Первое, что понравилось Магде в ее новом учителе, так это то, что он не выделывался и не выпендривался, пытаясь подчеркнуть свой высокий статус, как делают многие юноши, когда боятся за свое самолюбие. Второе и самое главное, вдохновившее Магду, заключалось в том, что с физической точки зрения она его не интересовала. И еще она несказанно удивилась, когда он действительно пришел ровно в двенадцать дня; без стука, что для многих избалованных барышень означало бы режим обучения, близкий к военному. Но Магда была не самой избалованной из барышень и оценила этот наполовину деловой, наполовину товарищеский жест. Ансгар дал пронять, что уважает ее, но и не настроен давать поблажек.
Тема же первой лекции его явно смущала. Впрочем, Магду тоже. Кому как, а она бы лучше все то же самое выслушала от толстого Гены (Ваня сказал, что его фамлия Стоеросов), чем от кристаллически закрытого Мерца. Закрытого, на ее взгляд, настолько, что она каждый раз поражалась, насколько его в физическом мире хорошо видно: хлипкий, корявый с торчащими на разном уровне лопатками, обтянутыми бежевой водолазкой, разными глазами и холодными, выверенными фразами, прерываемыми внезапной, не имеющей продолжения откровенностью:
– У меня раньше горб был. А сейчас немного сгладился, но кости торчат, – сказал он в первый же вечер, уловив, куда она смотрит. – Я даже еще не привык быть выше ростом, чем был всегда.
Магда сделала вид, что не поперхнулась ужином. Доктор Мерц выглядел хрупким, но высоким.
– А… так бывает? – осторожно уточнила она.
– Как видите.
Магда обвела черным фломастером пять дней в календарике. Интересно, а Мерц видит ее энергетический контур? Или у нее такого еще нет? Надо будет задать и этот вопрос тоже.
Отсчитала одиннадцать и обвела синим – три справа и три слева. Один день – где они пересекаются. Теоретически. А практически… придется за собой наблюдать.
– Это скоро, – сказал господин Мерц, взглянув на ее пометки. – Хорошо, что, по крайней мере, жертв нам приносить не придется.
– А кого мы будем… ну…
– Собаку. Видели череп на полке? Ему лет сорок.
*
– Душа – она не одна. Она состоит из нескольких частей.
Втроем – господин Мерц, Магда и Иван – оккультисты шли по лесу. Магда всегда любила лес и теперь с любопытством оглядывалась, переполняясь ожиданием обещанных ей мистических явлений и чудес.
– В начале жизни, – продолжал Ансгар, – человек получает именно ту часть души, которая будет ведать соотношением генов. В момент зачатия. То, что называют случайностью, в данном случае не случайность. Это звучащая нота, в которую должны уложиться некие физические параметры. Затем на эту основу накладывается вторая душа, или старшая. Она отвечает за внешнюю одухотворенность, и каждая мать ищет ее сама для своего ребенка.
– Когда?
– Во сне. Во сне каждая из вас спускается в мир мертвых. Поэтому вам легче воскресить кого угодно.
– А если не спускается?
– Часто бывают такие случаи. Тогда ребенок рождается слабоумным или маньяком. Иногда душа теряется впоследствии, заменяя себя на что-то другое, и тогда говорят, что ее продали дьяволу.
– А почему в этом случае человек не умирает? Вот он живет, делает всем зло, но ведь долго может жить. Это несправедливо.
– Справедливо. Его первичная душа долго терпит, зажатая в тиски его внешних заблуждений. А потом приходит час смерти, когда нужно обратиться к тому источнику, что создал его. Осознав истинное устройство мира, человек видит свою душу – замученной, оборванной, истомленной вечным голодом. Она не может дать ему сил на существование по ту сторону черты. И тогда он теряет все нажитое, теряет силы души и остается ни с чем.
– Но что-то все же остается?
– Несомненно. Последняя душа. Отпечаток его жизни, его собственный внутренний ребенок, которого он обслуживал всю жизнь. Бескрылый птенец хмм… ласточки.
