Глава пятая
Суббота, выходной день. Солнце залило комнату ярким светом и постепенно его лучики приближались к девушке, свернувшейся на кровати калачиком. Гладя тёплым взглядом её личико, Солнце заметило, как опухли глазки её любимицы, как крепко были они сжаты, боясь снова испугаться, как сильно руки сжимали подушку, не желая отпускать даже во сне. Девушка повернулась на другой бок и перевернула ладошку, которую тут же озарило Солнце. На ладони виднелись четыре красных полукруглых следа, оставшихся, вероятно, от сильного сжатия пальцев в кулаке. Солнце очень расстроилось и спряталось за тучи. Комната вмиг превратилась в мрачную коморку, не знавшей счастья уже очень много лет. Анабель открыла глаза.
«Ужасный сон!» Тут она резко встрепенулась, всхлипнула и спряталась под одеяло. На миг Анабель забыла, что ранило её вчера вечером, однако теперь боль с новой силой ударила её огромным молотом, заставившим душу отлететь на несколько метров. Вставать было тяжко, голова трещала, ноги и руки страшно ныли, тело совершенно отказывалось принимать любые приказы, и девушке приходилось облокачиваться на стены, пока она шла в душ. В голове было пусто и одновременно ужасно забито. Вертелось множество вопросов, и в то же время ни один. Хотелось плакать и крушить стены, а ещё сесть в угол комнаты, обнять колени и смотреть в пол.
Через час она снова вернулась в комнату, чтобы решить единственный вопрос, оставшийся в голове и прописанный там в разных форматах, цветах и шрифтах. «Что делать?» Анабель попыталась вспомнить, каковы были её обычные занятия по субботам, но ничего не подходило под душевные желания. Пойти позавтракать? Нет, не влезет ни один кусочек. Сделать прогулку по саду? Сил нет совершенно. Поплакать? Нет, на это также не было сил. В раздумьях она сидела довольно долгое время, и решила, наконец, проверить телефон. Около десяти пропущенных от подруги, которая с вечера ждала любых признаков жизни от неё. Вот, что нужно было Анабель – поддержка, излияние души, разделение боли, хотя бы немного. И она сделала звонок.
– Анабель? – в телефоне послышался встревоженный голос.
– Да. – Тихим, сдавленным тоном отвечала та.
– Какого чёрта ты не брала трубку? Я столько звонила тебе! Чего только не придумала, что могло с тобой случиться. И успокоилась я, лишь когда позвонила твоей маме, и спросила, появилась ли ты дома. Оказывается, ты уже как час была у себя в комнате…
Повисла пауза.
– Извини, что набросилась, – Уже спокойным голосом проговорила подруга. – Что случилось?
– Можно я сейчас к тебе приеду? Рассказывать… много… – последние слова были сказаны с жуткой горечью и комом в горле.
– Конечно, приезжай. Если хочешь, можешь остаться на ночь, мои родители сегодня уехали загород.
– Хорошо, буду через полчаса.
– Жду, Анабель!
Конец связи. Анабель насколько могла быстро (а её онемевшее тело сопротивлялось всякому новому движению) собрала вещи, надела, что первое попало под руку в гардеробной и, вызвав такси, спустилась к выходу. На кухне за столом сидела мать. Она что-то активно писала в ноутбуке, иногда поглядывая в журналы, разложенные вокруг.
– О, детка, ты уже встала? – спросила она, не отрывая глаз от работы.
Анабель сухо ответила:
– Да.
Мать перевела взгляд и скривила брови:
– Куда это ты в таком виде собралась? Сколько же раз я объясняла, что девушка всегда должна выглядеть опрят…
– Я иду с ночёвкой к подруге, вернусь завтра, – молниеносно выпалила Анабель, обрезав уже давно надоевшие стереотипные замечания.
К груди словно был привязан огромный булыжник, тянувший не столько тело, сколько душу за собой вниз. Какая была эта низина – неизвестно, и Анабель полагала, что хуже, чем сейчас, ей точно быть не может. Немного выпустив злость в роли дочери, от булыжника быстренько откололось пару камешков, облегчив общую массу, и Анабель, выпрямившись, глубоко вдохнула и выдохнула. Стараясь не потерять только что возникшие ничтожные силы, она быстро-быстро надела обувь, выскочила за дверь и нырнула в уже прибывшую машину.
«Я не думаю о плохом, думаю только о хорошем, лучше – вообще не думаю», – только такими банальными мыслями девушка успокаивала закипающие эмоции, сидя на заднем кресле автомобиля.
Звонок в дверь.
– Анабель, это ты!
– Да, привет, – по привычке радостно ответила гостья. Но тут её вновь ударили воспоминания о причине настоящего визита, и тут же захлестнула волна слёз, заодно подбросив камней к прежнему булыжнику. Девушка резко захлопнула глаза и сгорбилась, сжав грудную клетку.
– Пойдём, пойдём быстрее в спальню, – испугавшись увиденного, подруга торопливо пропустила Анабель в квартиру и молниеносно закрыла дверь.
В комнате, вдвое меньшей, чем у Анабель, не без вкуса были расставлены большая уютная кровать, пуф, приоконный диванчик, комплект стола и стула, шкаф и напольная вешалка – всё в бежево-розовых тонах. Здесь было приятно и фантастически спокойно находиться, поскольку обволакивающий уют создавала мягкость оттенков всего, что было подвластно взору, и добрые картины, наблюдавшие за спальней со своих стен, вдобавок успокаивали нервный взгляд.
Потерянную Анабель усадили на кровать, укрыли мягчайшим розовым пледом, и через минуту принесли горячий шоколад со сладостями.
– Спасибо большое. Я… Я так благодарна тебе за всю твою заботу! – Анабель вылила все свои искренние эмоции на взволнованную подругу. – Ты единственная, кто… Кто по-настоящему любит меня. Ты потрясающая.
И Анабель расплакалась. Затем начались долгие рассказы о минувшем вечере, бушующие эмоции, чередующиеся в порядке: отчаяние-гнев-обида-печаль. Подруга у Анабель была действительно тем человеком, с которым и в дождь, и в град, и ничего не страшно, и всегда можно получить поддержку. Бескорыстие и искренность, любовь и верная дружба сплотили двух девочек ещё в далёком детстве, и вот теперь, когда проблемы становились всё серьёзнее, и, казалось, никто не смог бы их разрешить, они находили друг друга и никогда не отказывали в помощи. Так и сейчас, пока Анабель освобождалась от ненависти и печали, подруга понемногу вбирала эти чувства, и какими только словами не поддерживала, иногда, конечно, поливая грязью того несчастного парня и его отца. Наконец, спустя два непрерывных часа грусти, девушки пришли к тому, что смеялись и говорили в шутку гадости про двух недостойных мужчин.
На этом вечер, конечно же, не заканчивался. Вдруг включилась музыка, состоящая из «громких новинок», зажглись фонарики на гирлянде, прилепленной на скотч к стене, и в ход пошли танцы, смех, нелепые дёрганья руками и ногами, потеря голоса от чрезмерного старания заглушить выдающегося певца, газировка, разлитая на полу и мокрые носки в полосочку. Каждая мелочь, деталь искусно создавала настрой на этот вечер – веселиться.
Но все мы знаем, как легко устать от спонтанных идей и сопутствующих эмоций. Немногим меньше, чем через час, протерев липкий пол испачканными носками, босые девушки упали на кровать.
– Мне выключить музыку или поставить что-нибудь спокойное? – Повернувшись, спросила подруга.
– Второе, – Анабель улыбнулась и тоже перевалилась на бок, подперев голову рукой. – Знаешь, конечно, сейчас мы обсудили все мои чувства, я вроде как разобралась с собой и… – Пауза. Вдох. И на выдохе, многозначительно подняв брови и опустив глаза, – с ним. Но я всё равно буду страдать. – Тут слабая улыбка показалась на уголках губ. – Потому что я буду возвращаться к прошлому, к воспоминаниям, разговорам. Ты помнишь, мы вместе с этого лета. И всё это действительно грустно закончилось.
– Я понимаю. Только ты постарайся, пожалуйста, слишком не зацикливаться на этом, прошу. Да, такие мысли будут посещать постоянно, и чаще всего перед сном, когда ты совсем одна, и, казалось бы, никто не мешает заливаться слезами, но в такие моменты попробуй сконцентрироваться на положительном. Это не будет получаться с первого раза, но постепенно, день за днём, ты научишься меньше беспокоиться о том, что было. Привыкнешь просто.
Они взялись с руки.
– За что ты у меня такая замечательная? – слёзы горя высохли, дав дорогу слезам благодарности и любви.
Девушки обнялись. Тепло, которое почувствовала Анабель, невероятно прогрело её искалеченную душу, исцелив некоторые раны.
– Знаешь, что?! – вдруг Анабель вскочила со своего места и прыгнула на пол. Однако резкое потемнение в глазах и закружившаяся голова не дали ей мигом закончить начатое предложение, так что пришлось опереться на шкаф и немного подождать. – Мда. – Она рассмеялась. – Так, повторюсь, знаешь, что? – Тут всё лицо говорившей приобрело выражение спонтанной затейливости и безумного желания. – У твоей сестры ещё осталась розовая краска для волос?
После недолгих, но и не таких настойчивых уговоров, у одной стали розовыми руки, у другой – волосы.
– Я. Просто. Не могу. ПОВЕРИТЬ! – в полдвенадцатого ночи Анабель носилась, как ошпаренная, по квартире, подбегая к каждому зеркалу, которое оказывалось на пути.
– И тебе правда очень идёт, – прислонившись к стенке в коридоре и наблюдая за беготнёй, проговорила подруга, у которой никак не получалось скрыть сияющую улыбку.
– Знаешь, это так странно, – на минуту остановившись, протараторила бегунья, – почему так много девушек что-то делают с волосами после расставания? Конечно, в подавляющем большинстве, новый образ появляется за счёт короткой стрижки, но кто же сказал, что нельзя перекраситься в розовый?! ААА, я так счастлива! Но подожди, моя мама…
– Твоя мама, может, и поворчит пару дней, но разве ты не сталкивалась с этим раньше? К тому же тебе уже восемнадцать.
Анабель весело кивнула. Восторг. Ей так понравилось ощущение счастья, что, когда оно вновь покинуло её, девушка почувствовала совершенное опустошение. Подруги легли спать: одна буквально за секунду провалилась в царство Морфея, а вот вторую мучила бессонница, если это действительно можно так назвать. Видимо, порыв оживления и приподнятости духа оказался лишь отражением нестабильности всего её состояния. Анабель легла на спину, положив левую руку на грудную клетку, а правую – на живот. Дыхание казалось чересчур учащённым, так что девушка заподозрила в себе растущую тревожность. Такое случалось с ней довольно редко, но с такой силой – ни разу. Ей стало страшно за саму себя. Она встала, на цыпочках прошла на кухню, где сделала себе чай, посидела, пытаясь переключить внимание на улицу за окном, но без толку – глаза не могли разобрать ничего, кроме мрака. Затем снова попробовала сделать упражнения на дыхание и спокойствие, и в этот раз стало легче. Она понимала, отчего так происходит – мысли вертелись спутанными клубками, хуже проводных наушников, а мозг возомнил себя бравым художником и всё чертил, рисовал, строил новые картинки с трагическими событиями.
Ночь выдалась страшной ввиду тревоги, но её-то Анабель с горем пополам утихомирила. Укрывшись до подбородка одеялом и вытащив из-под него руки, она расправила ладони вверх к потолку, сделала пару глубоких вдохов-выдохов и заснула. Ей снились окна, целые и голубоватые, немного отражающие комнату и показывающие ярко-зелёные деревья в саду. Но вдруг стёкла бились, как будто кто-то запускал в самую середину камень, и осколки летели на пол, задевая ноги стоящего рядом человека и раня его. Яркий свет. Ослепляющий. Он приближался, приближался и…
– Блин! – воскликнула Анабель, проснувшись, и, резко приняв положение сидя, откинула в сторону одеяло.
– Ты уже проснулась? Сейчас только восемь утра, ты уверена, что уже хочешь встать? – не открывая глаз, тихим сонным голосом пробормотала подруга.
– Я вспомнила, что у меня запланирована встреча с учителем!
– А-а-ах, – прозевала подруга. – Это с тем, что шарит за гороскопы?
– Нет же, – улыбнулась Анабель, – гороскопы оставь астрологам, а он астроном. Мы, наверное, начнём с простого – посмотрим созвездия…
Анабель задумалась. Конечно, страдать сейчас, утром, да ещё и после вчерашнего облегчения души, ей вовсе не хотелось, однако она не была так вовлечена в предстоящую встречу, как это было раньше. Но что поделать, если дала слово – нужно держать его, а потому девушка побежала собираться. Приблизившись к зеркалу в ванной, она невольно вскрикнула, потревожив дремоту подруги.
– Что там?
С ванной донёсся голос ошарашенной Анабель:
– Я покрасила волосы?! Я покрасила волосы! – и раздался истерический смех.
– Совсем ты уже, дорогая… – произнесла с насмешкой окончательно проснувшаяся подруга и встала с кровати.
Утро пронеслось быстрее щелчка пальцев. Умыться, причесаться, одеться, позавтракать и выйти – вот полный и абсолютно точный список дел сегодняшнего утра Анабель. Быстрым шагом добравшись до остановки, она прыгнула в нужный автобус. Теперь минут на тридцать девушка была предоставлена самой себе, а потому открылась возможность немного разгрести кучу наваленных друг на друга мыслей. Признавшись в этом ещё вчера тревожной ночью, Анабель остановилась на решении, что её отношения и так потихоньку тухли. Вмешательство отца в личную жизнь сына лишь выставляло второго подчинённым. Это раз. Два – произошедшее неминуемо случилось бы, и, если не с той стороны, так с другой. Анабель сама часто задумывалась: «Зачем?». Три – да, было неприятно, грустно, ужасно и был испытан целый спектр грустных эмоций, включая безысходность и отчаяние, но боль принёс сам факт расставания, а не большая любовь. И это было произнесено в голове Анабель с такой уверенностью, что всякие сомнения мигом испарились. Всё упрощалось к тому же тем, что их отношения не были ни токсичными, ни романтичными. Они были сухими. Такие мысли хоть и не приободрили Анабель, зато помогли разобраться, так что боли становилось всё меньше и меньше, и мысли потихоньку высвобождались из неволи и начинали забредать в сплетни, кино и домашку на завтра.
Оказавшись в автобусе потерянной и взволнованной, сейчас Анабель выходила из него спокойной и самую малость повеселевшей. От неё почти отвязался тянущий вниз камень, и вот уже чувствовались проблески освобождения.
Остановка находилась близ площади у обсерватории, поэтому всего метрах в десяти Анабель заметила высокого мужчину лет пятидесяти, с кудрявыми седыми волосами, в очках, рубашке в ромбик и коричневых брюках, который, завидев её, принялся энергично махать рукой, приветствуя. Анабель приободрилась и заторопилась к нему.
Глава шестая
Как же это случается? Чувствовать ночью опустошённость, тревожность, грусть, а наутро просыпаться и… Ничего не помнить? Просто радоваться, по-человечески и по-простому так радоваться наступившему утру? Гордей никак не мог постичь этой истины, и лишь пожимал плечами в ответ на свои мысли.
Однако же утро, хоть и не всегда, но действительно бывает хорошим и смывает остатки кислого соуса прошедшего дня. Ни тебе грусти, ни печали, всё как рукой снимает. И всё, что казалось вчера центром внимания, к которому ты прикован, сегодня исчезает в небытие, растворяя упавшие цепи. Закон ли природы, человеческая ли натура, но всё, что нужно утром – любимая погода и начало дня в нужное время. Это, кажется, почти всё, что нужно для счастья.
Потягиваясь и зевая, Гордей подошёл на кухню, где уже во всю стоял аромат поджаренного хлеба и сливочного масла.
– Мамуль, помочь тебе чем-нибудь?
– Я вот уже всё приготовила, спасибо! Позови-ка ты лучше сестру с папой.
– Конечно, уже иду.
Проходя по длинному коридору, парень осмотрелся. Лучи солнца пробивались сквозь приоткрытую дверь его комнаты, что находилась прямо по центру, а спальня родителей и сестры почему-то не светились вовсе.
«Не могут уж они спать в такой час. Мама наверняка разбудила ни свет ни заря!»
Постучавшись в родительскую комнату и не дождавшись ответа, Гордей вошёл. Послышался шёпот:
– Давай! Три.. два… один!
– СЮРПРИЗ!
