Йен Мур "Смерть и козий сыр"

grade 3,9 - Рейтинг книги по мнению 20+ читателей Рунета

Англичанин средних лет и владелец небольшой гостиницы в тихой французской долине Ричард Эйнсворт ведет спокойную жизнь, и ему это нравится. Самое яркое событие в его городке за долгое время – это открытие ресторана звезды кулинарии и обладателя всех звезд Мишлен. Весь город в сборе, вечер сверкает изысканностью, звенят бокалы с игристым вином… И казалось бы, что тут может пойти не так? Но вдруг скандал! Гвоздь программы – блюдо, которое принесло мировую известность шеф-повару – подают с измененным рецептом! Ресторан опозорен, город в шоке, а ведущий поставщик сыра топит себя в чане с козьим молоком. Ресторанный критик, остановившийся у Ричарда, считает, что сыровара убили, и, конечно, Валери д’Орсе не может не начать собственное расследование этой интригующей истории. Ричард снова вынужден втянуться и с удивлением обнаружить, что играет важную роль в новом деле своей подруги-авантюристки. Для кого эта книга Для тех, кому понравилась первая часть «Смерть и круассаны». Для читателей остроумных cozy детективов с обаятельными героями и загадочными расследованиями. Для тех, кто хочет отвлечься и на время стать сыщиком. Для поклонников серии «Клуб убийств по четвергам». На русском языке публикуется впервые.

date_range Год издания :

foundation Издательство :Манн, Иванов и Фербер

person Автор :

workspaces ISBN :9785002142361

child_care Возрастное ограничение : 16

update Дата обновления : 26.08.2023

– Он изменил рецепт! – воскликнул один из ужинавших.

– Святотатство! – поддержал другой.

Кажется, какая-то женщина упала в обморок.

Внезапно зал охватил настоящий гневный хаос, который нарушил лишь леденящий душу крик. Первобытный вой долетел из кухни и эхом разнесся по скоплению труб под потолком, пока не просто заполнил помещение, а будто бы окружил его.

– Ты убил меня! – звучал со всех сторон надсадный рев. – Ты. Убил. Меня!

Ричард трясущейся рукой поднес бокал к губам, но его кто-то отобрал.

– Я что-нибудь пропустила? – спросила Валери, отпивая вино. Свет отражался в ее глазах, блестевших азартом.

Глава вторая

Гости охваченного мрачным настроением ресторана медленно покидали его и шагали в сторону парковки. Их тихие разговоры звучали едва слышно, но громогласно заявляли о том, что происшествие потрясло городок до самого основания. Ричард заметил, что Ноэль Мабит задержался, вероятно для того, чтобы предложить свою помощь. Вот только никто не хотел с ним разговаривать. Обслуживающий персонал убирал со столов, пытаясь не шуметь, и даже официант-антагонист Ричарда выглядел шокированным. Август Татильон с небольшим, изысканного вида кожаным дипломатом в руках ждал хозяина гостиницы возле двери и напоминал бы эвакуированного после катастрофы, если бы не застывшее на лице отстраненное, высокомерное выражение строгого учителя, которого разочаровал лучший ученик.

Валери выглядела ненамного радостнее.

– Что за идиотизм! – повторяла она раз за разом. – Ох уж эти французские мужчины! – Затем посмотрела на Ричарда и поправилась: – Ох уж эти мужчины!

Он сам чувствовал легкое головокружение после обилия выпитого дорогого вина и не имел ни малейшего понятия, чем заслужил упреки спутницы, но так как они преследовали его почти всю взрослую жизнь, то сейчас подействовали даже немного успокаивающе.

– Что случилось с твоей машиной? – уточнил Ричард, пытаясь сменить тему и отвлечь внимание от своей неясной вины.

– Не знаю, – отмахнулась Валери. – Я остановилась, чтобы выгулять Паспарту, и не смогла потом ее завести. Пришлось ждать попутный транспорт, который дотащил меня сюда на буксире.

Как обычно, они общались то по-английски, то по-французски, но акцент собеседницы звучал более заметно от раздражения.