– А некромант? Он ведь тоже. На что похожа его душа к концу жизни?
– Возможно, – мрачно улыбнулся Ансгар, – на меня.
– И вы не боитесь?
– Боюсь.
*
Расположившись на уютной поляне, словно для пикника, учитель, ученица и ассистент приступили к практике.
– Классические каноны создания живых мертвецов, – начал некромант, – подразумевают наличие поблизости от вас всех четырех стихий – огня, воды, земли и воздуха. Кое-что приходится приносить с собой, но лучше брать на месте. Ваша задача за эту ночь: поднять пса – Ваня, как его зовут? Гефест? – а потом развоплотить его. Ясно?
– Угу.
Магда расставила свечи, потом набрала воды из родника и привязала к сосне самый прочный поводок, который нашелся у Ивана. В тазик с водой положили ошейник, в него – собачий череп. Стало смешно и немного жутко.
– В круг мы встанем вместе, – сказал Ансгар. – Я ничего делать не буду; только сопровождать.
– А… куда мне идти? – спросила Магда.
– Куда хотите.
Девушка закрыла глаза.
Сначала она не видела ничего. Был только шорох темнеющего леса, крики птиц и журчание ручья и тихое, на грани слышимости, дыхание своего учителя – такое ровное, что казалось, он спит.
А потом она увидела – осознала? – себя давно уже идущей по песчаным кочкам, между которыми мерцала блестящая голубая пустота. Серое пространство по бокам походило на утонувшее в киселе хмурое небо, которое ничего не давало разглядеть. Наверно, разглядывать ничего и не требовалось.
– Чувствуй, – приказал Ансгар. – Они здесь.
В этом мире ее наставник был совсем прямым и высоким.
И Магда почувствовала. Образы, метавшиеся вокруг нее, не относились ни к зрительным, ни к осязательным, ни к звуковым. Она назвала бы это осязанием в пространстве. Ее способность ощущать расширялась, и все, что ее сейчас окружало, словно бы оказывалось в ней, в ее сознании.
– Бери одного, – велел учитель.
Она взяла нечто, как ей показалось, мерцающее синим теплом. Оно пообещало быть Гефестом. Откуда-то она знала, что Ансгар его не видит – он видел лишь те души, которые положено было видеть ему.
– Взяла, – отрапортовала она.
– Тогда уходим.
– Как?
– Просто взять и идти.
Магда замешкалась. Она не знала как это – взять и идти. Везде было одно и тоже, а взлет – откуда-то она это знала – означал падение. Внизу было совсем страшно.
– Вернись в свое тело.
Магда поняла и приказала это сама себе, однако ничего не произошло. Между ней и ее телом было препятствие, которое она не могла преодолеть. Все-таки, вспомнила она, с рыбой было проще – там из тела выходить не требовалось.
– Что мне делать? – спросила она. – Я не могу вернуться.
– Тогда ты умрешь. За что ты его не любишь?
– Что?
– Тело свое. Поверь мне, это не тот случай, когда ты получаешь свободу. Ты должна вернуться, ты еще многое не сделала.
– А я… я не могу.
Ансгар сделал шаг к ней и обхватил ее метафизическими руками.
– Должен быть какой-то стимул возвращаться, Магда. Семья, например, близкие или любовь. Вспоминай.
– Нет ничего.
– Scheisse.
…Ей показалось, что прошло довольно много времени, прежде чем она снова ощутила реальность – холодный предрассветный воздух, тишину и легкий привкус дыма на языке. Руки и ноги замерзли, а спина почему-то нет, и в следующий момент она поняла, почему именно: Ансгар держал ее сзади за талию. Но вот он разнял руки, откатился на мокрую траву.
– Не зря я вас посылал в Интернет, – сообщил он насмешливо. – День мы угадали.
