Юрий Коптелов "«Как-то так…»"

Как нам, взрослым, не хватает
Тех забав для детворы —
Когда сопли и чихаешь,
Но стремишься во дворы.

Потому что лыжи, санки,
Лёд и «ангел» на снегу.
Пендель получил от мамки
И опять я всё могу.

Эх, зима, пора лихая,
Дай морозцем подышать,
Чтоб, наполнившись до края,
Снова годик подождать.

Просто

Всё же просто —
Падает снег.
Это белое?
В общем-то, да.
И не надо влюбляться навек,
Ведь за вторником будет среда.
За зимою
Приходит весна,
А за юностью —
Зрелая быль.
Опьяняйся и здравствуй, пока
Под ногами чужой плоти пыль.
Оглянись —
Это просто мосты,
И река, и дорога,
И даль.
И шагаешь вперёд просто ты.
Не мудри и не порть пастораль.

Соло на одной струне

Надрывно. Долго.
Звук струны летит в пространстве…
Поёт и стонет,
С амплитудами борясь.
Есть некий смысл в его непостоянстве,
Восторг и потерять его боязнь.
Всё смолкло. Пауза.
Стук сердца враз сорвётся…
Никто не ждал
Внезапного конца.
Была надежда: кто-то точно отзовётся,
Продолжит тему,
Обрамит ажур венца.
Протяжно. Звонко.
Та пронзительная нота
Звучала где-то,
Где уходит в деку гриф.
Глубинам чувств не выставлена квота;
А чёрствость душ – скорее, просто миф.
Есть там, внутри…
То, что питает страсти.
Пылает. Жжёт.
Но, будучи святым,
Нас наполняет безразмерной властью
Решить, в чём разница меж мёртвым и живым!

Фотография

Прислал Степаныч фотку: «Вопреки…»
Там дерево стремилось к небесам.
Ему срубили суки все сучки,
Но крона вновь цвела, скрывая срам.

Узлами ствол вязали колтыри,
Сустав выкручивая, болью истязав.
Коросты покрывали волдыри,
Но жило дерево, все горести поправ!

Вот так и в мире всё неоднозначно:
Стремится к жизни тот, кто пострадал;
Всё понимая, видя всё прозрачно,
Пусть потерял и много не познал.

Как удивительна бывает жизни сила.
Как щемит нерв бессильная борьба.
Не замечаем… Нам любезней милых
Котов фотографичная судьба.

Умел летать

А сын его умел летать…
И горько скорбный рот кривится.
Как долго в памяти хранится
Всё, что хотел ему сказать.

Как перемалывал слова,
Ища им верное значенье,
Терзался призрачным сомненьем,
Порывы сдерживал едва.

Как ведал матери тревоги
Сухих невыплаканных глаз.
Его мальчишеских проказ
Судьёю быть пытался строгим.

Себе на горе воспитал
Твердыню чести, верность долгу.
Что нёс в душе, потратил с толком;
Был горд, что сыну передал.

Но вот сложила птица крылья;
Её увёл он от людей.
И нет такой судьбины злей:
Спасти других, растаяв пылью.

Ну почему не смог сказать,
Не дал отцовского завета?
Да не спросил бы он совета…
Ведь сын его умел летать!

Разговор с дедом 9 мая

Дед взглянул в последний раз, пронзительно.
– Знаешь, внучек, я прошёл войну.
Было, что смеялся заразительно;
Было: выл, как зверь. Но не пойму…
Почему затоптано и ссучено
То, за что боролись мы тогда?
То, что кровью было заполучено;
Жизнями оплачено сполна.
Гордость где народа-победителя,
Стёршего с лица Земли «чуму»,
Многим землям став вторым родителем?
Хоть убей… внучонок, не пойму!
Мне не довелось побыть свидетелем,
Праздную Победу в небесах.
Но пред Богом быть хочу радетелем,
Чтобы свет горел у вас в глазах.

Взгляд глубокий с фото погребального,
Ты с креста потомка проводи.
Пусть твоё напутствие печальное
Жжёт сильней огня в его груди.
«Красная Звезда» – награда дедова,
За Отчизну вставшего в бою,
Будет маяком призывным следовать —
Память, внук, не опорочь свою!

Земляника на кладбище

Земляника на кладбище,
словно слезы кровавые.
Это предки нам шлют
свой последний привет.
Наша с жизнью борьба —
это всё «от лукавого»;
Но так хочется снова
прийти в этот свет.

Пусть малыш вкусит ягоду,
дар от деда забытого,
И во рту вдруг почувствует
сладость крови живой.
Земляника на кладбище —
правда жизни сокрытая,
Полусгнившим крестам
крик бессмертья немой.

Восставший