Ричард и забыл о Паспарту, избалованном чихуахуа Валери, которого она везде таскала с собой и который постоянно следил за ним с подозрением, совсем как официанты и ресторанные критики.

– И где твой питомец сейчас?

– Он в твоей машине… – Когда Ричард сделал попытку перебить, Валери с напором продолжила: – Да, я взломала ее. Кстати, с невероятной легкостью. Не понимаю, зачем ты вообще запираешь дверцы. – Что за идиотизм! – в сотый раз повторила она, явно теряя терпение. – И все из-за какого-то дурацкого сыра.

Проходящий мимо гость ресторана посмотрел на нее так, будто услышал богохульство. Этот взгляд говорил: «Мы во Франции, здесь просто не бывает дурацких сыров».

Скорбную, безмолвную атмосферу нарушил еще один вопль с кухни, от которого задрожали распашные, точно в салуне на Диком Западе, двери, скрывавшие от глаз то, что происходило внутри. Затем они так резко открылись, что едва не врезались в стены, чуть не задев официантку с горой тарелок в руках. На пороге вновь появилась внушительная фигура Себастьена Гроссмалларда, заполнив собой весь проем. Шеф-повар выглядел похожим на быка, готового протаранить любого, кто встанет на дороге. Налитые кровью глаза производили впечатление, что он плакал. В левой руке была зажата бутылка вина.

– Все кончено! – взревел хозяин ресторана. – Моя репутация разрушена! – Он обвел помещение взглядом в поиске жертвы.

– Месье Эйнсворт? – постучал Ричарда по плечу Август Татильон. Хотя выражение его лица оставалось презрительным, краем глаза он с опаской следил за Себастьеном, который разъяренно пыхтел в противоположном конце зала. – Могу я предложить покинуть это заведение? Месье Гроссмаллард известен своим взрывным темпераментом и нелюбовью к скромным персонам критиков. Давайте оставим его разбираться с последствиями скандала.

– Да, да, конечно, – торопливо согласился Ричард, и сам осторожно наблюдая за знаменитым шеф-поваром. Тот топтался в дверях кухни и напоминал сейчас Кинг-Конга на вершине Эмпайр-стейт-билдинг. – Позвольте, я представлю вас…

– В машине, непременно, – перебил Татильон, продвигаясь к выходу. – Простите покорно, мадам, но, пожалуйста, идемте отсюда.

Ричард последовал за критиком, но обернулся, заметив, что Валери осталась на месте. Она выглядела не слишком впечатленной ужимками Гроссмалларда и казалась вполне способной так ему и заявить. На ее губах играла легкая улыбка, а в глазах плескалось сочувствие к этому жалкому существу, к этому раненому зверю.

– Ох уж эти мужчины, – снова вздохнула Валери, достаточно громко, чтобы ее слова донеслись до Гроссмалларда, но тот был слишком погружен в отчаяние и никак не отреагировал.

Ричард вернулся и осторожно, чтобы не спровоцировать демонстрацию боевых навыков, взял девушку под локоть, после чего увлек ее к выходу, где ждал явно потрясенный Август Татильон.

Снаружи ночной воздух оказался еще теплым, однако его свежесть немедленно ударила в голову, заставив Ричарда ощутить гораздо более сильное опьянение, чем внутри.

– Машина там, – решительно объявил он, чтобы спутники не заметили его состояния, и зашагал к парковке, где специально разместил автомобиль напротив дороги, намереваясь вздремнуть на заднем сиденье, пока не выветрится алкоголь.

– Нет, я ее передвинула. Не хотела, чтобы Паспарту кто-нибудь побеспокоил. – Валери положила руку на спину Ричарда и направила его в другую сторону. Он поймал взгляд Татильона и попытался воспроизвести гэльское пожатие плечами, признавая, что не имеет здесь ровно никакой власти. – Пожалуй, я сяду за руль, – заявила девушка не терпящим возражений тоном.

