Трилата Нижеги "Начало новой истории"

Тиллери завершила звонок, вновь взялась за альбом для зарисовок, обратилась к сидевшему в кресле напротив неё:

– А вы с ней хорошо бы сошлись: «Убейте их, они мне не нравятся». Так ты сказал? – расхохоталась.

Хафэр поморщился, спросил в нетерпении:

– Ты закончила?

– Ох, – всплеснула руками, – терпение, мой юный Император.

Тиллери вернулась к карандашному наброску.

– Ты самый странный художник из всех, что я встречал. Обычно за вами бегают, просят, чтобы нарисовали, а тут ты, – тихо заговорил Хафэр.

– И за мной бегают, – ответила Тиллери, не отрываясь от работы, – просто Ваши портреты получатся весьма необычными. Ох, сколько я денег за них получу: у вас, пожалуй, самые красивые этэ из всех, что я видела. Это будут шедевры!

– С чего ты взяла?

– Я видела этэ Ар, а у родственников они обычно похожи.

– Теперь ясно, почему ты просишь столь малую плату с меня, – не очень довольно прокомментировал Хафэр.

– Да, в этот раз она заплатила за тебя.

– Тогда чего я здесь сижу? – спросил Хафэр, немного повысив тон.

– Не надо всех этих показных эмоций, расслабься, я художник меня не обмануть твоей игрой.

Выражение лица Хафэра стало спокойным, немного отрешённым и застыло, словно каменная маска. Он сказал негромко:

– Я пойду.

Тиллери вытащила из кармана сумочку Илен-и, протянула Хафэру. Он взял, выхватив Вихрь, рассёк реальность, шагнул в разрез.

Глава 18

– Стой, дурак! – воскликнула Эктори, прикрывая свечу ладонью.

Мотылёк попытался полететь к свету с другой стороны, но она быстро дунув, загасила пламя, и бабочка села ей на палец.

– Какой красивый, – сказала Эктори, разглядывая затейливый узор на сложенных крылышках. – Интересно, а чем они питаются?

– Не знаю, чем они, но я и от них бы не отказалась, – ответила Сайма, как показалось Эктори, хищно ухмыльнувшись. – Они такие хрустящ-щие. Ты когда-нибудь пробовала вафли? Так вот они – такие же вафли, просто посыпанные сладким порошком и немного мохнатые.

Эктори, накрыв мотылька рукой, сказала протестующе:

– Ты не будешь его есть, он теперь мой друг – Дурак. А друзей не едят.

– Наивная, – ответила Сайма, обвившись кольцом вокруг шеи.

Их спор прервал Хафэр, вышагнув из разреза пространства.

Эктори быстро выпустила мотылька, погрозив пальцем голодно уставившейся на него рыбе, обратилась к Хафэру:

– По моему когда мы расставались, на тебе ещё и пиджак был.

Он нахмурился брови, подумав, ответил:

– Забыл.

Эктори соскочила с подоконника, подошла к Хафэру немного прихрамывая, сказала, то ли сочувственно, то ли насмешливо, немного склоняя голову на бок:

– Бедный, забегался.

– Я не бедный, -тут же раздражённо возразил ей Хафэр: – У меня много дел, а значит, я богат.

Эктори кивнула, показала Хафэру книжку про тварей, чьё появление не согласовывалось с замыслом мироздателей, которую вот уже несколько дней перепрятывала с полки на полку, чтобы никто другой не смог отыскать, сказала:

– Смотри, кака? прелесть. Занимательное чтение, однако.

Хафэр пробежал глазами по тексту, проговорил поражённо:

– Это отец писал. Здесь нашла?

– Отец, говоришь? А ты точно уверен? – в глазах Эктори заплясали озорные искорки.

– Он меня писать учил, – ответил Хафэр, возвращая книжку.

Эктори, сунула её в сумку на поясе, реши что уж теперь подобная редкость уж точно не должна попасть в руки абы кому, недоверчиво посмотрела на Хафэра, но сказала:

– Пошли, ты мне Книгу Судеб показать обещал.

Хафэр разрезал ткань бытия, слегка подтолкнул Эктори вперёд. Она, запутавшись в собственных ногах, раны на которых при каждом шаге напоминали о себе волной неприятной боли, чуть не упала посередине тронного зала, но Хафэр успел подхватить.

– Вот так вот, безо всяких потайных ходов? Сразу в чуть ли не самое важное место в Амперии, – через силу усмехнулась Эктори наконец вернув равновесие, пробежав глазами по рядам золотых колонн.

– Самые важные места: библиотека, оружейная, казна, а это обычная комната с большим и неудобным стулом. Здесь, в отличие от всего перечисленного, почти никто не ходит.

Неожиданно в их разговор вмешался юноша, сидевший на каменном полу у одной из колонн:

– Если вам не нравится этот стул, так отдайте его тому, кто готов терпеть неудобства во имя труда на благо Империи.

Хафэр свысока взглянул на вмешавшегося, спросил, не скрывая презрения:

– Вам, что ли?

– А почему нет? Хотите проверить, достоин ли я? – столь же нахальным вопросом ответил юноша, подойдя к Хафэру и обнажив меч.

