– Для своего имени, мой друг, ты знаешь предостаточно, – похвалил Наставник. – Для того сюда и пришел, чтобы узнать больше. Начнем завтра. Сегодня отдыхаем. Покажу тебе комнату. Мы называем их кельями, но в сравнении с монашескими кельями древности наши уж слишком благоустроены. Постели мягкие, света вдосталь, в каждой есть душ, питаемый горячими источниками, и прохладная ниша для хранения продуктов. Приводи себя в порядок, а через час к тебе приду я с бочонком медового эля от наших рыбоведов.
3
Права, права Ар-Волк, правы старейшины в Совете Кланов: преждевременно начинать экспансию. Каждое поколение верит, что событие это свершится на их веку, но обстоятельства неодолимой силы снова и снова рушат планы. За долгие столетия вынужденного заточения в Пирамиде периметр превратился в недостижимый горизонт, в своеобразную религию, в светлую мечту, в абстрактную идею.
Когда грянуло Большое Несчастье и периметр закрыли, был страх, ничего, кроме страха. Пирамида только в мечтах и декларациях была неприступной крепостью. На самом же деле каждая трещина в броне, каждая молекула наружного воздуха, каждый сбой в системах внутреннего жизнеобеспечения могли стать трагически роковыми. И тогда бы кончилось все. Человечеству уже не пришлось бы начинать сначала. Не стало бы человечества. Еще более жестко эту опасность ощущали в Пирамидах на дне океана и на орбите.
Да, были еще две Пирамиды – на орбите и на дне Океана. Вспомогательные резервы, страховочные парашюты. Основную надежду возлагали на Пирамиду в пустыне. Многие годы подготовки, неисчислимые ресурсы, лучшие кадры – все было вложено в этот проект. Ради спасения человечества. И они спаслись – полмиллиона в пустыне, сто тысяч в океане, пятьдесят тысяч на орбите. Лучшие из лучших, сливки человечества, его остатки. Или останки.
С безмолвным ужасом наблюдали они, съеженные за хрупкими защитными мембранами, как гибнет планета. Спутники наблюдения один за одним выходили из строя, вначале пропала связь с океанистами, потом с космиками. В надежде сохранить то, что еще можно было сохранить, Пирамида превратилась в гигантскую пустынную черепаху, втянув все «мягкие» ткани в четырехгранный панцирь. Пустынники оглохли, ослепли, замкнулись в себе.
Пять поколений сменилось, прежде чем вначале робко, а потом все смелей стали посылать стайки бездушных разведчиков, чтобы исследовать прилегающую территорию. Часть гибла, но большинство возвращались. Разведчики принесли вести о бескрайних безжизненных пространствах, о горной гряде, которая после Большого Несчастья изменила очертания и стала похожа на спящего каменного Дракона, о загадочном Лесе, что скрывал правый бок Дракона зеленой чешуйчатой мантией. А также вести о новой жизни.
На равнине жили люди. Всего несколько маленьких деревушек вдоль горной гряды, которую эти равнинные жители называли Немым хребтом. Но даже этого было достаточно, чтобы вызвать ликование в Пирамиде. Как только были обнаружены первые поселения, Совет принял решение: немедленно отправить исследовательские подразделения для установления контакта и подготовки скорой экспансии.
Начались форсированные тренировки операторов. Тысячи специалистов выбрались из Пирамиды. Отряды в экзодоспехах выполняли перестроения на широких улицах технолагеря. Самолеты взмыли в небо, ожили могучие транспортные и строительные механизмы. Были запущены спутники, восстановлена связь с другими Пирамидами. Человечество возвращалось на равнину, чтобы начать все сначала.
И грянула эпидемия. Люди не гибли от болезней, просто упала рождаемость. Как только подозрения стали медицинским фактом, Совет свернул все приготовления к экспансии. Океанистов и космиков поставили в известность, развернули совместную борьбу с неведомой бедой. Этажи Пирамиды с новой силой захлестнул страх.
Безнадежны были усилия ученых аналитиков. Опустели этажи Пирамиды, что не так давно были наполнены деловой суетой. Те, кто вчера рвался на свободу за периметр, теперь бежали от пустыни, взбирались как можно выше, как можно ближе к Вершине. В Совете изменили решение: вновь обратили взоры на равнину, на ее жителей, на тех, кто сумел выжить и приспособиться после Большого Несчастья. Именно в этих умениях – выживать и приспосабливаться – задумали искать спасение.