Магда ощущала себя еще не совсем вернувшейся в свое тело, и, рассматривая в сумраке лежащего на спине Ансгара, поняла, что и он тоже.
– Первым возвращается лицо, – поделился он так, словно продолжал давно начатый разговор о временном выходе души из тела. – Обычно левый глаз. Потом шея, а потом вы можете дышать.
– Получается, я некоторое время не дышала?
– Вы бы и не вернулись, не вытащи я вас. Этот момент еще придется отрабатывать. Что там с Гефестом?
Невидимый за деревьями Ваня какое-то время молчал, потом ответил:
– Ну… он уже целиком есть… здоровый, кстати, пес, я думал, он поменьше. Видимо, бабка преуменьшала, когда называла его дворнягой… Ага, поднялся, пьет… виляет хвостом.
Ансгар посмотрел на Магду,
– Вы можете подойти и попробовать приказать ему.
*
Солнце поднялось уже довольно высоко, когда Магда поняла, что на такой собаке можно даже кататься верхом.
– Здорово, Ансгар Фридрихович! – крикнула она, в очередной раз свалившись на траву. – Я мечтала о такой собаке!
– Не увлекайтесь. Вам его еще развоплощать.
– А можно, – Магда просительно сложила руки, – можно я оставлю его себе? Вы же Ваню оставили.
– Пока вы не получите лицензию – нельзя. Кобель слишком нестабилен и может вовлечь нас в неприятности.
– Но он меня слушается!
Гефест, словно в подтверждение, повилял хвостом и гавкнул басом. Он был огромен. Его холка доставала Ване до локтя, густая грива серой шерсти спускалась до середины передних лап, а виляя хвостом, он, наверное, смог бы перешибить бревно.
Ансгар старался находиться от него подальше.
– Пока он вас слушается, – сказал он, – сделайте это. Вот вам ампула.
Внезапно Гефест повернулся к некроманту и зарычал, оскалив огромные белые клыки – куда больше, чем были у черепа.
– Ваня, – спросил некромант, – пистолет у тебя?
– Да. Стрелять?
– Подожди. Магда сама должна это сделать.
Магда надломила стеклянную ампулу, вытащила за кольцо иглу.
И протянула ее некроманту. Он покачал головой.
Магда снова посмотрела на Гефеста. Огромный пес между тем вскочил на лапы и двинулся к ней, виляя хвостом.
– Я не могу, – тихо сказала Магда. – Он как живой.
– Он не живой. Он – лишь воспоминание о живом.
Услышав, что о нем говорят, Гефест повернулся к Ансгару. Однако что-то в выражении его лица псу не понравилось; он оскалился и тихо зарычал.
– У него черная дыра в груди, – без выражения сказал некромант. – И она растет. Наверно, вокруг него слишком много энергетических возмущений – нас ведь двое, некромантов, к тому же одна из нас женщина.
Гефест присел на задние лапы и внезапно прыгнул.
Если бы его тело было живым, он без труда повалил бы Ансгара на траву и разорвал на части; но к демонической эффективности своего нового тела Гефест еще не привык. Поэтому, сбив некроманта с ног, он пролетел пятью метрами дальше и закопался передними лапами в землю.
– Стоять, – крикнул Ваня. Будь пес живым, он бы не послушал, но воскрешенный человек подтвердил свой вербальный приказ приказом мысленным. И пес пошел. Медленно, пытаясь ослабить связь с таким же, как он.
– Стоять, я сказал!
В следующий момент Ваня прицелился и выстрелил.
*
– Он ничего такого не хотел, – сказала Магда, покосившись на Ивана – тот как раз замахивался, чтобы зашвырнуть собачий череп в овраг.
– Разумеется, – ехидно продолжил Ансгар Фридрихович, пытаясь расчесать пальцами слипшиеся от крови волосы. – Только распахать мне шею когтем. А больше ничего. И еще превратиться в портал во тьму. А больше – ничего.
Магда немного помолчала.
– Вам надо промыть рану, – сказала она.
