– Я тоже слышал об этом, и, поверьте, считаю барона невеждой, а Захвостье дырой, недостойной внимания.
Оратор немного успокоился, но его хвост по-прежнему был напряжён.
– Позвольте представиться – Мэриус Стронге, я представляю интересы графа Рэстока. Ему нужен человек, способный делать то, что до него никто не делал. Понимаете?
Хвост Кролуса Редда затрепетал и зашёлся из стороны в сторону.
– Рад знакомству, Мэриус Стронге, – беззастенчиво садясь за стол напротив худого хвостова, сказал Кролус, – признаться, я давно ждал кого-нибудь, обладающего широкими взглядами, – весело продолжил бывший Сизый Нос, отправляя себе в рот изрядный кусок пирога, лежащего на тарелке. Он так давно хотел вновь обрести имя.
Глава 5
Рика устало смотрела в потолок, лёжа на своей кровати. Но сон никак не хотел слеплять её глаза.
После приглашения Белой дамы Рика попала в ложу к ней и к своему собственному брату. Никки не обратил особого внимания на хвостову в сиреневом, он слушал стихи. А вот Рике пришлось слушать шёпот Карины. Когда начался антракт, девушке удалось незаметно ускользнуть, так как гостей в ложе моментально стало много. Хвостова всё-таки опасалась, что брат, не имея возможности слушать стихи, обратит своё внимание на гостей ложи и узнает сестру. Не желая вступать в разговоры с Орлом, Рика сразу же ушла из библиотеки на Девилиш Рей 13. И совсем не пожалела, что заплатила фиакру за ожидание, на улице было темно и неприветливо.
Она не знала, всё ли возможное сделала за эту встречу, и хотела надеяться, что результаты всё же будут, может, тётушка Мирабель сможет помочь в их поисках. А пока Рике не показалось, что нужно опасаться за Никки. Карина была хвастливой, злой на язык, самовлюблённой, но страха или ужаса совсем не внушала. Не заметила Рика и того, чтобы Никки был особо зависим от Белой дамы, он, как всегда, имел скучающий вид.
Наконец, сон стал слеплять глаза девушки, вот и хорошо, давно пора. На завтра принцесса наметила контрольный смотр перед путешествием на остров Лося – что брать, что не брать, как одеться, к чему готовиться. Дел много, а поездка уже через четыре дня, в воскресенье. А ещё Рику ждал обед с тётушкой. Его она побаивалась, но, конечно, никому, даже себе, в этом бы ни за что не призналась.
Тем временем в небольшом, но роскошном доме Карина в одной лишь батистовой ночной рубашке сидела перед овальным зеркалом. Зеркало было старым и мутным. Деревянная рама явно когда-то было красивой, но теперь углы пооткалывались, местами дерево потемнело. Но судя по тому, как бережно Карина установила его перед собой, как смахнула несуществующие пылинки, было понятно, что зеркало, несмотря на внешний вид, очень ценное, по крайней мере для нее. Карина деловито достала из ящика две белые свечи, поставила их по бокам от зеркала и зажгла. В воздухе стали различимы едва заметные нотки кориандра и шафрана, исходящие от свечей. Прекрасная блондинка была одна в комнате. Её спутник с вечера в библиотеке не пожелал ехать к ней, впрочем, Белая дама не настаивала. Она была удивлена, встретив сегодня вечером ту, с кем и не планировала когда-либо встречаться – сестру Никки. Карина улыбнулась своим воспоминаниям. Смущённая девушка гордо задирает носик, скрытый маской, совсем как принцесса, но Карину такими финтами не обманешь. Серьги в виде птиц с голубыми опалами, которые ей преподнёс Никки после своей поездки в Запретные земли, лишь рассмешили Белую даму. Она сразу же сказала Никки, что никогда их не наденет, опалы – не её камни. Казалось, что юный гвардеец не расстроился, посмеялся тоже и сказал, что в таком случае отдаст их сестре, её свежесть и невинность будут выгодно оттеняться голубыми опалами. Тогда Карина сделала вид, что не услышала язвительного намёка, однако это было не так. Впрочем, не в её характере было обижаться. Признаться, голубые опалы не понравились ей гораздо больше, нежели могло показаться на первый взгляд. Это и правда были не её камни. И будь она подозрительной, могла бы подумать, что Никки известно о ней больше, чем остальным светским львам.
Свечи разгорались, пламя становилось равномерным.
Дело в том, что опалы – камни большой магической силы. Но в магию давно никто не верит, механика победила предрассудки.
Карина привычными движениями достала из того же ящичка, откуда ранее появились белые свечи, маленький серебряный ножик с искривлённым лезвием. Его ручка была из кости, покрытой замысловатой резьбой. Человеку, никогда не жившему в обители Голубки, показалось бы, что резьба – украшение, но это было не так. Это были письмена, и лишь посвящённый мог их прочесть.
Раз – и маленькое искривлённое лезвие прошлось по пальцу Карины. Пальцем с выступившими каплями крови Белая дама нарисовала спираль по всей поверхности зеркала. Она немного повиляла хвостом, игриво выглядывающим из-под батистовой ночной рубашки, эта часть с кровью никогда не нравилось хвостове, но она была необходима, это не обсуждалось.
Опалы бывают разных цветов, но вот голубые – редкость в Империи. Признаться, серьги были шикарными, но, когда Карина представляла, что можно будет увидеть, надень она их, глаза её расширялись от ужаса.
Пламя свечей, немного пошипев, вытянулось, изменило оттенок и стало неестественно белым, как густой туман.
Кровь с зеркала исчезла, оно перестало быть мутным. Карина перевела взгляд в его глубину. Её прекрасные волосы отражались почему-то безобразными седыми лохмами, голубые глаза – блеклыми и подслеповатыми, а пухлые губы – впавшими полосками слегка розовой плоти. В зеркале отражалась древняя старуха. Она недовольно скривила губы и принялась что-то шептать на древнем наречии. Карина раскачивалась в такт словам. Резко прекратились движения и звуки. Старуха в зеркале закатила глаза, на желтоватом белке вдруг появился чёрный зрачок. Выражение этих странных глаз было злым.
Старуха в зеркале произнесла:
– Как ты могла допустить такую ошибку, Карво? Сколько лет ты уже живёшь, сколько повидала мужчин, а тут вдруг! Надо же!
Она неприятно чавкала беззубым ртом и продолжила:
– Любые подарки надо принимать, даже голубые опалы. Никто не помешал бы тебе позже выбросить их в реку или уничтожить, а ты решила отказаться!
Карина, воспользовавшись паузой, сделанной старухой, ответила:
– А если бы он попросил их померить? Надеть специально для него? Вы сами не разрешаете использовать стандартные методы по отношению к этому высокомерному барану! Он мог бы оскорбиться и перестать появляться в моих покоях!
Старуха зашипела так, что пламя-туман покачалось из стороны в сторону.
– Придумала бы что-нибудь! Сказала бы, что лунный цикл не позволяет надеть тебе голубые опалы сейчас, а потом бы их у тебя украли, потеряла, да что угодно! Мне ли тебя учить! И даже не спорь со мной. Из-за того, что тебе было лень напрячь прекрасную головку, – эти слова прозвучали как издевательство, – проклятая Мирабель обо всём догадалась! Или ты видишь другую причину, по которой эта шваль перестала приходить на вечера в масках и трусливо послала вместо себя другую женщину из рода Териусов? Что скажешь, Карво?
Карина виляла хвостом, но ничего не могла придумать.
– Не называй меня Карво, я теперь Карина.
– Не такое уж и большое отличие, Карво.
– Я прощупала эту Териус. Она ничего не знает. Видимо, простое любопытство заставило её прийти в библиотеку.
– А почему на ней были голубые опалы? Да ещё и те, которые предназначались тебе. Может, это такой вызов?
– Нет, глупости. На каждом члене библиотечного клуба должны быть птицы. Не думаю, что это нечто большее, чем простое совпадение.
– А как же Мирабель? Не думаешь, что она послала её следить за тобой?
Карина задумалась. Это было возможно, но признаваться в этом совсем не хотелось.
– Даже если это так, чем Рика Териус может быть нам опасна? Сильно сомневаюсь, – с усмешкой продолжила блондинка, – что Мирабель хоть что-нибудь ей рассказала.
– Это нужно проверить, – безапелляционно произнесло отражение. – Ты знаешь как.
Хвост Карины закрутился в тугую спираль.
– Вы позволите… после стольких лет… мне… – с придыханием произнесла Белая дама, – провести обряд дознания?
– Империя тихо и мирно посапывает, как младенец, усыплённый монотонным жужжанием своих механических игрушек. Из ныне живущих клириков Оленя никто не имел дела с магией. Кристаллы выложены в музеях, и по ночам их сверкание увидят лишь мыши. И вот ещё что, постарайся больше не использовать эти свечи для ответа на Зов. Если ты думаешь, что я не знаю о безобразной старухе в зеркале, то тебе следует подумать еще раз.
Но последние ворчливые слова Белая дама предпочла пропустить мимо ушей. Хвост Карины хищно вытянулся стрелой. Усмешка на красивых губах блондинки и точно такая же усмешка на губах старухи в отражении дали бы понять любому, кто слышал этот диалог, что решение принято, и оно совсем не понравилось бы Мирабель. Но этого разговора никто не слышал, даже мыши, потому что они не водились в небольшом роскошном доме.
Лестор открыл глаза и слабо застонал. Голова раскалывалась. Он нащупал на затылке шишку размером с яйцо. Судорожно схватившись за стену, юноша попытался встать с подстилки из гнилой соломы, но его тут же вырвало. Отдышавшись и вытерев рот рукавом, историк огляделся и понял, что он не на улице. Лестор находился в какой-то ужасно грязной каморке. Историк встал, глаза постепенно привыкли к полумраку.
– Где я? – вслух произнёс он. – Эй, отзовитесь.
Через некоторое время он услышал шорох шагов. Лестор приблизился к двери и стал слабо стучать по ней кулаками.
– Эй! Кто здесь? Выпустите меня! Я историк его императорского величества!
– Да-да, историк. Да хоть ночной горшок, – послышалось из-за двери, – отойдите, ваше засратое величество.
Лестор благоразумно сделал два шага назад. Дверь отворилась. Он увидел перед собой старого человека с длинными сальными волосами. Один глаз его был скрыт повязкой. В руках он держал лампу. Он явно только что проснулся и был недоволен.
– Чего расшумелся? Ещё и его величество приплетаешь? Как валяться пьяным около домов благородных господ, так ты, видать, сразу не историк, а как получить наказание за свои злодеяния, так сам вдруг господином стал. Ишь чего!
Старик явно намеревался закрыть дверь, потому Лестор бросился в проём.
– Поверьте, я правда историк, Лестор из Мидлаха, почти год на службе у императора, мой начальник главный историк его императорского величества Рэндан Поллукс. Всё это можно проверить, стоит только запросить информацию по степосфону, вам даже не придётся никого будить. Стандартная информация об историческом отделе может быть получена по номеру 40—43.
Старик задумался.
– Ладно, но пока я тебя закрою. А если это озорство твоё, то пеняй на себя.
Дверь захлопнулась, Лестор остался ждать. Ему казалось, что прошла целая вечность, но на самом деле старик вернулся уже через десять минут. Молча открыл дверь и выпустил историка.
– Следуйте за мной, – недовольно пробурчал тюремщик.
Лестор молча двинулся следом за ним. Они поднялись по узкой лестнице и оказались в небольшой приёмной, в углу которой стоял стол, вдоль стен растянулись далеко не новые шкафы, однако, запертые на прочные замки.
Старик подошёл к одному из них, ввёл цифровой код и достал ящик.
– Номер 567, – вслух произнёс старик.
Он молча указал Лестору на стул, стоявший у стола, подошёл и поставил ящик перед историком.
– Вот, ваше имущество.
Лестор заглянул в ящик. Там лежали его ключи, переводчик, мелкие монетки – видимо, то, что лежало в карманах, когда он поступил в это мрачное заведение
– Простите, но я абсолютно не помню, что вчера произошло. Будьте так любезны, расскажите, как я здесь очутился. И не могли бы вы представиться?
Старик недовольно подёргал губами, но всё же ответил:
– Томас из Гравиев. Тюремщик городского дома помощи потерявшимся, бродяжки то бишь. Считай, дома бродяг, пьяниц и других нежелательных элементов, понял?
Если б Лестору ещё вчера сказали, что он окажется в подобном месте, он бы, пожалуй, рассмеялся, хотя шутка показалась бы глупой. Но реальная жизнь порой бывает глупее шуток.
– И как я здесь оказался?
– Вас принесли молчуны.
Молчунами в Империи прозвали ночных стражников. Они не были военными, но тем не менее имели право носить оружие. Как правило, это были мрачные неразговорчивые люди, уносившие пьяниц с улиц в особые дома, а если у пьяного были деньги, то могли донести и до его дома. Также они решали вопросы бродяг, проституток, наркоманов, если вдруг те оказывались в неприглядном виде в неположенном месте. Молчунов в бедных районах было значительно меньше, чем в районах респектабельных. То, что Лестора доставили в бродяжку молчуны, не было таким уж странным, но странно было то, что он вообще оказался в подобной ситуации.
– Послушайте, я не был пьян, на меня напали. Видимо, оглушили и ограбили.
Томас из Гравиев неопределённо хмыкнул, виляя облезлым хвостом.
– А мне-то что. Можете пожаловаться, написать сыскную бумагу, только не мне. Я такими вопросами не занимаюсь.
Старик достал из своего стола железную бутылку и железный же маленький стаканчик, прицепленный к бутылке на тоненькую цепочку. Наполнил стаканчик наполовину малиновой светлой жидкостью, отцепил цепочку и протянул его Лестору.
– Выпейте. Это необходимо, чтобы доказать, что вы не были пьяны или ещё чего.
Лестор, вжав хвост, выпил содержимое. Жидкость оказалась густой и слегка кисловатойна вкус.
Тем временем Томас достал реелкаровую пластину с иглой.
– А теперь насадите-ка свой палец на эту иглу.
Лестор повиновался.
Как только кровь оказалась на металле, поочередно загорелась красная, синяя, белая, а затем зелёная кнопки. Немного поморгав, осталась гореть только зелёная. Видимо, это был хороший результат, потому что старик заметно расслабился, а его хвост даже чуть дружелюбно сместился вправо.
– Не обижайтесь, господин историк, нечасто ко мне попадают приличные люди. А если на вас и правда напали, идите в полицию. Ну а я даже оформлять вас не буду. Просто поставлю в журнале, – он открыл толстенную книгу, лежавшую на столе, – напротив записи о вас – вот здесь – зелёную печать. Это значит, запись останется в этих стенах и никуда дальше не пойдёт.
Лестор почувствовал симпатию к старику, который старательно ставил зелёную печать. Всё-таки он просто выполняет свою не очень-то приятную работу. Хвост Лестора чуть подрагивал из стороны в сторону.
– Спасибо вам, Томас из Гравиев.
Старик что-то буркнул, однако, хвост всё так же находился справа.
– Выходите через эту дверь. Когда выйдете на улицу, поверните направо, минут через пять будете у остановки городского дилижанса. И не разгуливайте больше по ночам один, – подняв свой глаз, закончил Томас.
– Да, я постараюсь.
Как и обещал старик, через минут пять Лестор оказался на остановке городского дилижанса. Бродяжка, куда отнесли его молчуны, находилась около реки. Лестор вдыхал холодный воздух, шедший от воды. Он не был особо приятным, пах рыбой и тиной, но всё же освежал. Историка всё ещё тошнило, и он решил зайти к медику и проверить, нет ли сотрясения. Но ещё больше Лестору не давали покоя мысли о том, что же всё-таки вчера произошло? Взаимосвязаны ли поиски рыжего мальчика, странное кольцо для переводчика и ночное нападение? И если да, то как? К составлению логаритма сейчас Лестор точно не был готов, голова работала плохо.
Дилижанс подъехал, выпуская весёлый белый пар. Заплатив, историк сел в почти пустой салон. Голова раскалывалась. Он еле сдерживал рвотные позывы. Всё же первым делом к медику.
Утро было совсем ранним, и дневной медик ещё не сменил ночного. Он был заспанным и уставшим. Но всё же довольно быстро и ловко обследовал Лестора. Сотрясения не было. Дав указания и микстуру, медик отпустил историка.
Когда Лестор наконец добрался до своих комнат, он упал на кровать и уснул мертвым сном. Проспав пару часов, мужчина проснулся от звонка степосфона. Его вызывали на работу.
– Код 78—83, – слабым голосом произнёс Лестор в трубку медицинский код – уважительную причину для пропуска работы. С другой стороны трубки послышалась шуршание.
– Код принят. Отправлен запрос в медицинскую службу. Желаю скорейшего выздоровления.
Разговор был закончен, но Лестор уже окончательно проснулся. Он чувствовал себя гораздо лучше, чем с утра. Неизвестно, помогла ли микстура или молодой организм историка самостоятельно справился с последствиями ночного происшествия, но голова была ясной, хотя в ногах ещё чувствовалась слабость.
Лестор сделал себе кофе и сел за рабочий стол. Он задумчиво вытащил мелочь из карманов, в том числе и кольцо для переводчика. Вставив его в аппарат, юноша ожидал услышать знакомую песню на запретном языке, но вместо неё услышал совсем другое.
– Йа лэ нэстеру вотгу, – произнёс сильный голос на запретном. Лестор от удивления опрокинул свой кофе, но даже не обратил на это внимания.
– Словарь для начинающих, – произнёс тот же диктор хорошо поставленным голосом.
– Жтуру нэ рэвгу йот ку. Начальный словарный минимум.
Лестор нажал на паузу, пытаясь понять, что же произошло. Очевидно, кто-то подменил его кольцо с песней на обучающее запретному языку кольцо. Невообразимо! Это было настолько неправдоподобно, что Лестор потряс головой, похлопал себя по щекам и снова нажал на кнопку старта.
– Н’тэру – вода. Рэгкирим – земля.
Лестор нажал на паузу, вскочил, бешено виляя хвостом, и стал ходить из угла в угол.
Он даже мечтать о таком не мог! Даже в Терра Инкогнито, которую посещал Лестор, невозможно было найти нечто подобное. Запретный язык запретен! Конечно, нельзя было с уверенностью утверждать, что в запретных землях не учат язык имперцев, но, с другой стороны, он-то был международным. Он впитал в себя множество диалектов и, по сути, был понятен даже в восточных странах. Имперские филологи так гордились универсальностью родного языка. Купцы из Запретных земель вполне сносно изъяснялись на имперском наречии, только он звучал у них более жёстко. И теперь понятно почему. Только послушайте этот язык! Звучит как сталь. Лестор замер как вкопанный. Легонечко нажал на кнопку старта.