В пустых коридорах промежуточной зоны зашелестели серводвигатели экзоскелетов. Снова начались тренировки по развертыванию мобильных подразделений. Если прежде специалистов приходилось отбирать из множества желающих, то теперь исследователей назначали распоряжением Совета. Со дня на день десанты операторов должны были устремиться в каждое из поселений вдоль Немого хребта. Захват власти, медицинское обследование населения, забор анализов, попытки оплодотворения фертильных самок.
Кто знает, в какую цепь соединила бы история дальнейшие события, если бы не удивительный прорыв орбитальных генетиков. Не так важно, что именно помогло космическим ученым – вакуум, невесомость, близость Солнца, эллиптическое ускорение – главное, что цель была достигнута: пробитую в молекулярных цепях прореху залатали, в родильных залах Пирамиды вновь зазвучали детские крики.
Подготовку к экспансии перенесли на неопределенный срок. Все чаяния Совета были направлены на восстановление численности населения, на перезапуск механизма смены поколений. В среде пустынников такое решение вызвало глухой ропот. Многие мечтали о свободе. Она была так близко, и вот железный занавес, опущенный волей Совета, опять заточил людей в периметре. Дети и внуки тех, кто еще недавно в страхе взбирался на самую Вершину, теперь требовали открыть все двери.
Особенно яро негодовали жители Основания. План экспансии был разработан заранее, еще до Большого Несчастья. В соответствии с этим планом специалисты Основания осуществляли техническую поддержку, не принимая непосредственного участия в расселении по равнине. Несогласных было много. Протестные настроения быстро распространились по подземным этажам и предсказуемо перекинулись на верхние. Назревал бунт. Организаторы подзуживали молодежь, провоцировали на опрометчивые поступки, на открытое противление воле Совета.
В назначенный день более тысячи радикально настроенных пустынников громким маршем прошли по коридорам Пирамиды, захватили подразделение учебных, к счастью, доспехов и при их поддержке проследовали к выходу. Подземные и верхние этажи слились на нулевом уровне. Толпа хлынула на просторы технопарка с явными намерениями: захватить достаточное количество транспортных средств, чтобы переправить всех желающих в большой мир.
Медлить было нельзя. Отпустить восставших на равнину означало полностью разрушить генеральную стратегию и отдать развитие дальнейших событий на волю случая. Это могло привести к концу человечества как вида. История прекратила бы течение свое.
Члены Совета – и это подтверждает протокол того героического заседания – колебались не долго. Отважные старейшины-руководители приняли на себя тяжелую ответственность. За мятежными беглецами закрылись двери, лишая их возможности вернуться. Именно тогда был прописан один из главных законов Пирамиды: «Кто за периметром, тот не гражданин».
Несколько боевых машин получили задание и без операторов, в автоматическом режиме в считаные секунды уничтожили всех, кто метался по открытому пространству, не находя защиты у враждебных беспощадных механизмов.
Только десять бунтарей спаслись от побоища за броней украденных экзоскелетов. Старейшины подвергли эти доспехи внешней блокировке, пользуясь правами доступа иерархов с наивысшим статусом. Как только сдавшиеся горе-операторы покинули укрытия, они также были уничтожены расстрельным залпом пульсаров. Любая зараза – будь она вирусной или идеологической – должна быть обезврежена и стерта. На благо человечества. Во имя его.
Этот акт назидания транслировали прямым потоком на всех этажах Пирамиды. Любое антиобщественное действие имеет последствия – об этом должен был знать каждый. Естественно, реакция масс была неоднозначной. Разумные взвесили аргументы и прониклись их справедливостью, терпеливые смирились. Неразумные, но терпеливые глухо роптали. Неразумные и нетерпеливые выступали открыто против жестокости Совета и были изолированы. Без прямой трансляции. Тихо. По одному.
Наивысший иерархический статус предоставлял Совету старейшин самые широкие полномочия, безраздельную власть, безграничные возможности. Даже находясь в симбиозе с самым смертоносным механизмом, любой оператор понимал: его директива может быть заблокирована извне. Да и доступ к механизмам для операторов, пусть и в учебных целях, на время ограничили до минимума.