Несколько мгновений спустя они уже выезжали с парковки. Валери проклинала древний механизм зубчатой передачи видавшего вида автомобиля Ричарда, пока сам владелец транспортного средства был низведен до необходимости выслушивать жалобы с неудобного и тесного заднего сиденья рядом с Паспарту, уступив переднее пассажирское кресло Татильону. Тот скорчился на своем месте, насколько позволял высокий рост. Чихуахуа тоже не выглядел обрадованным тем, что приходится с кем-то делить пространство.

– Гроссмаллард не знает местоположения вашей гостиницы, так ведь? – спросил критик, который безуспешно пытался скрыть тревогу в голосе и казался до смерти напуганным: сейчас хладнокровный разрушитель репутаций, наводивший ужас даже на самых известных маэстро кулинарного мира, буквально трясся от страха.

– Вряд ли, – отозвался Ричард, будучи почти полностью уверенным, что Себастьен Гроссмаллард не имел ни малейшего представления о личностях большинства местных гостей, включая владельца гостиницы, и уж тем более не знал, где та находится. Однако иногда не мешало продемонстрировать высокую самооценку. – Вы так сильно беспокоитесь из-за него?

Он потянулся, чтобы утешающе положить руку на плечо Татильона. К сожалению, как раз в это время Валери особенно резко свернула, отчего машина накренилась вправо, поэтому вместо плеча Ричард схватился за макушку критика и, к своему ужасу, сорвал накладные волосы с лысины. Попытки вернуть беглый парик на место не привели к успеху: фальшивые пряди намертво приклеились к ладони.

Пока Ричард тряс рукой, стараясь избавиться от нашлепки, Паспарту воспринял ее за конкурента и начал облаивать, угрожающе рыча. Стремясь предотвратить нападение пса, Ричарду удалось перебросить накладные волосы вперед, где они прилипли к ветровому стеклу со стороны пассажира, напоминая сбитое на дороге животное. Воцарилась неловкая тишина. Даже Паспарту спрятался в свою дорогую переноску. Очень медленно Татильон отклеил парик, посмотрел на него и смиренно вздохнул, впервые с момента знакомства выглядя по-человечески. Затем выдавил, растеряв и напыщенную манеру выражаться, и резкость тона:

– Пожалуй, теперь Гроссмаллард меня не узнает, даже если выяснит адрес гостиницы.

– Ох уж эти мужчины! – снова фыркнула Валери, хотя и менее ядовито на этот раз. – В любом случае так вы лучше выглядите, по-моему, – добавила она отстраненно.

Татильон провел ладонью по искусственным прядям. Со стороны казалось, что он ласкает морскую свинку.

– Благодарю, мадам. – Его голос звучал устало. – Склонен с вами согласиться, но это моя маскировка, если можно так сказать. Это, – и он снова перешел на резкий, презрительный тон, – Август Татильон, устрашающий ресторанный критик. – Затем посмотрел в окно, увидел свое отражение и добавил тихо и слегка меланхолично: – А без парика мне не нужно притворяться.

«Неловко вышло», – подумал Ричард, ощущая, что Валери жаждет продолжить распекать мужчин и, без сомнения, проехаться насчет их абсурдного тщеславия.

Не то чтобы он был не согласен в какой-то мере, но чувствовал: смена темы разговора может улучшить атмосферу, поэтому произнес:

– Следовало написать мне, когда сломалась машина. Я бы приехал и забрал тебя. – На трезвую голову Ричард наверняка заметил бы, что температура в салоне резко упала. – Не сказать, чтобы мне нравилось сидеть в одиночестве за ужином. Не знаю, как вы выдерживаете подобное, месье Татильон. Создавалось впечатление, что все на меня пялятся…

Критик уже начал поворачиваться, чтобы ответить, но Валери его опередила:

– Я отправила восемь сообщений. Включая два голосовых. Думаю, ты как раз вовсю получал удовольствие от ужина.

Значит, вот в чем было дело. Мужчины подвели ее сегодня. Вернее, в этом случае мужчина. И Ричард являлся конкретным представителем своего пола.

– Он не мог получить сообщения, – пробормотал Татильон, по-прежнему печально глядя в окно. – Гроссмаллард ненавидит социальные сети, поэтому устанавливает в своих ресторанах дорогие глушители сигнала.

– А-а, – протянула Валери, предположительно с ноткой раскаяния.

– Восхищаюсь подобным отношением, – нарушил Ричард повисшее молчание.

Татильон прекратил с тоской вглядываться в темноту за окном и повернулся к спутникам со словами:

– Лучшие блюда Гроссмалларда всегда сосредоточены на вкусовых ощущениях, поражающих с первой же секунды. Это, конечно, правильно, но еще он любит производить драматический эффект. Изумлять театральным представлением, красочной визуализацией. А потому терпеть не может мобильные телефоны. Если все увидят фотографии в соцсетях, то впечатление будет испорчено, удивление пропадет. – Критик постепенно оживал, разглагольствуя о своей теме, и теперь из-подо льда высокомерия проглядывала истинная увлеченность предметом обсуждения. – Лучшие блюда Гроссмалларда не просто безупречны, но также рассказывают историю, помимо гениального вкуса!

– Я читал где-то об этом, – поддержал Ричард, захваченный моментом.

– Это я написал ту статью, – объявил Татильон, и в его тоне вновь проскользнул намек на прежнюю помпезность, несмотря на отсутствие парика.

– Теперь понятно. Тогда что же случилось сегодня с десертом? Почему разразился скандал? На мой взгляд, блюдо смотрелось великолепно.

– Драматичность подачи никто не оспаривает, конечно. Но вот вкус…

– А мне понравилось.

– Даже парфе?

– Да, – нервно ответил Ричард, чувствуя себя так, словно провалил экзамен.

– Но козий сыр…

– Да?

– Он же был веганским! – Татильон едва сдерживал ярость. – Объявить о своем «возвращении домой», а потом оскорбить земляков фальшивым сыром! – последние два слова он выплюнул. – Который не обладал ни вкусом, ни консистенцией, подобающими ресторану, тем более ресторану с мишленовскими звездами. Это же наглая подделка!

– Понимаю, – протянул Ричард, хотя ровным счетом ничего не понимал.

– Нам обещали возвращение к корням, к истокам былой славы спустя много лет. А взамен мы получили… – Знаменитый критик, казалось, не мог подобрать слов. – Мы получили пародию, комедию, фарс!

Ричард решил, что полностью положительного отзыва на открытие ресторана от Татильона можно не ждать, и не хотел бы очутиться рядом с Гроссмаллардом, когда тот будет читать статью. Особенно после его реакции нынешним вечером. Мелькнула мысль, что следует вступиться за шеф-повара, но Ричард не мог отнести себя к экспертам. Его спас телефон, на который начали приходить сообщения. Один из рингтонов звучал незнакомо.

– Это у меня, – пояснила Валери, резко тормозя у ворот гостевого дома. Все вылезли наружу: Ричард с некоторым трудом, Татильон с дипломатом. Она извлекла из-под переноски Паспарту небольшую сумку с вещами на один день, пояснив: – Я оставила багаж в своей машине. Мы можем вернуться к ресторану завтра.

Что-то подсказывало Ричарду: Валери поедет туда в любом случае, однако он задвинул это соображение на задворки сознания, внезапно озаренный пониманием, что отдал ее комнату Татильону в порыве обиды, и протянул, стараясь выиграть время и срочно придумать, куда же поселить оставшуюся без номера гостью:

– Конечно-о.

– Какая жалость. – Она посмотрела в телефон, и ее лицо осветило мерцание экрана. – Моя завтрашняя встреча отменяется. Оказывается, хозяин скончался. Печально, он создавал впечатление приятного человека при звонке.

– Хозяин? Ты что, ну, это?.. – Ричард с трудом держал себя в руках.

– Да, я подыскиваю себе дом. – Утверждение прозвучало холодно, почти как заявление для прессы, а во взгляде Валери невозможно было хоть что-то прочитать. – Нужно убираться из Парижа. – Повисло еще одно неловкое молчание, которое она нарушила, тихо добавив: – Бедный месье Менар.

– Менар? Вы сказали – Менар? – спросил Татильон, стоявший возле ворот в ожидании, пока кто-нибудь их откроет.

– Да. Похоже, он умер сегодня вечером. – Валери взяла переноску с Паспарту и вручила ее Ричарду.

– Пожалуй, это даже к лучшему, – саркастически отозвался критик. – Он поставлял сыр Гроссмалларду.

Глава третья

Ричард, как обычно, прятался за раздаточной стойкой, пытаясь выглядеть занятым важным делом. Если старые фильмы служили убежищем, то сервировка завтрака в гостинице помогала думать. Оставалось замаскировать процесс либо важной позой, опираясь на полированную поверхность столешницы из дубового дерева, как трактирщик тюдоровских времен, либо притворяться, что протираешь несуществующее пятно от кофе. Это давало Ричарду ощущение причастности без непосредственного участия. В распоряжении постояльцев, готовый ответить на любые их вопросы и исполнить любые пожелания, если таковые возникнут, но с достаточно отстраненным выражением лица, чтобы гости дважды подумали, прежде чем обращаться. К счастью, завтрак уже подходил к концу, потому что Ричарда занимали другие заботы.

В отеле сейчас остановилась довольно приличная публика, не такая требовательная, как иногда бывало. Одна пара нетрадиционной ориентации рано проснулась, потому что хотела вместить столько chateaux[9 - Замков (фр.).] в один день, сколько возможно. Двое весьма привлекательных мужчин слегка за тридцать, месье Жан и месье Оливье Фонтейны, убрали со стола и сами помыли за собой посуду, пока Ричард вышел, чтобы покормить кур-несушек, как поступал, когда требовалось особенно глубоко погрузиться в размышления.

Периодически он читал, что некоторые владельцы гостевых домов отказывались размещать у себя пары нетрадиционной ориентации из каких-то архаических предубеждений, но не понимал этого. По его опыту, такие постояльцы всегда держали номера в чистоте и порядке, не оставляя ни единого пятнышка. Если бы существовал рынок только для розовых и голубых евро в долине Фолле, Ричард бы только обрадовался.

Молодые гетеросексуальные пары были другими. Обычно на ранних этапах отношений мужская половина чувствовала потребность бить себя в грудь и жаловаться на все в стиле альфа-самцов, пока женская половина, к ее чести, выглядела слегка смущенной. Плюс в нынешние времена почти все парни обычной ориентации отращивали идиотские бороды, как у исследователей Арктики, что означало забитые раковины и сопутствующее раздражение мадам Таблье, femme de mеnage[10 - Femme de mеnage – горничная, служанка (фр.).] этой гостиницы, являвшей собой нечто среднее между бескомпромиссной представительницей простонародья и вышибалой ночного клуба.

Хотя самыми сложными гостями Ричард считал семьи. Сейчас он искоса наблюдал как раз за такими. Они расположились за угловым столиком. Как и многие туристы, работающие супруги, которые редко видели друг друга в будни, на выходные выбрались из Парижа за город вместе с детьми, которых видели еще реже. Печальное зрелище: близкие люди, едва знакомые с привычками друг друга, на пару дней изображающие сплоченную ячейку общества.

Мадам Таблье тоже не испытывала восторга от семей, которые символизировали присутствие детей. Дети же, в свою очередь, означали неизменные крошки на безупречно чистых плитках пола или отпечатки пальцев на стенах. Словно читая мысли, уборщица вошла в зал через двустворчатые двери, позвякивая старым металлическим ведром и выглядя такой недовольной, точно ей поручили отмыть огромную территорию после особенно разгульного музыкального фестиваля. Мать семейства, невысокая, сильно накрашенная блондинка с короткой стрижкой, поприветствовала мадам Таблье, как и супруг, лысеющий мужчина с залихватски поднятым воротником заурядной рубашки регби. Оба посмотрели на опрятно одетых мальчика и девочку, чьи волосы еще влажно блестели после душа, но были причесаны, что не вязалось с размазанным по лицам шоколадом. Дети проигнорировали родителей.

– Что нужно сказать? – не сдавалась мать, выражение лица которой намекало, что няня вылетит с работы, как только семья вернется домой.

– Bonjour[11 - Здравствуйте (фр.).], мадам, – хором отозвались дети.

– А? А, да. – Мадам Таблье явно захватили врасплох. – Bonjour. Убедитесь, что ничего не уронили на пол. – И она поспешила удалиться в сторону узкой лестницы, но через несколько ступеней вынужденно вернулась, чтобы пропустить Августа Татильона, после чего заковыляла наверх, совершенно не впечатленная важной особой.

Критик снова нацепил накладные волосы, и с ними возвратилась манера держаться, задрав нос. Ричард теперь относил это скорее не к проявлению высокомерия, а к попытке найти такое положение, чтобы парик не соскальзывал. Татильон приблизился к раздаточной стойке, снова двигаясь плавно, будто паря над полом, как в ресторане прошлым вечером.

– Доброе утро, месье. Надеюсь, вы хорошо выспались, – поприветствовал Ричард гостя дежурной фразой. Иногда он произносил ее даже несколько раз. Что поделаешь, пустые беседы не были его коньком.

– Ну, я лег довольно поздно, так как писал статью про открытие ресторана Гроссмалларда.

– Удачно получилось?

– Настолько удачно, насколько может быть удачным некролог, – последовал зловещий ответ. – Хотя не исключаю, что по нынешним временам это сочтут дурным вкусом. – Татильон наклонился ближе. – Насчет, э-э, прошлого вечера, месье… – Он многозначительно замолчал и указал на потолок длинным костлявым пальцем.

Ричард посмотрел вверх и переспросил:

– Насчет прошлого вечера? – Потом понял, что собеседник имел в виду свой парик. – А-а, ясно. Не переживайте, ваш секрет в полной безопасности. Тактичность – мое второе имя.

– А ваша жена тоже ей обладает? – Татильон придвинулся совсем близко.

«Жена?» – озадаченно подумал Ричард. Какое отношение имела жившая с ним порознь Клер к событиям прошлой ночи? Затем пришло озарение, и он невольно покраснел от смущения.

– А-а, вы говорите о мадам д’Орсе… Она… Э-э… Старый друг семьи, скажем так.

– Интересно, – промурлыкал Татильон, практически облизываясь. Он отстранился, хищным блеском в глазах напоминая Шерхана из «Маугли». – Очень интересно.

– Теперь насчет завтрака, месье, – продолжил Ричард, проигнорировав выражение лица визави. – Могу предложить хлебобулочные изделия в ассортименте и свежие круассаны. Нечасто в моей гостинице останавливаются известные ресторанные критики. Я также приготовил, – он наклонился, распахнул дверцу духовки и достал теплую тарелку, накрытую металлической крышкой, – запеченные грибы с сыром и взбитыми яйцами от собственных куриц, на подушке из томатного пюре со свежесобранным чесноком. – Он убрал термоколпак жестом заправского фокусника и триумфально провозгласил: – Вуаля!

– Да, конечно. – Татильон снова наклонился ближе, готовясь поделиться новой тайной, и прошептал: – А у вас есть немного шоколадной пасты? Обожаю ее. И обычный тост, пожалуйста. – Затем развернулся и направился к одному из столиков, но на полпути остановился, обернулся и добавил: – Говорите, не ваша жена? Странно, обмениваетесь колкостями вы совсем как супруги.

Ричард медленно опустил крышку, не обращая внимания на завистливые взгляды парижской семьи, пожирающей глазами содержимое тарелки. Пожалуй, в словах Татильона крылась доля истины. Они с Валери действительно препирались, точно давно состояли в браке. Она вела себя крайне раздраженно, когда наконец явилась в ресторан, но, учитывая поломку машины и неотвеченные сообщения, имела на то полное право.

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом