Игорь Аскерович Чесебиев "Вечные вопросы"

Она имманентна существующему миру, то есть она не смотрит на мир «со стороны», она (с известным допущением, о котором чуть дальше) и есть этот мир. Иначе она не могла бы содержать этот мир в себе и быть тем, что она (или «он» – Бог) есть.

Сознание (“всеобщий закон”) и материя – это вечные и неделимые атрибуты мира.

Существование разделенных понятий в мире, как и существование отдельных тел и предметов в мире – лишь способ, которым природа представляется нам. Истинные сознание (читай: “информация”) и материя – непрерывны, вечны и бесконечны.

Интересно, что представление Спинозы о непрерывном характере материи полностью совпадают с современными научными представлениями. Материя – это поле в физическом смысле, которое есть везде и непрерывно. Частицы, из которых состоит весь воспринимаемый нами мир, – лишь способ, которым мы можем зафиксировать непрерывную материю-поле.

Понятия, соответствующие материальным объектам, по Спинозе, находятся в таких же взаимосвязях и отношениях, что и материальные объекты, к которым они относятся.

Свободы воли, согласно Спинозе, не существует. Все в мире подчинено необходимости, причинно-следственным связям. Даже природа-Бог не обладает так называемой «свободой воли», иначе созданное ей(им), а значит и она (он) сама (сам) были бы несовершенными.

Все возможное в Боге (природе) уже существует причем вне времени. Для природы (Бога) времени нет. Время – это свойство нашего восприятия. Так называемая «свобода воли» человека – это отсутствие понимания причин своего поведения.

Свобода – это не антоним необходимости. Свобода – это то, что совершается из внутренних побуждений, а не из-за принуждения. Поэтому и Бог-природа подчиняется необходимости (он и есть необходимость), но вместе с тем он и абсолютно свободен, так как ничто внешнее не может его принуждать, так как ничего внешнего по отношению к нему не существует: он содержит все.

Бог Спинозы имманентен миру. То есть, он находится в мире, а мир – в нем. Собственно, Бог и есть мир (точнее – природа). Бог – не личность, которой присущи любовь или ненависть. Он – это природа и ее законы. Все религии, проповедующие Бога как личность – предрассудки.

Бог (природа) по Спинозе более общее понятие, чем материя. Материя лишь один из его (ее) атрибутов. Такое представление также весьма актуально в связи с современными представлениями физики об ограниченности вселенной. Вселенная ограничена? Ну и что? У Бога (природы) есть и другие миры.

«Из необходимости божественной природы должно вытекать бесконечное множество вещей бесконечно многими способами (т. е. все, что может представлять бесконечный разум)».

    «Этика», Б. Спиноза, часть 1, теорема 16.

Это означает, кроме всего прочего, существование так называемых «параллельных» миров и, как представляется, существование сколь угодно мало отличимых от каждого из нас существ в этих параллельных мирах. Чем не вариант вечной жизни?

Кант о существовании и характере Бога писал следующее: «… так как этот мир мы знаем слишком мало и еще в меньшей мере можем сравнивать его со всеми возможными мирами, то от порядка, целесообразности и величия его мы можем, правда, заключать к мудрому, благому, могущественному и т. д. Творцу, но не можем заключать к всеведению, всеблагости, всемогуществу и т. д.»

То есть: из опыта пяти чувств нельзя логически вывести существование ВСЕМОГУЩЕГО Бога.

«Следовательно, на эмпирическом пути (физики) понятие о Боге всегда остается не строго определенным понятием о совершенстве первосущности, чтобы можно было считать его соответствующим понятию о божестве (от метафизики в ее трансцендентальной части здесь ничего нельзя добиться)».

Характер Бога по Канту может быть выведен только из практического разума, то есть из морального закона в нашем сознании.

«Это понятие я пытаюсь рассмотреть в рамках объекта практического разума и тогда нахожу, что моральное основоположение допускает его только как возможное при предположении, что имеется Творец мира, обладающий высшим совершенством. Он должен быть всеведущим, дабы знать мое поведение вплоть до самых сокровенных моих мыслей во всех возможных случаях и во всяком будущем времени; всемогущим, дабы дать соответствующие этому поведению результаты; вездесущим, вечным и т. д.»

«Следовательно, понятие о Боге первоначально относится не к физике, т. е. [дается] не для спекулятивного разума, а к морали».

Иными словами, Кант признает, что объективно (то есть в сознании как таковом, сознании в том числе любого человека) существует моральный закон, но Бог – лишь гипотеза, которая хорошо объясняет, почему такой моральный закон мог бы существовать.

Гипотеза о существовании Единого-первопричины и Единого, как объединяющего все существующее безусловно продуктивна для человека, так как делает систему наших представлений о мире хотя бы потенциально полной и непротиворечивой. По той же причине мы принимаем, например, гипотезу о существовании объективной реальности (в опыте нам дана только субъективная), которую так же нельзя доказать или опровергнуть спекулятивно. Или гипотезы (так называемые “законы”) о сохранении количества вещества или энергии (хотя их продуктивность может быть сильно ограниченной).