Нельзя сказать, что в Совете царило полное взаимопонимание. Бунтари нашлись и в рядах старейшин. Но в смутные времена власть опирается на сильных и решительных. После трагических событий, что были спровоцированы «маршем несогласных», в руководстве Пирамиды также произошли структурные изменения.
Численность Совета сократили почти вдвое: из ста его членов у власти остались только пятьдесят пять. При этом единый Совет Пирамиды был разделен на две части: тридцать старейшин составили Совет Вершины, верховный орган правления; двадцать пять старейшин вошли в подструктуру с ограниченными полномочиями – в Совет Основания. Доступ к боевым механизмам для всех пустынников Основания, в том числе, и для старейшин, был полностью заблокирован.
Началась эра восстановления порядка. Нужно было в кратчайшие сроки усмирить недовольных, утешить скорбящих, восстановить силы, наладить быт, избавиться от страха. Сама собой сложилась жесткая иерархия статусов. Наследственная передача опыта послужила причиной специализации Кланов. Между Кланами Основания и Кланами Вершины физические контакты были запрещены – в целях идеологической и медицинской изоляции.
Популяция была приведена к тщательно рассчитанному оптимуму. Совет законодательно утвердил квоты: тысяча человек в клане. Шесть Кланов Вершины и пять Кланов Основания таким образом составляли одиннадцать тысяч человек – малая часть от того полумиллиона, что приняла Пирамида на старте проекта.
Система образования претерпела радикальные изменения. Клановые гимназии на Вершине были упразднены. В Основании оставили только потому, что Кланы основания имели узкие технические специализации. Обучение подрастающих поколений осуществляли теперь в единой трехступенчатой гимназии. На Вершине клановые учителя передавали опыт по специальности Клана.
Лисы сосредоточились на флористике, в их ведомстве оказались этажи оранжерей. Животноводством занялись анималисты Коты. Анализ информации был доверен Клану Змеев. Аналитики всегда были основной стратегической опорой Совета. Информация для анализа поступала от наблюдателей – Клана Тигров. Львы всегда были лучшими инженерами, они отвечали не только за бесперебойное функционирование жизнеобеспечивающих систем, но и за технические инновации, научные прорывы, беспрерывный прогресс. Специальный отдел в Клане Львов занимался глобальными медицинскими исследованиями, хотя в каждом Клане была своя оперативная медицинская служба.
Идеология, общие образовательные предметы, воспитание – все это было доверено наставникам, Клану Волков. Именно Волки наиболее отчетливо определили свою позицию в смутные времена, именно Волки, решительно выступив единым фронтом, спасли Пирамиду от массового бегства пустынников, от краха стратегических планов, что были разработаны еще до Большого Несчастья.
Кланы Основания также были разделены по функциональным обязанностям. Элитой обслуживающих этажей был инженерный Клан Вязов. Вязы осуществляли общее руководство всеми службами подземелий. И Вязы были наиболее лояльны по отношению к Вершине.
Информация о положении в Пирамиде и о событиях за периметром поступала сверху. Чтобы избежать революционных рецидивов, объем и содержание информационных потоков пропускали через разработанную Волками систему фильтров. За обработку такой «отфильтрованной» информации в Основании отвечал Клан Кленов.
Все, что связано с живительными энергетическими токами, пронзающими Пирамиду от нижнего этажа Основания до самого пика Вершины, находилось в ведении клана Буков. Солнечный свет, течение подземных вод, перепады температуры за периметром, равнинные ветра – все это служило для Пирамиды источниками энергии.
Разработчики проекта позаботились о питьевой воде. На двухкилометровой глубине подземное течение расточило карстовые породы и образовало большой бассейн, настоящее озеро. К озеру были прорыты туннели, проложены коммуникации. Гимназистов водили сюда на экскурсии несколько раз в год, чтобы дети могли полюбоваться изумрудным свечением подземных вод.
Туннели могли быть надежно перекрыты в том случае, если бы Большое Несчастье превратило пресную подземную реку в яд. Для удовлетворения потребностей в питьевой воде Пирамида вполне могла бы обходиться продуктами вторичной переработки, а также очищенным конденсатом, добытым из системы вентиляции и собранным на поверхностях внешних стен. Но озеро выжило – сохранило кристальную чистоту. И было включено в систему водоснабжения Пирамиды. Обслуживанием этой системы занимался Клан Елей.