И тут, к превеликому удивлению всех присутствующих, смачно взорвалась хлопушка и на головы застывших от резкого звука людей посыпалось яркое конфетти в форме обёрток от конфет. Те, кто устроил такое внезапное представление, потратили ещё минуту на восстанавливающий после шока смех. Затем сестра, с необычайно торжественным лицом, начала:
– Дорогой наш Гордей! Ты так восхитил нас своей творческой идеей, что мы, секунду посоветовавшись, решили помочь тебе в таком деле, а потому… – тут она сбилась, так как хоть и старалась говорить медленно и с расстановкой, мысли бежали впереди слов, одерживая неоспоримую победу.
Тогда из-за спины сестры наконец выглянул отец и продолжил начатое ещё более взволнованным голосом, в то время как Гордей стоял столбом, округлив глаза, и всё ещё не понимал, что затеяла эта семейка.
– А потому мы решили, что тебе нужно полное оснащение, – на одном дыхании произнёс отец, и в этот же самый момент двое говоривших разошлись и позади появилась огромных размеров коробка, разрисованная фломастерами и завязанная большим красным бантом.
Гордей подошёл к представшему перед ним вплотную предмету и, едва решаясь, взял лежавшие рядом ножницы. Отложив в сторону бант, разрезав бумажный скотч, он неловко отодвинулся, дав коробке уронить свои стенки. И что перед ним оказалось? Абсолютно всё, что может пожелать начинающий и не только музыкант вроде него самого. Друг на друге, немного покосившись, стояло коробок 10, все разных размеров, и все они в совокупности представляли собой полное оборудование для звукозаписи! Тут были и наушники, и микрофоны, и аудиоинтерфейс, и ещё разные приборы и установки, которым обычный человек не то, что радоваться, и улыбаться не станет. А Гордей засветился. Улыбка широко засияла на его лице, сразу как он взглянул на все эти вещи. Затем улыбка переросла в выражение искренней благодарности и любви к своим родным, и вот он уже поворачивается, чтобы обнять каждого, стоящего позади, как вдруг взрывается вторая хлопушка, стреляя конфетти прямо ему в лицо. Оказалось, мать уже давно присоединилась ко всей семье, и решила таким образом завершить этап поздравления.
Уже намного быстрее отойдя от шока, Гордей, смахивая с себя и выплёвывая конфетти, подбежал к близким и в одну охапку обнял всех троих. Руки мгновенно переплелись в ответ, образовав своего рода семейное древо.
– Огромное, огромное вам спасибо! Вы… Вы, наверное, представляете, насколько я сейчас счастлив! Спасибо, вы у меня самые лучшие!
Тёплые слова растрогали сестру, так что она первая выпуталась из этого кокона, чтобы вдруг не заплакать, и предложила отправиться на кухню и позавтракать. Все поддержали идею и удалились. Выходя из комнаты, Гордей случайно заметил, что солнце, хоть и светило за окном, не ослепляло никого внутри и не заливало лучами коридор, как в соседней, его собственной, комнате. Эта мысль длилась ровно три секунды, а затем и вовсе исчезла, подгоняемая желанием поскорее разобрать подарок.
Завтрак в семье уже вполне стал целым ритуалом, который соблюдался вот уже около десяти лет. Обычно это происходило так: мама готовила кашу, папа заваривал и разливал по кружкам чай, сестра нарезала хлеб и сыр, а Гордей всем делал бутерброды. Сегодня, однако же, был тот редкий случай, когда налаженные ритмы сбились, но по предначертанному пути: спонтанно возникла идея вручить подарок утром, а потому хозяйка семейства всё приготовила сама. Далее всё по привычному маршруту: приступая к первому приёму пищи, они обсуждали новости, чтобы и кругозор расширить, и завтракать, ощущая, что «вместе». Из-за стола вставали одновременно, а посуду мыли по очереди, меняясь ежедневно и соблюдая правило: если готовил – не убираешься. Так, по причине того, что каждый заранее знал свои домашние обязанности, не возникало споров и сопротивлений. «Идеально», – скажет кто-то, но нет, и в такой дружелюбной и заботливой атмосфере иногда поблескивали искры разлада, которые трудно затушить и в один день. Но все мы попросту люди, и кому не приходилось сталкиваться и бороться со злостью?
Придя в комнату после семейного завтрака и решив проверить свой телефон, Гордею пришлось сесть на кровать, оставаясь в недоумении от прочитанного. Около десяти сообщений от друга повисли на экране блокировки, каждое хлеще другого. По ту сторону экрана, оказывается, произошло какое-то ЧП, требующее незамедлительного появления и срочной помощи самого Гордея. Занятно, что, кроме представленной информации, ничего конструктивного больше не было – место заполонили эмоции и печатные крики с обвинением Гордея в медлительности.
– О чёрт… – Гордей ринулся одеваться. Впервые за пять лет дружбы он столкнулся с такой эмоциональностью и даже агрессивностью, так что ясно было одно – медлить нельзя.
Схватив оставленный на тумбочке телефон, Гордей побежал к выходу, успев на прощанье крикнуть:
– Я гулять, скоро вернусь!
Дворы сменялись отдельными домами, большие дороги – маленькими, и вот он, наконец, у нужного дома. Каково же было разочарование, когда, разблокировав телефон, Гордей обнаружил в нём сообщение с адресом – и пунктом назначения было вовсе не обиталище друга. Злость на себя взяла верх, и возникло резкое желание швырнуть телефон об асфальт – из-за невнимательности Гордея друг мог оказаться в большой беде.
И вот он снова бежит, задыхаясь, короткой дорогой, крутя в голове мысль: «Лишь бы успеть, лишь бы успеть». И вот он на месте. Оглядываясь по сторонам и не видя никого знакомого, Гордей снова нервно смотрит в телефон.
«Всё в порядке. Я просто хотел, чтобы ты встретился с Анабель».
Что?!
Гордея быстро проморгал и постарался вглядеться в увиденное. А сообщение взяло и исчезло, поразив ещё больше.
– Что, чёрт возьми, с тобой такое?! – чётко выговаривая каждую букву, Гордей полушёпотом ругался, записывая голосовое сообщение. – Сначала ты заявляешь о каком-то ЧП, пугаешь меня до смерти своими истерическими сообщениями, а затем пишешь, что ВСЁ НОРМАЛЬНО И Я …. ДОЛЖЕН БЫЛ УВИДЕТЬСЯ С АНАБЕЛЬ?! Как это понимать вообще?! Жду твоего звонка, иначе я буду сердиться на тебя до конца жизни.
Резко нажав на кнопку блокировки и глубоко выдохнув, Гордей словно выпустил из ноздрей пар. Впрочем, через секунду он с удивлением переслушал записанное и обнаружил себя в чересчур негодующем состоянии. Да, всё это действительно казалось максимально странным, запутанным и подозрительным, зачем иначе сюда нужно было приплетать ту девушку? Но, с другой стороны, наиболее странной оказалась его собственная реакция. Видимо, решил Гордей, всё дело в чрезмерной привязанности и доверии. Он привык считать семью своей опорой, и давно приписал лучшего друга к своим близким. Оттого любая мелочь сходила с рук, но заставляла тревожиться не на шутку.
Он огляделся. Людей было немного. Ещё бы, это вовсе не центр города. Одни незнакомые, незнакомые и … Вдруг всплыло знакомое лицо. Пошуршав в закромах памяти и смахнув пыль с детских фотографий, Гордей вспомнил, чьё это лицо – учителя, помогавшего ему готовиться к математике в начальных классах. Мужчина, как помнилось, был действительно хорош не только в своём деле, но и в отношении к своим ученикам, разговаривая с ними почти так же, как со взрослыми. Поскольку человеком он был отзывчивым и оставил в Гордее тёплые воспоминания, было принято решение подойти и поздороваться.
Вдруг учитель повернулся в противоположную сторону и весело замахал кому-то рукой. Гордей замедлил шаг, но не остановился. Переведя взгляд в ту самую сторону, он почувствовал, будто его слегка кольнуло током. Конечно, кто ещё, как ни Анабель, мог появиться в этот самый момент.
«Чёрт. Это правда она?» Яркий розовый цвет не то чтобы удивил, он сразил напрочь Гордея, но не сказать, что в положительную сторону. Его внутреннее чувство о возвышенности Анабель над всеми девушками вдруг исчезло, её характер вдруг чёрным по белому осветился в его голове. «Ах вот вы какая, мадам. И хорошо. Спасибо твоим волосам, ты не представляешь, как они облегчили мне жизнь!», – мысли заморозили Гордея на минуту, а тем временем…
– Здравствуйте!
