9785006046658
ISBN :Возрастное ограничение : 18
Дата обновления : 25.08.2023
Алеманида. Грёзы о войне
Сергей Причинин
Римская Империя, IV век нашей эры. Великий конунг Аттал, первый среди равных, хочет избавить земли Галлии от многолетнего римского гнёта. Для этого нужно сделать невозможное – объединить разрозненные племена варваров в единую грозную силу. Но Аттал не тот, кому суждено это сделать.Только одному человеку предначертано перевернуть ход событий – загадочному Филину из древнего пророчества иллергетов.Первый том I книги трилогии из цикла «Аквитанские предания».
Алеманида
Грёзы о войне
Сергей Причинин
От автора
© Сергей Причинин, 2023
ISBN 978-5-0060-4665-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
При написании исторического романа автор попадает на перепутье сродни героям былин. Как правило, в один момент извилистая дорога приводит к развилке, где искатель встаёт перед выбором: либо строго следовать букве времени, либо дать фантазии полную свободу, но в рамках логики.
В первом случае сложно выработать стиль, который хотя бы на пядь будет отличаться от стиля фолиантов с фактами. При создании подобного материала автору приходится жертвовать стилем в угоду достоверности. Сей путь долог и тернист и обычно ведёт в никуда.
Вторая дорога тащит в непролазное болото, в котором не видно ни конца ни края. Трудно держать себя в узде, когда ты ничем не ограничен. Сей путь напоминает необъятный лабиринт, из которого не найти выход.
Однако существует и третий путь – ходить в оба края и нигде не задерживаться дольше положенного. С одной стороны, так ты изучаешь историю, а с другой – самого себя. Едва работа обретает формы, а истина переплетается с вымыслом, как появляется новая, обособленная реальность.
В романе присутствует много исторических вольностей, представленных с другой стороны. И чтобы не ввергнуть читателя в беспробудную тоску, я старался в произведении больше следовать духу времени, нежели его букве. Здесь много говорится о войне, но как таковой её нет, ибо эта книга в первую очередь о людях.
Дабы не перегружать текст адаптированной под описываемую эпоху стилистикой и манерой речи, роман представлен в современном исполнении. Ведь даже человеку, копающему вглубь, не под силу обмануть лингвистов. Описанные события происходили столь давно, что ни один трактат, ни один исторический документ даже на толику не приблизит нас к придворным подробностям IV века нашей эры. Мы лишь имеем куски паззла, которые соединяем в картину по собственному разумению.
Идей родилось неимоверно много, но только наиболее жизнестойкие из них превратились в слова на белой бумаге, дабы приоткрыть для вас завесу поздней Античности.
Пролог
Люди познают мир в сравнении, посему не ценят уже имеющееся. Природа изначально подарила нам неравенство, сделав невозможным безмятежное сосуществование. Если физическая и интеллектуальная составляющая являются переменчивыми субстанциями, то моральная одинакова для всех.
На сих непрочных догматах строились и рушились государства, создавались идеи и принципы. Во времена безумств, кои несёт с собой любая война, здравомыслящие представители людей прямоходящих понимали, что причина кровопролития кроется не в приобретении вещественных излишеств, а в обычной алчности.
В минуты фонтанирующей злобы мы сравниваем друг друга с животными, однако зверь нападает лишь из-за голода и страха, а человек убивает в угоду собственным амбициям. Большинство конфликтов – обычное самолюбование, от которого страдают миллионы невинных. Слаб правитель, который вечно нуждается в подпитке извне и неспособен взять энергию из собственного гения.
Едва люди забывали свое предназначение, как высший промысел являл миру эгоцентриков, волнующих социум. Как правило, их позывы к действиям звучали высокопарно и пафосно, а местами и с нотками незамысловатой патетики. Они называли себя эскулапами[1 - Эскулап – бог врачевания в древнеримской мифологии. Стало именем нарицательным в среде врачей.] и целителями рода людского, коих отправили на землю для назидания и вразумления. Даже если отсутствовал повод, то они придумывали для себя прорицание и наделение себя позерскими регалиями, дабы предстать перед потомками во славе и величии. Пройдя сквозь кровь и пепел, мир обновлялся, дабы простоять до пришествия очередного нарцисса.
Ежели плебея облачить в порфиру и одарить благами, то он не превратится в патриция, в то время как обделенный патриций вполне сойдет за плебея. Разум делает нас царями и рабами. По необъяснимой закономерности жизнь часто пренебрегает устоями и помещает в сильное тело худую душу.
Благодаря неравенству природы вещей, жизнь приобретает яркие краски и ценится по-настоящему. Если рассвет никогда не наступит, то мы посчитаем, что вечная тьма – вполне естественное явление.
Киприан Римлянин
Из пролога «История
завоеваний народов Запада»
Лошадь набирала ход и ровной поступью двигалась вдоль перелеска. В седле находился молодой центурион Филипп по прозвищу Македонец. Побратимы окрестили его так, несмотря на греческое происхождение.
Военачальник направил коня на холм для осмотра местности. Скакун громко ржал, беспокойно дергал головой и прядал ушами, словно его вели не по той дороге. Из перелеска послышался шум ломаемых веток и крики, похожие на перебранку гуннов. Уже через пару стадиев[2 - Стадий – мера длины. В разных источниках стадий равняется примерно от 180 до 200 метров от эпохи и народа. Римский стадий равнялся 185 метрам.] Филипп заметил кровавые следы на мхе и корнях. Он присмотрелся и увидел двух удирающих легионеров. Ещё двое стояли подле старых вязов и осторожно выглядывали из-за стволов.
Пару дней назад из легиона сбежали шесть юнцов, которые не выдержали тягот походной жизни. Мода на службу быстро закончилась: Рим разбогател, войны превратились в обычное усмирение бунтов, слабые поколения держались на крепком фундаменте, возведённом ещё отцами из династии Юлиев-Клавдиев и Антонинов. В нынешний век набирать рекрутов становилось все труднее. Казну растратили на подарки и подношения приближенным предшественники Диоклетиана, посему в последние годы все чаще возникали проблемы со снабжением армии, особенно на дальних окраинах империи.
Ныне было мало добровольцев, которые мечтали разделить трудности легионерского быта, поэтому ветеранов, получивших земли за выслугу лет и землевладельцев, обязали отправлять в легион своих детей и клиентов, либо вносить большой откуп. Большую часть легиона составляли варвары, которые по-прежнему видели в войне очарование и возможность получить деньги и должности.
В условиях гражданских войн, бесконечных восстаний в провинциях и кризиса тетрархии даже галльская молодежь агрессивно воспринимала воинскую повинность и увиливала от службы. На бегства легионеров в дальних провинциях обычно закрывали глаза, но в этот раз всё было иначе.
Перед самым побегом дезертиры насмерть забили двух германцев и трёх галлов. Легат II Парфянского легиона направил лазутчиков, дабы найти убийц, однако поиски оказались безрезультатными. Двое суток всадники рыскали в окрестных деревнях. Облазили леса и обошли ближайшие сёла. Разведка продолжалась до тех пор, пока от пропретора[3 - Пропретор (легат Августа) – титул наместника некоторых провинций Римской империи в эпоху принципата. Начальник двух и более легионов. Должность пропретора исчезла примерно к концу III века, поэтому в данном романе является несоответствующим действительности (прим. автора).] не поступило распоряжение о свёртывании лагеря.
Филипп не ставил себе цели разыскать беглых новобранцев. Легат[4 - Легат – в древнем Риме в республиканский период: должностное лицо при правителях провинции. Начальник легиона.] Арминий подрядил Македонца вередарием[5 - Вередарий – конный курьер в Римской империи.] в Дакию для передачи важных документов. Филипп уже возвращался в лагерь, когда встретил дезертиров.
Всадник взглянул на тёмные капли крови и тронулся в обратную сторону. Это не его солдаты и не его война – так бы выразился побратим Кустодиан. Филипп решил не вмешиваться в происходящее, ведь переговоры с дезертирами ничем путным, как правило, не увенчивались. Он берёг силы: до ближайшей остановки были сутки конной езды. Когда пегая набирала ход, из лесной чащи вырвался душераздирающий крик. Филипп выругался, развернул коня и поскакал к кровавым следам, что вели в лес.
Через полмили он наткнулся на труп в изорванной легионерской тунике с пробитой головой. Рядом валялась расшнурованная лорика хамата[6 - Лорика хамата – тип древнеримского кольчужного доспеха.].