Дубы занимались переработкой всех утилизируемых отходов. Вторичная переработка – один из трех китов, на которых держался привычный уклад Пирамиды. Два других – неиссякаемые энергетические ресурсы и контроль рождаемости. Каждый Клан имел в этом замкнутом мире свою зону ответственности. Каждый пустынник был важен для Клана, для Пирамиды, но при этом никто не был незаменимым.
Древние работали над проектом долго и тщательно. Предусмотрели все возможные критические ситуации. В штатном режиме (хотя какие же «штатные» режимы после Большого Несчастья?) Пирамида функционировала как единый организм. Но в случае непредвиденных обстоятельств Основание и Вершина могли полностью разорвать коммуникационные связи и продолжить работу как два самодостаточных изолированных друг от друга объекта. Поэтому в Кланах Основания никогда не возникало искушений шантажировать Вершину, намекая на возможность прекратить техническое обслуживание верхних этажей.
В Основании сохранили клановые школы. Образовательный упор делали на специальные знания, поэтому в единой межклановой гимназии не было необходимости. Детей из Клана Кленов с малых лет обучали работе с информационными потоками. Распределять потоки энергии обучали Буков. Властелинами потоков водяных со временем становились юные Ели. Возвратными потоками, требующими переработки, учились управлять Дубы. Вязов готовили быть администраторами всего этого сложного сплетенного из различных потоков узора.
Общие предметы дистанционно преподавали наставники Вершины. Волки знакомили школьников с доисторией, с теми событиями, что предшествовали Большому Несчастью. Безусловно, курс доистории был тщательно очищен от противоречий. Все сложное было упрощено, все неопрятное – отмыто, все складки на ткани исторического процесса разглажены. Все, что могло спровоцировать вопросы, было заключено в удобные смысловые капсулы таким образом, чтобы ученик легко мог сделать выбор между «да» и «нет», чтобы никто из слушателей в аудитории не колебался между «хорошо» и «плохо».
Все трактовки были заботливо подготовлены, все разночтения были искусно сведены к единому пониманию. Сделано это было с известной светлой целью: никто не должен был использовать противоречия прошлого для разжигания противоречий в будущем.
Другим профилем наставничества была квантовая социология. Этот предмет – более поздняя, модифицированная версия тех занятий, что на заре развития педагогической мысли носили название «уроки общественного мнения», или «ОМ-тренинги». Квантовая социология – дисциплина, краткая по содержанию, но сложная для усвоения, – включала в себя всего шесть законов. Но лишь тонкое мастерство наставников позволяло превратить абстрактные положения науки в основу мировоззрения гимназистов.
Порядок в Пирамиде, благодаря искусному служению наставников, восстановился быстро и воцарился надежно и надолго. Совет старейшин поставил перед Кланом Волков задачу: воспитывать миролюбивые поколения конформистов, направляя бунтарские порывы в общественно полезные русла. И все равно на каждом потоке кое-кто из гимназистов третьей ступени нет-нет да и устремлял мечтательный взор за периметр. Это противоречие – между верой в экспансию и верой в порядок – не могли устранить никакие усилия наставников.
Права Ар-Волк, правы старейшины в Совете Кланов: пустынники совсем не готовы нынче к экспансии. Слишком мало нас осталось. И слишком много еще требуется работы. Нашей работы, наставничества, чтобы подготовить неопытных юнцов к ответственной миссии.
Грязная эта штука – экспансия. Та девчонка, что пришла с равнины, оживила танк, угнала мобиль, открыла дверь в Пирамиду. Техника признала ее, система распознавания не нашла отличий. Наши они. Такие же, как мы. Стоит выйти за периметр, расселиться по равнине, смешаться с аборигенами, и дети от смешанных браков с каждым поколением все меньше будут вспоминать о замкнутой жизни в огромном здании, о великой мисси, что была возложена погибшими предками на спасшихся потомков.
Не будет больше никакого «во имя человечества». Равнина сотрет память, уничтожит доисторию, разорвет связь между прошлым и будущим. Равнина живет настоящим. Равнине не нужны Кланы, равнине нужны ремесленники. Не станет Кланов, не нужен будет и Совет Кланов. Старейшины утратят власть. Вакуум власти породит хаос в отношениях. Общество, которое многие века скрепляли страхом, трудами и кровью, перестанет существовать. Исторический процесс вновь превратится в самовольный непредсказуемый поток. И, в отсутствие контроля, все начнется лишь затем, чтобы снова закончиться.
