Даманта Макарова "Пробуждение Рассвет. Том 4"

– Твой отец…

– Да к черту моего отца! – Лин вспылила с новой силой, хотя постаралась скорее прошипеть эти слова, а не закричать, как ей хотелось. – Он достал уже опекать меня! Я не хочу жить здесь до самой смерти!

– Лин… – Марк покачал головой, погрустнев. – Нам не дадут пройти мимо четвертого блокпоста.

– Ты даже не хочешь попробовать!

– Ты понимаешь, чем это грозит нам, если нас поймают на попытке сбежать?

Девушка скрестила руки на груди и отвернулась. Ей не хотелось признаваться ему, что ее страшила сама мысль о попытке прорваться на поверхность. Но нагнетающая мрачность бункера ее пугала еще больше. Хоть она и являлась дочерью высокопоставленного политика, входящего в Совет, она уже работала в одной из лабораторий. И те крупицы информации, которые она узнавала о происходящих в бункере экспериментов и исследований, приводили девушку в неописуемый ужас.

Лин была смышленой, образованной и усердной, но в глубине души она давно подозревала, что Совет и высшее командование, возглавляющие жителей их бункера, скрывали от всех правду. Более того, ей переставало нравится и то, что в каждой рабочей группе выделялся человек для слежки за всеми, кто работал над тем или иным проектом. Что-то в этих Наблюдателях всегда казалось Лин подозрительным.

Среди жителей давно начали прорастать крупицы паранойи, и порой встречались случаи, когда люди исчезали на долгое время. Девушка всегда думала, что кто-то мог что-то сказать, или выразить мысль, которая могла показаться Совету идущей против их взгляда на происходящее.

Жители старались держаться подальше от внутренней политики бункера и преимущественно занимались своей работой.

Биологи изучали данные о подопытных животных и растениях, содержащихся в недоступных для большинства помещениях. Аграрное подразделение, где выращивались овощи и фрукты, тесно сотрудничало с биологами, регулярно передавая им образцы почвы и выращенных продуктов. Военные отвечали за безопасность каждого из множественных секторов, пресекая возможность свободно перемещаться между некоторыми особо важными подразделениями.

Но самыми важными считались физики и химики, которые изучали прошедшие шторма и пытались понять к чему они могли привести на поверхности.

Лин была приписана к так называемому Тринадцатому Залу – это помещение использовалось учеными во время расшифровки некоторых данных и внесения их в общую базу для доступа другими отделениями и учеными. Два десятка ученых, круглосуточно работающие над своими проектами, сменялись посменно, но им всегда требовались ассистенты. Лин как раз и являлась одной из таких ассистенток.

В ее обязанности входили некоторые самые простые задачи – иногда набрать текст с рукописных записей кого-то из ученых, иногда – отнести их кому-то из другого сектора. Чаще всего, к сожалению, ей поручали именно передачу всяческих записок и просьб, поэтому девушка зачастую называла себя курьером.

Несмотря на эту достаточно скучную работу, Лин обладала некоторыми привилегиями. В отличие от большинства жителей, она могла беспрепятственно передвигаться по большей части бункера. Ее пропуск был настолько высокого уровня, что даже Марк не имел доступа к некоторым помещениям, тогда как она – имела.

– Лин? – голос Марка выдернул девушку из размышлений.

– Мне пора. – кратко ответила любовнику она, направившись прочь.

Мужчина вздохнул, покачав головой, но не стал ее останавливать, прекрасно зная, что ей следовало отвлечься и успокоиться.

* * *

Тринадцатый Зал снова бурлил жизнью. Лин прошла по рядам столов, собирая стопки папок с отметками куда их следовало доставить, и сдержанно улыбалась каждому, кто здоровался с ней. Несмотря на занятость, некоторые находили пару моментов, чтобы поприветствовать девушку или переброситься с ней парой слов.

Лин всегда подозревала, что они действовали так из-за ее отца, а не потому что они были искренними. Несмотря на это, она вела себя учтиво и уважительно, стараясь не подавать вида, что знает о подобных мыслях, мелькавших в головах ее коллег.

– Лин! – ее окликнули, когда она сортировала папки в углу, чтобы составить себе наиболее краткий путь между адресатами, чтобы не пришлось ходить по всему бункеру весь день.

Она обернулась и увидела хмурого, сдержанного мужчину, который возглавлял одну из лабораторий на нижних уровнях.

– Добрый день, доктор Кулагин. – поздоровалась Лин.

– И тебе… – рассеянно отмахнулся тот, протягивая ей папку. – Мне нужно, чтобы ты сейчас же отнесла это в мою лабораторию и отдала доктору Сальвадор.

– Конечно! Я как раз направлялась на нижние уровни! – Лин приняла пакет и сверилась с написанной на корешке карандашом пометкой об адресате.

Кулагин кивнул и направился обратно к своему рабочему месту. Лин поставила отметку на своем списке, сложила все отправления в стопку и вышла прочь.

Пока она шла по длинным коридорам, в ее голове продолжали вертеться те же самые мысли, что и накануне. Ей безумно хотелось сбежать из этого серого, мрачного бункера, где давило все вокруг – начиная от серых бетонных стен, выкрашенных местами в отвратительные оттенки серо-голубого и зеленого, заканчивая сосредоточенными, мрачными и сдержанными людьми, которые работали каждый в своей области.

Проходя мимо военных и блокпостов, на каждом из которых дежурные ставили отметку о ее посещении того или иного уровня и подразделения, Лин замечала на себе странные взгляды, от которых ей становилось ясно, что их с Марком отношения могли уже стать достоянием жителей.

Зайдя, наконец, в лабораторию, куда ее послал Кулагин, Лин направилась прямиком к одной из заведующих этого отсека.

Доктор Сальвадор была женщиной в годах, но до сих пор поражала красотой – темная кожа была до сих пор гладкой и лишенной морщин, шелковистые черные волосы отливали таким блеском, которому завидовали все молодые девушки и женщины. А уж глубокие, умные карие глаза женщины и вовсе захватывали своей красотой.

– Добрый день, доктор Сальвадор. – кратко поприветствовала ученую Лин. – Доктор Кулагин просил вам доставить вот это. Сказал, что очень важно.

Ученая кивнула с доброй улыбкой на лице, но промолчала – она была весьма немногословной и часто отмалчивалась, предпочитая говорить лишь при необходимости. Многие считали ее за это высокомерной, но Лин прекрасно знала почему женщина-ученый не желала лишний раз напрягать свои связки.

Некогда она обладала прекрасным голосом, и поначалу в бункере можно было часто слышать ее поющей. Однако, спустя несколько лет, голос ее стал хрипнуть и она больше не пела, став более молчаливой и сдержанной.

Лин подозревала, что женщина могла быть больной чем-то, но не смела спрашивать – в конце концов, она была гораздо ниже ученой по званию и не могла похвастаться дружескими отношениями с доктором Сальвадор.

Заметив, как ученая дала девушке знак подождать, Лин застыла на месте, наблюдая за тем, как женщина отошла к своему рабочему столу и распахнула папку, быстро пробежавшись внимательным взглядом по первой странице. Задумавшись, доктор Сальвадор подхватила записную книжку и написала что-то на одном из листков. Оторвав его, она сложила его пополам, чиркнула что-то еще на одной из сторон, и подошла к Лин, послание его девушке.

Лин взяла записку и заметила имя Кулагина.

– Доставлю в самое ближайшее время! – улыбнулась ученой девушка, встретив добрый, теплый взгляд женщины.

Та улыбнулась в ответ и кивнула.

Где-то позади ученой раздался странный звук, заставивший Лин напрячься – он напоминал вой или стон раненого. Доктор Сальвадор оглянулась, потом встретила взгляд Лин и поторопила ее прочь жестом, продолжая весело и по-доброму улыбаться.

Решив не лезть не в свое дело, Лин чуть кивнула и направилась прочь, оставляя женщину с ее работой.

Тем не менее, услышанное девушкой преследовало ее в течение дня – Лин то и дело вспоминала раздавшийся протяжный, жалобный стон из лаборатории. Но, не смотря на это, она продолжала работать – если бы она перепутала хоть одного адресата, ей могло не поздоровиться. В конце концов, ее собственный отец мог отчитать ее за небрежность в столь важных делах.

Под конец своей смены Лин валилась с ног, и даже не была уверена, что сможет заставить себя поужинать. Но, тем не менее, она зашла в кафетерий и приняла у понурой кухарки поднос с едой. В этот раз ее ожидал ужин, состоящий из салата, отварного картофеля и чая.

Лин села за пустующий столик, не жалуясь на скудную трапезу. Поев, хоть и без аппетита, девушка убрала за собой и направилась свои апартаменты.

Уже входя она заметила, что ее отец опять с кем-то встречался. В этот раз были несколько гостей – полковник Джереми Уолкер, Глава Исследовательского Отдела Линкольн Питерсон, а так же один из политиков, возглавляющий в данное время административный корпус. Имени этого мужчины Лин не знала, хоть и видела его уже несколько раз.

– О, доброго вечера, мисс! – первым заметил Лин полковник Уолкер.

– И вам доброго, полковник! – доброжелательно махнула ему девушка.

Ее отец поднялся с кресла и подошел к дочери. Выглядел он хмуро и задумчиво, но привычно, хоть и ощутимо холодно приобнял ее.

– Как прошел твой день? – поинтересовался он.

Лин давно знала, что это был дежурный вопрос – на самом деле его вовсе не интересовали подробности ее скучной работы.

– Все как обычно. Доставляла папки и послания, моталась по всему бункеру… – пожала плечами Лин. – Устала, как собака.

Ее отец поджал губы и вздохнул:

– Поела?

– Да, папа.

– Иди отдыхать. Мы постараемся не шуметь сильно. – он поцеловал дочь в висок.

– Хорошей ночи! – Лин махнула всем гостям.

Те заулыбались – хоть их улыбки и выглядели фальшиво – и девушка скрылась в своей комнате, плотно заперев дверь.

* * *

Кулагин устало поднял взгляд на очередного курьера, принесшего ему новые сообщения. Среди нескольких конвертов, записок и папок оказалась увесистая посылка, плотно опечатанная тонким железным тросом с замком.

Ученый тяжело вздохнул, прекрасно понимая что это.

Он огляделся, отмечая, кто и где сидит, и достал из-под рубашки ключ, висевший на груди. Замок вскрылся с первого раза – за исправность этих незамысловатых, но надежных приспособлений тщательно следили.

Внутри посылки оказалось четыре дневника, подписанные именами, личными номерами и датами. Кулагин открыл нужный ему файл на компьютере и принялся вбивать первичные данные в строках отчета, который велся каждый месяц по итогам ознакомления с данными, предоставленными четырьмя испытуемыми, живущими на верхних этажах бункера.

Вот уже не первый месяц он получал тревожные новости от четверки. Поначалу все шло хорошо и они каждый день писали о своих ощущениях, наблюдениях и прочих мелочах. Они проводили эксперименты по восстановлению питания на верхних этажах, а также пытались отремонтировать перегоревшее радио, которое могло дать возможность связаться с кем-то во внешнем мире.

Но их труды были тщетны, и постепенно их отчеты становились более краткими и менее содержательными.

Кулагин знал, что испытуемые каждый месяц помимо дневников передавали для ученых и образцы своей крови для тестирования, но те сразу же отправлялись в лабораторию, тогда как дневники опечатывались дежурным наблюдателем и высылались ему лично.

Мужчина раскрыл первый дневник и принялся читать. Поначалу записи были малоинформативными, немного путанными и рваными, но потом он наткнулся на нечто иное.

Лаврова Екатерина, 34 года

Дата: 13 Июля

17 ноября – эта дата преследует меня вот уже третью неделю подряд. Это тот самый день, когда мир, который я знала, был уничтожен…

А теперь… пять лет спустя что мы делаем? Сидим под землей в чертовом муравейнике, где нет места живым. Лишь мертвые должны обитать под землей. Может, мы давно мертвы? Может, мы умерли еще тогда – пять лет назад?

Почему это не закончится? Шепотки, крики… мы все проверяли. Но Сэм продолжает уверять меня, что никого нет на этих трех этажах. Лишь мы.

Все убеждали меня молчать, но я больше не могу так. Я вижу – они тоже слышат это. Сэм и вовсе порой застывает и пялится в тени так, словно видит там кого-то. Кэсси вчера пропала на несколько часов и когда я пошла ее искать, то обнаружила ее сидящей за одним из столов в заброшенной столовой. Она разговаривала с кем-то. Но когда я подошла – она была одна. При этом, она улыбалась и весело предложила мне присоединиться к НИМ. Я была в таком замешательстве, что Кэсси подскочила на ноги и почти силой усадила меня рядом, представляя мне своего невидимого собеседника.

Алекс. Так она назвала невидимку.

Я не стала спорить или противиться, решив понаблюдать за ней. Казалось бы, она вела себя как обычно – открытая, веселая… но разговаривала она при этом с кем-то невидимым. Я долго не могла понять кто он, пока Кэсси не объяснила – это ее друг со времен университета. Они учились вместе и потеряли друг друга из виду еще когда мир был цел.

Я не знаю что думать об этом. У меня лишь одно предположение – у Кэсси галлюцинации. Возможно, она сходит с ума. Но я не могу говорить с уверенностью на счет причин этого безумия. Может, наша долгая изоляция дала о себе знать? Или какие-то иные факторы?

Я попробую расспросить ее получше об этом Алексе – может, смогу понять что-то…

Дата: 14 Июля

Сэм снова стоит в коридоре, ведущем к выходу. В этот раз он что-то бормотал себе под нос – настолько тихо и неразборчиво, что я не смогла его понять.

Но мне не до этого. У меня свидание. Меня ждет Тони…

Дата: 15 Июля

Тони сделал мне предложение! Я была бы безмерно рада, если бы не эта чертова мигрень и шум в ушах. Когда он встал передо мной на колено, я даже не сразу расслышала его – настолько громко у меня шумело в ушах! Надо сходить в поликлинику, возможно, врачи смогут мне помочь…

Кулагин нахмурился, перечитывая краткие записи от 14го и 15го июля. Он знал из досье Екатерины, что та некогда была обручена, но разорвала помолвку незадолго от штормов, загнавших их в бункер. Ее бывшего жениха действительно звали Тони.

Но почему женщина вспоминала его так ярко?

Он сделал несколько пометок в файле, поставив под знаком вопроса возможное возникновение галлюцинаций у испытуемых.

Ученый пробежался по дальнейшим записям, становящимся все более краткими, бессвязными и вызывающими тревогу, а потом перешел к другому дневнику. В том содержалось меньше информации по дням, однако прогрессирующая недосказанность позволяла ему сделать некоторые выводы о состоянии испытуемого.

Сэмюэл Джонс, 42 года

Дата: 18 Июля

Стоял на страже с 4 утра до 9 утра. Все было спокойно. Наверное.

В темноте постоянно слышатся шепот, шаги, словно кто-то ходит туда-сюда по коридорам. Сколько бы я ни проверял – там никогда никого нет.

Кэсси повеселела. Кажется, ее депрессия прошла. Это радует.

Кэт уже несколько дней ходит задумчивая, но улыбчивая.

Алан продолжает копаться в радио – говорит, что уверен как его реанимировать. Я уже давно не верю в это.

Дата: 19 Июля