Мы принимаем также гипотезу единости своего “Я”, чего-то, что соединяет мои руки, ноги, мозг и т. д. в одно “Я”. Эта гипотеза также представляется продуктивной. Допускаем (но не утверждаем) возможность существования “Я” после наступления физической смерти.

Абсолют, как и Всемогущий Бог, не могут быть “добрыми”, так как это логически противоречиво. Добро и зло – это, следовательно, то, что является частью нас самих. Конечно, из того, что Абсолют не может быть “добрым” еще не следует, что он не может быть личностью, но тем не менее понятие “личность” подразумевает 1) отдельность от чего-то, что не является ею 2) динамику, т. е. изменение (если и не мысли и чувства людей, то их эквивалент другого уровня. Очевидно, это несовместимо с понятием Абсолюта. То есть Абсолют – не личность.

Любой “личный” Бог (Бог-личность) – это всегда часть нас самих, которую мы сами (ошибочно) соотносим с Абсолютом или Всемогущим Богом.

Добро – это то, что делает нас счастливее и сильнее, зло – то, что этому мешает. На любом этапе одно и то же действие может быть добром для одного и злом для другого. Простой пример – спорт и победы/поражения в нем.

Дьявол – это конструкция нашего сознания (или, скорее, сознания тех, кто его придумал или “создал”), воплощающая все, что в конечном итоге оборачивается для нас несчастьем и слабостью.

На каком-то этапе развития конструкции личного Бога и дьявола, возможно (но это не точно) могли быть полезны, но с определенного момента (уровня развития сознания) они становятся вредными и лишними.

Идея Всеобщей Цели как атрибута Абсолюта недоказуема и, по-видимому, не более продуктивна для человека, во всяком случае, чем идея о том, что у Абсолюта нет цели, а цель человеку назначает себе он сам. Идея Абсолюта как моральной основы жизни человека не доказуема и не лучше чем идея о том, что человека делает лучше мысль о собственной смертности.

Единственное, что оправдывает принятие идеи Абсолюта – то, что, очевидно, в мире существуют материя (в формах вещества и энергии) и информация, и эти две сущности не являются причиной возникновения друг друга. Познаваемость мира диктует наличие единственной первопричины, чего-то, что является причиной и информации и материи. Это нечто Спиноза называл Субстанцией, возможно именно ее Платон называл Порождающей моделью, мы будем использовать для этого понятия слово “Абсолют”.

Объективное существование нашего “Я”, которое, по-видимому, нельзя свести ни к материи ни к информации, по-видимому, также целесообразно выводить из понятия “Субстанция” или “Абсолют”.

Христианство

Христианство – продукт наложения греческой философии на иудейскую религию. При этом всему тому, что в христианстве есть хорошего, по большей части оно обязано греческой философии, а всему остальному – по большей части иудаизму. Впрочем, учение о посмертном наказании в аду взято, скорее из греческой мифологии, чем греческой философии. В иудаизме изначально вообще ничего такого не было. Но соединение иудаистской мстительности и фанатизма сделало из греческого умеренно унылого аида христианский ад. Греческий Элизиум стал раем.

Объединяющем звеном греческой философии (главным образом платонизма) и иудаизма в христианство стали представления о Едином Боге. Впрочем составляющие христианство компоненты всегда делали его внутренне логически противоречивым учением, позволяя трактовать его в ходе истории и так и сяк.

Сократовское “творить добро в ответ на зло”, сократовская добровольная жертвенная смерть за правду – все это перенесено на образ Иисуса. Не лишним будет заметить также, что Сократ, будучи реальным человеком, – до нас дошел по большей части как продукт литературной мифологизации Платона, так же как и, по-видимому реально существовавший Иисус, для нас – во многом продукт литературного творчества апостолов.

Иисус из Назарета – по всей видимости реально живший в конце 1 столетия до н. э. – начале 1 столетия н. э. человек.

Для миллионов людей он – мессия (правитель, посланный на землю Богом), Сын Бога и (или) сам Бог, Спаситель, искупивший грехи людей, творец множества чудес, проповедник Слова Божия, не совершивший греха и бывший казненным (распятым) властями, после чего воскрес из мертвых, велел своим последователям рассказать о своей жизни, смерти и воскресении всем людям, после чего вознесся на небо.

Однажды он вернется (перед этим на земле будут великие бедствия) и тогда все умершие воскреснут и будут судимы им вместе с живущими, после чего “плохие” люди (в том числе, те, кто не поверил в божественность, истинность учения и воскресение Иисуса) пойдут в геенну огненную (то есть либо будут окончательно и безвозвратно уничтожены или даже – причем эта версия более распространенная, – будут вечно мучиться). “Хорошие люди” (главный критерий опять же – вера в божественность, истинность учения и воскресение Иисуса) попадут на небо, условно говоря в рай, где будут вечно наслаждаться.

Кем был этот человек, если смотреть на имеющуюся о нем информацию критично, с точки зрения науки? Какова его историческая роль?

Ислам не признает его Сыном Бога (или признает в том же смысле, в котором все люди – дети Бога). Но считает его великим пророком. Пророк – это человек, через которого с другими людьми говорит Бог. И то, что говорит Бог – это истина в последней инстанции. Соответственно то, что Пророк говорит не как человек, а как Бог – это истина в последней инстанции. Для христиан все, что говорил Иисус – истина в последней инстанции. Чем доказывается истинность? При жизни пророка – чудесами. После жизни (или как в случае с Иисус – после его земной жизни) – тем, что оказались истинными его предсказания (пророчества). В случае Иисуса, по мнению многих апологетов христианства, не нужно даже и сбывшихся пророчеств – человек, внимающий его учению своим внутренним голосом (если таковой человек “избран”, не окончательно испорчен) и так понимает: это истина в законченном виде. Учение Иисуса, по их мнению, это законченное этическое учение, учение о том, как надо жить и почему.

Считается, что наука отрицает чудеса. На самом деле это не так. Не чудеса – это то, что подчиняется знакомым нам закономерностям. Всегда есть возможность существования закономерностей, проявляющихся настолько редко, что они оказываются незнакомыми живущим в это время и воспринимаются как чудо.

В том случае если некто владеет некоторой информацией о том, что происходит вокруг, и эта информация недоступна остальным, он может удивить их чудесным прорицанием. Так же человек, владеющий технологией, неизвестной и недоступной остальным, может удивить остальных превратив, например воду в вино или прогулявшись по воде. Эти технологии недоступны нам сейчас, но именно так действовали бы на людей, например, средних веков наши нынешние технологии вроде телевидения или самолета.

Допустим, что Иисус из Назарета владел этими технологиями. Но даже это не доказывает, что он является источником абсолютной истины, как и мы не являемся таковыми для людей средневековья по факту наличия у нас неких технологий. Более того, факт владения такими технологиями вообще ничего не говорит о моральном или духовном превосходстве и каких-либо особых знаниях о том как правильно жить.

Прорицание о разрушении храма было точным, но вряд ли даже может быть отнесено к чудесам. Ход событий вполне естественно подводил к такому исходу. Прорицание о своем втором пришествии Иисус пока не выполнил. Но и сбывшиеся прорицания, как и другие чудеса, не делают человека тем, кто знает ВСЁ и уж тем более тем, кто является образцом поведения: знания это одно, а поведение – другое.

К слову сказать, то, что мы не отрицаем вероятность чудес, вовсе не означает, что чудеса равновероятны их отсутствию. Вероятность того, что чудо, непосредственными свидетелями которого мы не являлись, было должна приниматься значительно меньшей чем один процент, в то время, как вероятность отсутствия такового чуда рассудок велит принимать с вероятностью более 99 процентов.

Теперь о том, что касается тезиса, будто учение Иисуса определяется как истина неким "шестым чувством", которое есть у каждого «избранного» человека.

Это означает, что знание истины полностью доступно каждому «избранному», и ему эту истину надо просто “вспомнить” или что-то вроде этого. Внимая учению Иисуса “избранный” как раз «вспоминает». Если бы это было не так, то всегда оказалось бы, что есть часть учения, которую нужно принять просто "за компанию" с той частью, которые соответствуют личным убеждениям, основанным на опыте (относящемся как к внешним событиям, так и внутренним переживаниям человека).

Очевидно, что реальный опыт религиозного человека как раз соответствует не ситуации, когда человек «вспомнил» полностью все учение и нашел подтверждение в своем личном опыте, а скорее ситуации, когда человек, искренне согласный с некоторыми или многими утверждениями учения под воздействия авторитета (чудес, прорицаний, увещевания известных, облеченных властью, людей с "хорошо подвешенным языком", людей, от которых человек так или иначе зависит) или просто по лености ума принимает остальную часть учения. В этом случае всегда есть возможность, того что принятая "за компанию" часть учения частично или полность неверна.

В этом случае такие учения нужно рассматривать не как догмат, а в лучшем случае как поиски истины. С этой точки зрения моральное учение Иисуса априори ничуть не более верно, чем может быть верны учения, скажем, Платона, Аристотеля, Спинозы или других философов. В нем что-то может быть верным, а что-то нет.

Учение иудаизма, на котором основано христианство, включало в себе кроме известного всем (действительно априорно) "золотого правила нравственности" – "не делай другому того, чего не желаешь себе", ограниченного при этом народом Израиля, – также учение о едином Боге, а также характерные для всех вероучений наставления слушаться жрецов и власти.

Что учение Иисуса добавило к иудаизму?

Во-первых то, что Толстой назвал "непротивлением злом насилию": "если тебя ударят по одной щеке, подставь другую, … кто принудит тебя идти с ним версту, или с ним две". Хотя о подчинении властям устами Иисуса ничего не сказано (это сделали за него апостолы Петр и Павел в своих посланиях), оно логично вытекает из требования непротивления злу и иллюстрируется поведением Иисуса при аресте и после него до казни.

В-вторых, требование раздать все, что не требуется для поддержания базовой жизнедеятельности тем, у кого не хватает средств для поддержания базовой жизнедеятельности. То есть требование бедности и нестяжательства.