– Зверьё поганое! Руки вам оторвать!
Филипп не хотел гнаться за беглецами. Кобыла ещё какое-то время топталась на месте и тревожно водила ноздрями. Македонец не искал проблем на свою голову и не хотел тратить время впустую. Но тело в листве навело Филиппа на странные мысли: он подумал, что меч истосковался по мерзавцам. Македонец сплюнул, извлёк гладий[7 - Гладий (гладиус) – короткий солдатский меч.] и во весь опор помчался по протоптанной лесной тропе.
Спустя пару минут Филипп вышел к ручью, что впадал в Данувий[8 - Римское название современного Дуная.]. В низине на камне топтались четыре легионера. Едва появился всадник, как трое бросились наутёк. Но четвертый даже не сдвинулся с места.
Глазами малоазиатского кочевника юноша посмотрел на Филиппа, его прочную кирасу и обнажённый клинок. Дезертир неторопливо опустился на колени и принялся мыть руки, по плечи запачканные землёй вперемешку с кровью.
Филипп медленно направил коня к парню. Он не сводил с него глаз и не убирал меч. Македонец считал себя опытным воином, изрядно поднаторевшим. Он искренне не понимал, почему на лице мальца не отражается страх? Вид паренька обескуражил Филиппа. Юноша выглядел лет на пятнадцать.
– Долго же вы нас искали, – поднялся дезертир на ноги и вытер губы. – Весь лес вспахали копытами. Что будешь делать?
Филипп чуть заметно улыбнулся и подвёл коня ближе.
– Для лишения жизни нужно иметь право или желание – у меня нет ни того, ни другого, хотя второе поначалу было. Я смотрю, у тебя неплохо получается рубить головы. Мы же не на войне, чтобы попусту убивать, тем более соратников. Почему вы в строю против квадов так не геройствуете? Все вы легки на подъём, когда надо побратима подставить. Поедешь со мной, в мой лагерь, и там будешь тянуть жребий.
– Децимация[9 - Децимация – высшая мера дисциплинарных наказаний в римской армии, представляющая собой смертную казнь каждого десятого легионера.]? За дезертирство? – паренёк ухмыльнулся. – В твоём легионе это является наказанием?
– Не только в моём, – Филипп посуровел. – Децимацию вспоминают в худшие дни. Десяток-другой беглецов отлавливают ежедневно, и если всех забивать палками, то служить будет некому. Бей своих, чтобы чужие боялись, знаешь, да? Для римского легионера это не простые слова, мой юный друг. Во всех легионах установлен один вид наказаний, который мы не вправе нарушать. Ежели не согласен, могу отдать твою наглую рожу легату. Как убийцу тебя подвергнут бичеванию, а потом распнут, точно жалкого преступника. И не посмотрят, что ты трудился на благо Рима!
– Не желаю такого позора, – юноша стащил изорванную тунику. – Выполни долг здесь и сейчас! Или как у вас, римлян, это называется?
Филипп удивился подобной покорности и готовности к смерти. Македонец спрыгнул с коня и жестом усадил юнца на колени. Приговорённый всё с тем же невозмутимым видом выполнил приказ. Македонец схватил парня за голову, приложил меч к его ключице и упёрся в рукоять.
– Тебе оказано великодушие. Не каждый легионер попадает в руки паромщика[10 - Харон – перевозчик душ умерших через реку Стикс в подземное царство мертвых.] с головой на плечах. Хоть ты и дезертир, убью тебя как воина. Ты не страшишься боли и смерти, но всё равно сбежал из легиона. Как твоё имя?
– Вале?нт, – прошептал дезертир.
– С подобной дерзостью ты мог бы дослужиться и до примипила.[11 - Примипил – самый высокий по рангу центурион легиона, стоявший во главе первой центурии первой когорты.] Прощай, Валент, обречённый сын Рима.
Филипп крепче сжал рукоять, готовый нанести удар. Неподалеку раздалось рычание. Македонец насторожился, а Валент впал в ступор. Звук приближался и становился громче. Из-за полугнилого тополя вышел тигр.
Македонец никогда не видел полосатых котов, но догадался, что перед ним именно тигр. От неестественно яркой шерсти и хищного оскала у Филиппа зарябило в глазах, а от размеров покрылась холодом спина. Тигр был настолько чудовищных размеров, что лев на его фоне выглядел бы щенком с конской гривой.
Испуганный Валент отпихнул Филиппа назад, выискивая камни для защиты. Паренёк широченными глазами смотрел на зверя, который остановился в десяти локтях от него. Тигр играл хвостом и издавал мерный рык, сверля людей взглядом. Юноша на четвереньках полз к хищнику и не отводил глаз от необъятной пасти.
– Стой! – шикнул Филипп. – Он разорвет тебя, как тряпку. Силу внутри почувствовал?
Воин не испугался зверя. В конце концов, в руке он держал острый гладий, а на его поясе висел ещё меч и крепилось два кинжала. Да и на войне он насмотрелся вещей похуже, чем внезапное появление большой кошки в лесу.
Филиппа больше насторожило то, что в перелесках Дакии тигры вовсе не водились. Он привык пересекаться лишь с волками да лисами. Даки даже зайцев переловили, а встреча с медведем считалась настоящим событием. Тигров привозили единственно на гладиаторские арены или для развлечения императорских отпрысков. Македонец подумал, что огромный зверь сбежал от бестиариев[12 - Бестиарий – тип малозащищенного и слабовооруженного гладиатора времен Римской империи. Здесь: дрессировщик животных.], но ближайшая арена взрастала в девяти сотнях миль отсюда.
Он вытащил второй меч и приготовился либо отразить атаку, либо спасти свою жизнь и сбежать. Едва тигр услышал звук лязгающего металла, как оскалился и решительно двинулся к угрозе.
– Только не убегай, – сквозь зубы проговорил Валент. – Тигры не атакуют противника в лицо.
– Ты откуда знаешь? – огрызнулся Филипп, стараясь не показывать страха.
– Это повадки любого хищника, если ты не знал.
Валент посмотрел гиганту в глаза, силясь не моргать. Пытливые зеницы зверя сошлись с напряжённым взглядом человека. Тигр раскрыл пасть, в которую с лёгкостью бы поместилась голова Валента, прорычал и обнюхал парня.
Зверь долго ходил вокруг да около, а потом резко взмахнул хвостом и убрался восвояси, словно решил отобедать в другом месте. Силуэт животного медленно скрылся за тополем. На листве остались следы лап невообразимых размеров.
Македонец вспомнил, как два года назад они вчетвером атаковали медведя. Раздразненного зверя обуяла такая жажда крови, что троих легионеров он растерзал до неузнаваемости. Тигр же был раза в два больше, чем медведь, о котором вспомнил Филипп.
– Кто ты? – спросил Македонец, скрывая дрожь в руках.
Юноша унял собственный тремор и посмотрел на воина:
– Валент.
– Да я не об этом! Как ты прогнал его?
– Так ведут себя хищники, когда встречаются в лесу. Равный на равного не нападает.
Валент повернулся спиной к Македонцу и снова встал на колени, дабы продолжить несостоявшуюся казнь. Казалось, прошла целая вечность: Филипп думал, как поступить. Он убрал меч в ножны и поднял парня с колен.
– Сегодня не лучший день, чтобы вершить правосудие. Только что я увидел знак, посланный самим Зевсом. Греки странный народец. Мы во всем видим символизм.
– Мы, римляне, тоже.
– Не похож ты на римлянина. Полукровка, видать. На дака смахиваешь или на фракийца. Поедешь со мной. Попытаешься сбежать – убью.
Филипп достал из-под седла верёвку и связал Валенту руки. Всё-таки парень натворил немало бед, и Македонец не доверял ему. Он усадил его на лошадь и расположился рядом.
Скакун промчался мимо тополя и вышел на тропу. Филипп напряжённо оглядывался по сторонам в ожидании рокового прыжка тигра. Едва они покинули лес, как Македонец понял, что зверь не оставил после себя следов, словно земли и не касался. Филипп мог поклясться на алтаре Артемиды, что следы лап массивной туши испарились. Он крутил головой во все стороны, но так и не увидел даже намека на присутствие хищника, точно его появление было фантомом.
Филипп никогда не видел тигров, а сегодня встретил сразу двух.
Глава I Мильвийский мост
Благоразумному подобает всё испробовать, прежде чем прибегать к оружию.
Публий Теренций Арф
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом