Я вздрогнула и бросила быстрый взгляд в зеркало, висевшее на противоположной стене. Никаких крыльев у меня не было.
– Если просто так смотреть, их не видно, – заметил малыш. – А если наклониться, – он мотнул головой в сторону и прищурил левый глаз, – то они сразу появляются. Красивые такие, голубенькие, с фиолетовыми пятнышками. Как у стрекозы.
Я усмехнулась и покачала головой. Надо попросить Макса, чтобы он наложил на меня чары посильнее. Хотя… пусть остается, как есть. Все равно мои крылья могут видеть только дети.
– Так ты фея? – продолжил мальчик. – Я угадал?
– Угадал, – кивнула я.
– И тебя зовут Таня?
– На самом деле мое имя Натаниэлла. Таня – это сокращенно, для друзей.
– Ух ты! – восхищенно протянул ребенок. – Ты – фея зимы?
– Что ты, – улыбнулась ему. – Была бы я феей зимы, непременно наколдовала бы снег. Но погода – это не ко мне. Я – фея мечты. Исполняю желания.
– Какие желания?
– Самые заветные. Которые обязательно должны исполниться, иначе человеку будет очень горько и плохо. Вот у тебя, Костик, есть заветное желание?
– Конечно, – воодушевился мальчик. – Я хочу велосипед. Большой, двухколесный, как у моего друга Мишки.
– Не пойдет, – покачала головой я. – Велосипед нужно просить у Деда Мороза. Или вообще обойтись без него. Я же могу воплотить только то, без чего обойтись нельзя.
Костик робко посмотрел мне в глаза.
– У меня есть такое желание, – тихо сказал он. – Моя мама все время болеет. То и дело в больнице лежит. Ты можешь ее вылечить? Я так без нее скучаю…
Я ласково погладила его по голове, а перед моими глазами возник образ бледной рыжеволосой женщины, худенькой и почти прозрачной.
– Это желание подойдет. Но знаешь, Костя, ты можешь вылечить маму сам. Смотри.
Я вынула из его ладошки свою конфету, осторожно на нее подула, а потом вложила обратно.
– Теперь она волшебная, – с улыбкой сказала ребенку. – Когда в следующий раз навестишь маму в больнице, дай ей эту шоколадку. Только проследи, чтобы она обязательно ее съела. После этого мама поправится.
В глазах мальчика вспыхнули звезды.
– Насовсем поправится? – так же тихо уточнил он. – Обещаешь?
– Обещаю, – кивнула я.
Он спрятал конфету в карман, а потом крепко обнял меня за шею. От мощного потока радости, хлынувшего из этого маленького человечка, мгновенно закружилась голова. Усталость ушла, будто ее и не было, зато появилось столько физических и магических сил, что я, наверное, свернула бы горы.
– Никому не говори, что я фея, – сказала ребенку на ухо. – Пусть это будет наш секрет.
Он улыбнулся и согласно кивнул.
Поток посетителей иссяк только к вечеру. После того, как за последним покупателем закрылась дверь, я долго всматривалась в разлившуюся за окном темноту и думала, не закрыть ли мне магазин чуть раньше – часов в восемь или даже в половине восьмого.
Решив, что торопиться все-таки не стоит, я вскипятила чайник и заварила травяной сбор, который из прошлой командировки привез мне Максим. Кстати. Надо бы ему позвонить. До Нового года осталось всего несколько часов, и если он не поторопится, то рискует встретить праздник в дороге.
Я вынула из кармана телефон, но потом положила его обратно – скрипнула входная дверь, и в магазин вошла сухонькая старушка в сером берете и стареньком пальто, слишком тонком для такой холодной погоды.
– Добрый вечер, – сказала я ей. – С наступающим Новым годом! Чем вам помочь?
– И тебя с наступающим, деточка, – ответила бабушка. – Помогать мне не нужно. Я к тебе не за покупкой зашла, а просто погреться. Шла с автобусной остановки и замерзла, как суслик. Ты уж не сердись, я постою минутку и дальше пойду.
– Отчего же только минутку? – улыбнулась я. – Грейтесь на здоровье, мне не жалко. Знаете что? Давайте я вам чаю налью! Он как раз заварился.
– Что ты, деточка, – почему-то испугалась старушка. – Обо мне беспокоиться не надо. Я ничего не хочу.
– Не стесняйтесь, – я поставила на прилавок заварочник и две чашки. – Такого вкусного чая вы еще не пробовали.
Судя по всему, бабушка действительно очень замерзла. Она явно чувствовала себя неловко, однако все-таки подошла ближе и взяла кружку с горячим напитком. Несколько секунд грела пальцы о ее фаянсовые бока, а потом наклонила голову и глубоко вдохнула исходивший от нее аромат.
– Надо же, – пробормотала женщина. – А ведь я знаю этот запах.
– Пахнет мятой, – заметила я.
– Пахнет детством, – улыбнулась старушка. – И волшебством. Когда я была маленькой, точно такой чай мне заваривала бабушка. Она выращивала мяту, сушила ее, а зимой добавляла в разные напитки. Когда я выросла, стала выращивать мяту сама – сначала в палисаднике, потом на окошке в цветочном горшке – когда вышла замуж и переехала в этот город. Знаешь, деточка, у моих сыновей запах мяты долгое время ассоциировался с Новым годом. Мы заваривали ее за несколько дней до праздника, и во время таких чаепитий они всегда обсуждали подарки, которые хотели найти под елкой.
– А что с мятой теперь? – поинтересовалась я. – Вы больше ее не завариваете?
– Нет.
– Почему?
– В какой-то момент мне надоело возиться с землей, и я перестала ее выращивать. Чтобы продолжить традицию, купила траву в магазине, но детям она не понравилась.
– А как же мятные чаепития?
Женщина воздохнула и пожала плечами.
– Их не стало. А вместе с ними пропало волшебство Нового года.
Чай мы допивали в тишине.
– Спасибо, деточка, за угощение, – сказала старушка, возвращая пустую кружку, – И за запах праздника тоже.
Несколько секунд я молча смотрела на нее, а потом запустила руку под прилавок и вынула оттуда пакетик с травами.
– Вот, возьмите. Это мятный сбор, который вы только что попробовали. Он уже начатый, но на несколько чашек его хватит.
Бабушка собралась возразить, однако я решительно сунула пакетик ей в руки.
– Берите. Заварите его внукам. У вас есть внуки?
– Есть…
– Семейная традиция должна жить. Особенно такая милая и уютная. С Новым годом вас!
Старушка робко улыбнулась и, пожелав мне долгой счастливой жизни, выскользнула на улицу.
Я отнесла чашки в подсобку, ополоснула их водой и снова услышала скрип открывающейся двери. Похоже, уйти домой пораньше у меня все-таки не выйдет.
Поставив посуду на полку, поспешила в торговый зал – как раз, чтобы увидеть высокого светловолосого мужчину, который тщательно вытирал ноги о придверной коврик. Я громко взвизгнула и через пару секунд повисла у мужчины на шее.
– Макс! Ты приехал!
Он подхватил меня на руки и закружил по комнате.
– Куда бы я делся? Спешил к тебе со всех ног, колес и крыльев.
Муж поставил меня на пол и крепко обнял.
– Как твоя конференция?
– Чудно. О работе отчитались, итоги года подвели. Потом расскажу, ладно? Лучше расскажи, как у тебя прошел день. Всех успела осчастливить?
– Всех не всех, а кое-кого успела, – хитро улыбнулась я. – Кто-то вспомнил детство, кто-то, наоборот, его отпустил. Кому-то для счастья потребовалось выпить чашку чая, а кому-то – исполнить заветное желание.
– Отлично. Свои желания тоже исполнила?
– Макс, ты такой смешной! Я набралась сил, подпиталась радостью и восторгом. А свои желания я исполнить не могу. Сапожник без сапог, помнишь?
– Помню, – усмехнулся муж.
– Зато мое желание можешь исполнить ты.
– В самом деле?
– Да! Милый, мне так хочется снега! Пушистого, блестящего, мягкого. Чтобы за окном была настоящая зима. Поможешь?
Максим задумчиво посмотрел в окно.
– Снег должен выпасть только через два дня, – сказал он. – Ладно. Сейчас посмотрим, что можно сделать.
Он выпустил меня из рук и вышел на улицу. Я же погасила свет и принялась наблюдать за ним через окно. Некоторое время муж стоял неподвижно и внимательно смотрел в темное небо. А потом в воздухе запахло магией, такой сильной и терпкой, что я почувствовала ее сквозь толстое витринное стекло.
Внезапно на плечо мужа опустилась снежинка. Затем еще одна. И еще. А через несколько минут снег повалил хлопьями – большими и лохматыми, будто кто-то перевернул рождественский шар. Серая улица на глазах начала превращаться в нарядную и праздничную. Голые деревья укрылись воздушными шалями, свет фонарей стал ярче, а тротуары заискрились серебристыми бликами.
Макс вернулся в магазин белым, как снеговик.
– Моя фея довольна? – деловито спросил он.
– Фея счастлива, – с чувством ответила я.
Встала на цыпочки и нежно чмокнула его в губы. Он крепко прижал меня к себе.
– С Новым годом, любимая.
Единственная
К Дориану Эммеру в университете относились двояко. Студенты его недолюбливали и даже побаивались – преподаватель чар был на редкость принципиален и чрезвычайно увлечен своим предметом. Эммер справедливо считал, что среди слушателей магического вуза нет ни одного человека, которому не пригодилось бы в будущем искусство плетения заклинаний, а потому вбивал знания в их буйные головы с упорством строительной кувалды. Его трудами в схемах построения магических переменных разбирались все юноши и девушки, вне зависимости от того, хотели они этого или нет.
У Эммера была отличная память: он помнил каждого студента, рискнувшего опоздать на его лекцию или (не дай Бог!) вовсе ее прогулять. Все они могли быть уверены – если на экзамене их ответы не вытянут на высший балл, эти жуткие грехи непременно будут им припомнены. Поэтому занятия по чарам в магуниверситете проходили со стопроцентной посещаемостью и приличным качеством усвоенных знаний.
В ректорате Дориана Эммера за это обожали. Прочие же преподаватели любили его просто так. Среди студентов ходили легенды, что в кругу коллег он снимает с себя нарочитую строгость и даже иногда улыбается.
Вообще, господин Эммер считался в университете звездой. Старшекурсники и лаборанты некоторых кафедр рассказывали, что в свободное от занятий время он занимается исследовательской деятельностью, а потому широко известен в научных кругах и имеет там хорошие связи. Ректор магуниверситета несколько лет пытался залучить его в свой штат, однако заклинатель все время отказывался, ссылаясь на занятость. Тем не менее, три года назад мастер чар неожиданно согласился преподавать и был устроен в вуз на ставку приходящего педагога.
Явившись на свое первое занятие, Эммер произвел фурор. Женская половина университета – студентки, преподавательницы, уборщицы и секретари – несколько дней подряд обсуждали его горделивую осанку, красивые гибкие руки, благородную бледность кожи, густые черные волосы с тонкой паутинкой седины и большие серые глаза. Мужская же половина в голос восхищалась необыкновенным профессионализмом и багажом уникальных знаний.
Так продолжалось до конца недели – пока господин Эммер не явил миру жесткий отвратительный характер, идущий в комплекте с красивыми руками и уникальными знаниями. При этом вместе с принципиальностью, холодной вежливостью и непримиримостью к проступкам он продемонстрировал честность и потрясающую ответственность. Самое ужасное, что честности и ответственности заклинатель требовал и от студентов – помимо знаний и посещаемости.
– Итак, кто же покажет нам плетение Рохха и назовет семь вариантов его использования?
Серые глаза равнодушно скользнули по аудитории. В амфитеатре повисла звенящая тишина.
В любой другой день желающих ответить на этот вопрос наверняка нашлось бы немало. Но не теперь. Единственной мечтой, терзавшей сегодня студиозусов, было улечься на лавки, подоконники и столы, и лежать там пластом до следующего воскресенья.
После вчерашней попойки – шумной и веселой, как и положено в День студента, – уже просто прийти на занятия считалось подвигом. Многие преподаватели относились к этому с пониманием, а потому предпочитали читать собравшейся публике лекции, не обращая внимание на бледные помятые лица, отсутствующие взгляды и храп, раздающийся с верхних рядов.
Воистину, человек, догадавшийся поставить первой парой после столь яркого праздника практическое занятие Дориана Эммера, ненавидел студентов всей своей пропащей душой.
– Ну что, есть добровольцы? Нет? Ладно. Амелия Рисс, прошу к доске.
Я глухо застонала. Это было жестоко. Очень жестоко. После вчерашних коктейлей, которые мы смешивали с ребятами с факультета зелий и декоктов, я едва держалась на ногах.
Рядом дернулся Дин. Видимо, хотел поднять руку и вызваться вместо меня. Я толкнула его в бок и покачала головой. Не хватало, чтобы он с пьяных глаз перепутал схемы и испортил себе оценки и репутацию. Моей же репутации навредить ничто не могло. Оценкам, кстати, тоже.
Я спустилась в центр амфитеатра.
– Плетение Рохха, – напомнил Дориан Эммер, впиваясь в меня пристальным взглядом. – Вы помните его, Амелия?
– Помню, – буркнула в ответ. – Не сомневайтесь.
Глубоко вздохнув, я сфокусировала взгляд, а потом одним взмахом руки нарисовала в воздухе трехуровневую паутину заклинания. Ее нити вспыхнули золотыми огнями. По аудитории поползли шепотки.
