб был бы опозорен навек, откажись он теперь от участия в походе.
Шервард не знал, как быть. Оставалось надеяться, что брат не натворит глупостей. Нужно было присматривать за ним по возможности. Может быть, со временем он втянется…
Так прошло некоторое время, и из палатки появился Желтопуз. Все воины, находящиеся на берегу, тут же потянулись к нему, в надежде услышать долгожданные новости.
– Ну что ж, парни, – стараясь перекричать ветер, обратился к ним ярл. – Не буду долго тянуть, скажу всё как есть. Признаюсь – моя вина, немного недопонял ярла Враноока… Никакого похода покамест не будет…
Ропот прокатился над толпой бойцов. Они непонимающе глядели на своего предводителя и довольно явно выражали своё недовольство. Однако, надо отдать должное молодому ярлу – он держался непринуждённо и, похоже, был полностью уверен в том, что контролирует ситуацию.
– Да, парни, – не давая ропоту перейти в гул, продолжил он. – Признаюсь, я знатно поскользнулся на тухлой рыбине… Поспешил и дал маху… Когда было решено совершить набег, я тут же велел собирать бравых ребят, которые подзасиделись без настоящего дела. Но потом кое-что изменилось, и ярл Враноок отложил поход. Слышите, отложил, а не отменил! Всё будет, но позже. И вам это точно понравится парни, потому что, скажу я вам, затевается нечто небывалое!
Гул голосов вновь стал слишком громким – собравшиеся на берегу не могли удержать в себе мыслей и спешили поделиться ими с соседями, так что ярлу Желтопузу пришлось замолчать и поднять руку, призывая людей к тишине.
– Ярл Враноок договаривается с вождями шеварцев, чтобы начать большую войну против империи. Север материка снова будет свободен от южан! Вы не ослышались парни – мы идём войной на Кидую!
Вот теперь уже одного поднятия руки было бы недостаточно, чтобы утихомирить галдящих. Новость была столь неожиданной и удивительной, что дружинники, похоже, не до конца верили своим ушам. Желтопуз понимал, что людям нужно выговориться, и потому замолк на некоторое время. Постепенно гул голосов вновь стал стихать – выдвинув самые необычные предположения, мужчины замолкали, ожидая услышать подробности от своего ярла.
– Зачем нам биться за шеварцев? – возвысив голос, обратился к Желтопузу один из бойцов – здоровый немолодой детина.
– Мы и не станем, – тут же ответил тот. – Келлийцы будут биться только за самих себя! Вы представить себе не можете, насколько богата империя! Те из нас, кто ходил в набеги против прибрежных шеварцев, никогда не оставались в накладе, не так ли? Но богатства Шевара – лишь жалкие крохи того, чем владеет Кидуа! Сколько оружия, сколько металла, сколько зерна мы сможем заполучить там! Не говоря уж о том, что Серое море станет лишь нашим, и мы ни с кем не будем его делить!
– А шеварцы? – крикнул кто-то.
– Шеварцы не враги нам. Это империя заставляет их вести с нами войну. Не станет Кидуи – и с Шеваром будет вечный мир! А коли они забудут об этом – мы быстро напомним снова! – вздымая над собой топор, гаркнул Желтопуз.
– Так что теперь-то? По домам, что ль?
– По домам, – кивнул ярл. – Ко своим делам, мужики. Но только до зимы. Зимой все, кто горазд, будет рубить лес на драккары. Нам понадобится много кораблей. Шеварцы тоже помогут. Из их лесов выйдут добрые драккары!
– Так это только через две-три зимы корабли-то готовы будут! – заметил один из бойцов.
– Так что ж! – не смущаясь, отвечал Желтопуз. – Что у нас – на острове работы мало? Станем готовиться как следует! Такие дела не творятся с наскока! Многое нужно сделать. Эту войну следует готовить тщательнее, чем дерево для драккара! Ваши наручи останутся при вас! Как придёт пора, мы снова вас кликнем. И уж тогда-то разгуляемся как следует!
Шервард чувствовал разочарование. Хоть перспективы, обрисованные ярлом Желтопузом, выглядели весьма красочно, но их отдалённость удручала. Много воды утечёт за это время – кто знает, что будет дальше? Разрастётся семья, прибавится хлопот… Да и долги, которых он наделал в Реввиале, заставляли горько задуматься о недалёком будущем.
Кто уж точно был рад, так это Тробб, хотя он и скрывал это настолько, насколько мог. Для него всё разрешилось чудесно – он вернётся в Скьёвальд бравым дружинником, едва не завоевавшим Шевар, и, по крайней мере, на время позабудет про походы.
Шервард же с тоской направился к своим вещам, чтобы собрать их в обратную дорогу. Особенно сожалел он о боевом топоре, что был выдан ему от щедрот ярла Желтопуза. Топор был простецкий и ничем не выдающийся, но юному воину он был по душе, и сейчас парень больше всего боялся, что его заберут. Почти с отвращением подумал он, что вскоре ему вновь придётся гонять кабанят по лесу да возить в Реввиал мазанки.
Похоже, большинство его соратников чувствовали примерно то же самое. Едва ли не половина из них была людьми вроде самого Шерварда – теми, кто ещё недавно был простым работягой. Вольная военная жизнь поманила их, но почти сразу же исчезла, подобно лесному мороку, и теперь их ждали постылая работа, постылая семья и постылые хибары на постылом острове. Так что на берегу царило унылое молчание, и лишь изредка слышалось чьё-то недовольное ворчание.
Сборы были недолгими, и ещё задолго до вечера драккары отплыли на запад, возвращаясь в Реввиал. Серое море, словно разделяя настроение горе-вояк, ярилось не на шутку. Высокие волны обиженно били в крутые борта, окатывая людей холодными горько-солёными брызгами.
Шервард отыскал взглядом брата. Тот снова сидел поодаль от остальных – настолько, насколько это позволяло небольшое пространство палубы. Теперь ему уже не к чему было бодриться и делать вид, что он рад присутствию этих людей. Уже завтра он уйдёт и – Шервард был в этом убеждён – больше уже не вернётся на этот драккар.
– Эй, приятель, – возникший рядом Лебланд вывел его из задумчивости. – Фейёр хочет видеть тебя.
Фейёр был форингом Желтопуза, который командовал «Дригзелью». До сих пор у Шерварда почти не было возможности общаться с ним, так что этот вызов был довольно странным. Однако же он, предчувствуя нечто необычное, направился за приятелем в небольшую, словно сундук, каюту Фейёра.
– Шервард из Гриммандов! – приветствовал его форинг. – Что думаешь о нашем скором возвращении?
– Я рассчитывал на иное, – не стал лукавить Шервард.
– Дион высоко ценит тебя, парень, – кивнул Фейёр. – Он сказал, что из тебя выйдет отличный воин. Ты не только силён и вынослив, но ещё и умён. И все в отряде тебя уважают.
– Благодарю, форинг, – кивнул немного смущённый этим потоком комплиментов Шервард, пытаясь понять, к чему клонит собеседник. – Надеюсь, я ещё пригожусь в будущем походе.
– А ты очень соскучился по прежней жизни? – лица Фейёра было не разглядеть во мраке каюты, но юноша буквально кожей чувствовал его взгляд. – Говорят, твоя жена скоро подарит тебе сына? Наверное, ты рад вернуться к ней?
– Рад, – не особенно задумываясь, подтвердил Шервард. – Но я не очень скучаю по прежней жизни. Признаться, мне больше по нраву быть воином, чем охотником и торговцем.
– Рад это слышать, потому что у меня есть к тебе предложение. Ярл Желтопуз сейчас разыскивает толковых парней. Нам нужны разведчики, Шервард. Нужно будет отправиться в Шевар и провести там всю зиму до будущей навигации. И не просто провести, а разнюхать всё, что только возможно. На побережье стоят имперские легионы. Нужно отыскать все их слабые места, куда можно будет нанести удар. Нужно отыскать людей, готовых помочь тебе – Враноок утверждает, что таких много в Шеваре. В общем, нужно подготовить всё к большой войне. Как думаешь – справишься ты с этим?
– Я не знаю имперского, кроме нескольких слов… – слегка замялся Шервард, но тут же вскинулся. – Но это не проблема. Я согласен.
– Отлично, я так и думал! Что ж, тогда отправляйся пока домой, дождись рождения сына. Можешь побыть с ним до конца лета, а там отправишься в Шевар. Слыхал о Тавере?
– Слыхал, – сердце Шерварда пело от радости.
– Вот туда и отправишься. Там неподалёку стоит легион – присмотришься, разузнаешь что к чему. Надо будет действовать очень осторожно – в Тавере полно тех, кто сочувствует империи. Но я уверен, что ты справишься.
– Справлюсь! – подтвердил юноша.
– Ты станешь отличным воином, Шервард из Гриммандов! А однажды – кто знает? – может, дорастёшь и до ярла!
Когда Шервард вышел на палубу, небо уже не казалось ему таким хмурым, ветер – пронизывающим, а море – враждебным.
Глава 12. Лойя
Он шёл так быстро, как только мог, не обращая внимания на натужно пыхтящего позади Тробба. Шервард был охотником почитай с самого детства, и для него не было проблемой прошагать те шесть-семь миль, что разделяли Реввиал и Скьёвальд, в таком же темпе. Тробб – другое дело. Для него такие переходы были делом нечастым, и сейчас он всё больше изнемогал, пытаясь не отстать от младшего брата.
Но Шерварду было плевать – он спешил домой. Он понятия не имел – разрешилась ли Лойя от бремени, или ещё нет. Срок подошёл, и это могло бы случиться в любой день. Шервард было смирился уже с тем, что пропустит этот важный момент, но теперь, когда у него появился шанс успеть, он постарался им воспользоваться.
Вообще келлийские мужчины не присутствовали при родах – это было не принято. Но по преданиям Отец самолично перерезал пуповину Матери, когда она рождала Пузырь жизни[17 - Пузырь жизни – дословный перевод с келлийского, и означает он рыбий пузырь, в котором, согласно легендам, и заключались все первые живые существа на земле, включая также и людей, когда их родила Великая Мать. После рождения Пузырь жизни лопнул, и все животные разбрелись по миру.], и потому считалось правильным, чтобы то же самое сделал и отец новорождённого. Шервард очень ждал этого момента, и сейчас молился Матери, чтобы она позволила Лойе немного обождать.
– Я передохну… – сдался наконец Тробб. – Иди один, я подойду позже.
Шервард лишь кивнул и, не сбавляя шага, отправился дальше. Брат – не ребёнок, так что нянчится с ним нужны не было. Так будет лучше для них обоих – один избавился от обузы, другой – от опасности разрыва сердца.
Наконец появилась родная деревня, а вскоре он уже был у калитки отчего дома. Первым он увидал отца – тот ловко обмазывал глиной недавно сплетённые корзинки.