Не допустят старейшины такого развития событий. Экспансия стартует только тогда, когда Совет предусмотрит все варианты, выберет наилучший, самый надежный, эффективный и безопасный. Аналитики составят план действий и будут абсолютно уверены в его непременной реализации. Вот тогда наставники из Клана Волков получат от Совета вводные данные, в соответствии с которыми скорректируют воспитательные программы, чтобы подготовить такое поколение пустынников, которое сумеет безукоризненно выполнить социальный заказ.
Такие мысли заняли Ву-Волка после его разговора со старейшиной Ар-Волк. Он рассеянно кивал, отвечая на приветствия редких встречных пустынников. Никто не гулял праздно по коридорам. Все были заняты важными делами, все работали на благо Пирамиды. Те, кто не был занят, либо отдыхали на жилых уровнях своих Кланов, либо проводили время в залах собраний. Здесь, в полутьме и тихой неге, можно было выпить и поесть в уединенном уголке или найти себе партнеров для бесед или ни к чему не обязывающего интима.
4
Трудно было привыкнуть к многократной смене имен. Жрец пересекал «полог Гекаты» Почтальоном, а возвращался Охранником, месяцами трудился по хозяйству простым Служителем, а потом уходил на равнину Миротворцем, Бухгалтер вошел в Храм Наставником, а сам Трубадур стал Неофитом.
И только Ученые Последнего Храма редко меняли имена. Их искусство требовало таланта, многих лет подготовки, специальных знаний. Физики изучали окружающий мир, Историки восстанавливали древние знания, Филологи возрождали силу забытых слов, Теологи шаг за шагом прокладывали тропинки к могуществу уснувших богов.
Ремесло Трубадура требовало твердой памяти, и, хоть Неофит в прошлом был хорошим Трубадуром, но даже для него уже пробужденных богов было много. Слишком много. К тому же, у каждого бога часто было по нескольку имен. Эти имена перекликались друг с другом. Порой одни и те же имена принадлежали разным богам или один и тот же бог мог выступать под разными именами.
В первые дни Гелертер часто прогуливался с Неофитом по территории Храма, знакомил с местным укладом, водил по кельям Жрецов, подолгу задерживался у алтарей и ровно, но отчетливо повествовал о древних богах, которых Жрецы пробудили ото сна, от многовекового забытья и призвали на помощь. Неофит слушал внимательно, но часто путался, терял связующие нити, виновато переспрашивал, просил разъяснений, но все равно не понимал многого.
– Почему так сложно? – однажды спросил он в сердцах, когда в очередной раз заплутал в сферах божьей ответственности. – Почему все это не объединить в какое-нибудь одно всемогущее начало?
Гелертер долго не отвечал – тихо хихикал, никак не мог остановиться. Все еще сдерживая веселый звон в голосе, наконец ответил:
– Так пробовали. Древние пробовали. Много веков в этом мраке прожили. Добрались до Большого Несчастья. Теперь нам восстанавливать. Ошибаться нам нельзя, так что по чуть-чуть, не торопясь, вяжем узелок к узелку.
– Как оно вообще работает? – спросил Неофит.
Спрашивал с немалым скепсисом. Он стоял у подножия огромной высеченной прямо в скале статуи. Бородатый мужик, обвешанный пластинами доспехов, в одной руке держал короткий меч, пропорционально не больше мачете, что висело на поясе Неофита; другую руку продел в ремни небольшого круглого щита. Забрало похожего на клюв шлема скрывало лоб, нос и щеки, оставляя лишь узкие прорези для глаз. По бокам шлем был украшен витыми рогами какого-то вымершего животного.
Рядом, на достаточно большой площадке овальной формы, тренировались несколько Жрецов. То двигались медленно, словно были по плечи погружены в вязкую смолу, то, наоборот, ускорялись так, что превращались в размытые пятна, будто и не Жрецами были, а прыгунами на площади у Радужной Стены. Неофит с немалой завистью смотрел, как мелькают кадуцеи в их умелых руках.
Да, Жрецы умели многое – могли понимать друг друга без слов, сумели приручить рыбоведов, наверняка в одиночку одолели бы целую банду, выйдя только с жезлом против десятка ножей. Но все это можно было объяснить ремесленным искусством, а не божьим вмешательством. Гелертер же (а вслед за ним и Наставник) с уверенной легкостью говорил о постоянном скрытом взаимодействии с некими невидимыми, а потому непонятными для Неофита силами. Говорил, как о зимнем дожде, о равнинном ветре или о течении горной речушки.
– Очень просто работает, – откликнулся Верховный Жрец. – Настолько просто, что древним на заре времен пришлось вот, прям, по твоему совету: взять все и объединить, – и настолько выражение это показалось Гелертеру забавным, что он снова захихикал, смешно поводя носом.
– Зачем? – не понял Неофит.
– Чтобы сделать сложным, – Гелертер взял ученика под локоть, и они неспешно направились в новую локацию, в царство другого бога. – Вот представь, – говорил Гелертер на ходу, – что ты и твои друзья случайно наткнулись на некое знание. На поверхности лежит, сияет, но никто не замечает его. А знание это, хоть и простое, как солнечный лучик, но властью наделяет невиданной, возможности дает почти не ограниченные. Что бы делал ты с такой находкой?
– Разделил бы поровну и постарался бы жизнь улучшить, – подумав, ответил Неофит.
– Между кем разделил? Чью жизнь постарался бы улучшить? – быстро подхватил Гелертер.
– Между друзьями бы разделил. А потом вместе бы постарались улучшить жизнь всех…
– Всех?
– Ну, кому смогли бы – помогли, – замешкался с ответом Неофит.
– Так может, между всеми разделить? – прищурил глаз Гелертер. – Пусть сами себе и помогают. Это же не жаркое из мохоеда, не похлебка из зубастой курицы, не бочонок эля, это же знание – поведай, расскажи, разъясни – и пусть себе пользуются.
– А вдруг учудят глупость какую? Люди же разные, – засомневался Неофит. – Если знание такую власть дает, то мало ли кто как применить его возжелает.
– Именно, – согласился Гелертер. – Те древние, что на клад счастливый набрели, так же рассуждали. Ножом можно и обед приготовить, можно и в брюхо пырнуть. Или самому порезаться. А потому не каждому в руки нужно нож совать. Лучше его в умелых руках оставить и другим, неумелым, по возможности и при случае помогать. Вот и решили находку свою как можно тщательнее спрятать. На долгие века.
– В Жрецы Последнего Храма уже после Большого Несчастья этот клад откопали? – догадался Неофит. – В древних книгах?
Последнее замечание заставило Гелертера снова хихикать и поводить носом. Наконец он смог продолжить:
– В древних книгах… Вот скажи мне, в недавнем прошлом – Трубадур, откуда ты черпал сюжеты для своих площадных историй?
– Отец приемный рассказывал. Других Трубадуров слушал. Собирал по крупицам в селениях. Что-то сам додумывал, что-то в редких книгах подсматривал.
– И, если бы хотел самую лучшую свою историю для потомков сохранить, что бы сделал? Рассказал бы как можно большему количеству слушателей? А еще лучше – записал бы в отдельную книгу, чтобы и через века прочитать могли?
– Наверное.
– А если бы хотел свою историю спрятать? Молчал бы? Не записывал? Так рано или поздно кто-то сам бы похожее придумал. Сюжеты расхожие. Слово за слово, да все равно разные путники на одну дорожку выбредают. Ветер в походной суме не утаишь.
– И как быть?
– Есть другой путь. Чтобы спрятать что-то очень ценное, нужно произвести замену. Сокровище в карман положить, а на всеобщее обозрение блестящую безделицу выставить, чтобы все на нее смотрели и в уверенности пребывали, что эта безделица – то самое сокровище и есть.
– И как это сделать в случае с могучим знанием?
– Книги не сами себя пишут, – ответил Гелертер. – Этим люди занимаются. Если бы те, кто знание обнаружил, стали бы его прятать, то лишь внимание привлекли бы к своей находке. И не уберегли – пришлось бы делиться, либо силой бы отобрали. И счастливые кладоискатели нашли самый разумный и самый действенный выход. Они решили это знание подарить всем. Так и объявили: даруем знание всем народам. Написали книгу. Долго писали. Несколько веков. Правили, вычеркивали, добавляли, изменяли по мелочам и по сути. Понемногу подсовывая блестящую пустышку вместо истинного сокровища. Так что в книгах именно ее, пустышку, и найдешь. Веру превратили в религию и раздали, как ту похлебку. Вера – она для многих, а сила – для избранных.
– Не все же верили. Раз на поверхности знание лежало, обязательно кто-то и сам бы нашел, без всяких книг.
– И находили! И спорили! Только их на кострах жгли. Или собирали множество людей с мечами и в доспехах и посылали их топтать, крушить и резать несогласных. Или мягко переубеждали-уговаривали. Или вместо одной пустышки подсовывали другую пустышку, подостовернее. И заверяли: вот теперь-то это именно оно, истинное знание. А потом обладатели одной бесполезной убежденности начинали люто ненавидеть последователей другой бесполезной убежденности. И снова войны, кровь, разорение. В этом вся наша древняя история. На этом весь мир наш держится. Вернее, держался.
– Так всегда было?
– Не всегда. Так стало, когда нашли. Пока искали, все было иначе. Время для богов не имеет значения. А вот место – очень даже. Как для течения реки. По склону бежит, по равнине раздольно гуляет. Меж одних камней протиснется, другие – в песок сотрет. Одни деревья влагой напитает, другие – с корнями вырвет и бревнами понесет. В каждом селении боги звучат по-особому. И люди их по-своему слышат. И зовут всяк раз на иной лад.
– Запутаться можно, – улыбнулся Неофит, все еще не всерьез воспринимая рассказы Гелертера.
– Имена разные, суть одна. Вот ты на равнине кем был? Трубадуром. И в Столице – Трубадур, и в Городе – Трубадур, и в Мертвой деревне – тоже Трубадур. Вдоль всего Немого хребта – везде Трубадур. Стеклодув повсюду будет выдувать из стекла посуду, Кузнец – ковать и закалять ножи. Заставь их пасти мохоедов или варить пиво, они справятся, но без огонька и с сомнительным качеством. Боги тоже не любят менять ремесло, если можно так сказать. Так что как бы их по городам и селам не называли, но воинственный бог будет ведать войной, а солнечный – Солнцем, – и Гелертер указал на мужика с мечом, а потом на небо, где в зените белизной слепило Солнце.
– Им тоже ведают боги? – Неофит поднял глаза к небу и тут же прикрыл их рукой.
– Солнцем? Конечно. Только не боги, а бог. И не ведает. Ведать – не совсем удачное слово. Солнце и есть бог. Оно живет своей жизнью, обладает огромной мощью. Все мы пользуемся его щедротами. Тем и живем. Было бы хамством с нашей стороны просить его еще о какой-либо помощи. Мы можем лишь благодарить его и через его подсказки, его посредничество искать другие источники силы, более… ммм… локального значения.
– Солнечного бога так и зовут – Солнце?
– В том числе, – кивнул Гелертер. – Древнее слово, очень древнее. Его корень восходит к значению «рожать». Во многих древних языках корень звучал одинаково. А вот чувствовали силу Солнца по-разному. Прищурил глаза? Не в силах выдержать прямой взгляд бога? Вот и в древности некоторые видели силу не в самом диске, на который невозможно смотреть, а в черном пространстве вокруг него. Так и называли: Амон, «незримый». Могли называть Ра, если говорили о солнечном свете. Иногда объединяли эти имена – Амон-Ра, тьма и свет. Сам солнечный диск – Атон, тоже имя бога. А солнечный диск в окружении неба – Хор. И это только в одном древнем государстве – в Египте.
– Были и другие имена? – с тоской спросил Неофит, понимая, что не запомнит и десятой части из рассказов Гелертера.
– Множество! Инти и Белен, Хорс и Ярила, Пушан и Аполлон, Гелиос и Фаэтон, Шамаш и Митра, Сол и Сурья, Эос и Аврора, Даждьбог и Аматэрасу…
– И как древние не путались?
– А чего путаться? Где жили, так и чувствовали; как чувствовали, так и называли. Путаница началась потом – когда малые поселения стали объединять в большие государства. Вот тут возникла задача перед тогдашними Лидерами – собрать всю эту розницу и обозвать все оптом каким-нибудь одним словом. Так боги утратили имена локальные и обрели имена глобальные. Были «духами места», а стали «покровителями народов». Пафоса в религиозном служении стало больше, однако толку от такого служения стало меньше.
– Почему же? – не понял Неофит.
– На равнине ты помнишь себя с двенадцати лет? – спросил Гелертер.