Эктори показалось, что Хафэр как-то странно улыбнулся, проговорив:

– Я лучше подушку подложу.

– Ты не понял, Корэр. Я, как порядочный гражданин Империи, имею право оспорить твоё назначение и бросить тебе вызов, и я им пользуюсь. Я тебя уже день жду.

Хафэру не понравилось, что к нему обращались на «ты», но не смотря на это, он ответил со всё тем же спокойным выражением лица:

– Зачем же Вы так? Могли бы просто написать письмо, мы бы поговорили, и всё прошло бы мирно, без пролития Вашей крови. Знаете, я так этого не люблю.

– Не поверю! – усмехнулся юноша. – Ты такой же, как твой брат. Сразись же со мной, а твоя спутница станет свидетелем, что всё было честно.

– Обычно так говорят, когда готовят подлость, – подала голос Эктори.

Хафэр, ничего не ответив, только кивнул, отошёл на несколько шагов назад, исполнил Имперский поклон, вытащив Вихрь из ножен и описав кончиком его лезвием круг.

– Ты даже стоишь, как твой брат, – прокомментировал юноша, выставив меч перед собой.

Он успел только замахнуться, так и не нанеся удара: Хафэр преодолел несколько шагов за мгновение, и лезвие Вихря пронзило грудь юноши. Он выронил свой меч, ошеломлённо перевёл взгляд от того места, где должен был находиться Хафэр, на лезвие Вихря, голубые бороздки которого начали тускло светиться, соприкоснувшись с кровью, потом встретился с небесно-голубыми глазами Хафэра, сверкавшими словно драгоценные камни, тот сказал:

– Я не такой, как брат, он бы просто оторвал тебе голову, а не тратил время на попытки убедить меч, что ты не его завтрак.

Юноша кивнул, протараторил быстро:

– Обещаю хранить верность новому Императору Корэру, исполнять все Ваши приказы и умереть, если на то будет Ваша воля.

Хафэр кивнул, убрав меч в ножны, сказал повелительно:

– Иди, а то кровью полы заляпаешь, их после прошлого раза только оттёрли.

Юноша поспешил удалиться, выхватив свой клинок у Эктори, с любопытством его разглядывавшей. Хафэр подошёл к Эктори, вытиравшей о платок какой-то бордовой порошок, сказал, опустив руку ей на плечо:

– Вот до чего довело это новое учение о ценности жизни: он получил несерьёзную рану, а уже клянётся в верности, до порога миров мёртвых.

– Ты его насквозь проткнул, – поражённо ответила Эктори, принюхавшись к своей находке.

– Я аккуратно, нити не задел, и крови мало было. Я попал как раз в стык подвижных пластин, – тут же поспешил объясниться Хафэр, оправдываясь скорее перед собой, чем перед Эктори.

Эктори, подумав, кивнула, немного помолчав, поинтересовалась, что же такое сделал Хафэр в прошлый раз.

– Я?! – переспросил он непонимающе. – Это был брат, я не такой… Я бы ничего не запачкал – я аккуратный.

Эктори недоверчиво оглядела Хафэра, собралась было что-то возразить, но, не найдя что сказать, промолчала.

Хафэр вздохнул печально, в ожидании следующих вопросов, которые Эктори, пользуясь возможностью поспешила задать:

– Что это? – Эктори сунула ему платок. – Воняет гнилью.

Хафэр, присмотревшись внимательнее, печально улыбнулся, обернувшись в сторону куда ушёл поверженный противник. Ничего не объясняя он сорвался с места, нагнал аристократа, приставив клинок к его горлу, процедил сквозь зубы:

– Признавайся, мразь, как с упырями спелся?

Бывший претендент на должность Императора, испуганно взвизгнул, за мямлил какую-то нечленораздельную чушь. Хафэр, стремясь получить ответ, надавил на клинок, линии на разумном мече, чувствуя волю хозяина, тут же засветились, металл с жадностью впитал выступившую кровь, такую же золотую, как и он сам.

Из непрерывного потока разрозненных слов, Хафэр наконец сумел разобрать, что-то про странную девушку в маске, обещавшую гарантированную победу. Поняв, что больше ничего не вызнает, Хафэр, одним стремительным и точным движением отсёк бывшему противнику голову, тут же постарался отступить, чтобы фонтан брызнувшей крови не запачкал его ослепительно белый костюм, но когда избежать этого не вышло, брезгливо поморщился, проворчав на первом языке: «Да канет этэ врага моего в пучину неукротимого Вихря».

Обернувшись, Хафэр увидел Эктори, успевшую догнать его, но не успевшую не смотря на всё желание остановить, зажимавшею рукой рот, подавляя крик, вызванный мыслями, явно принадлежавшими не ей, непрерывно напоминавшими: «Ты боишься пролитой крови».

Хафэр попытался подойти к ней ближе, чтобы утешить, но Эктори тут же отстранилась, упав на колени, вздрогнула от подступивших рыданий: она видела мертвецов, видела как кого-то провожали в иные миры, успела даже сама отнять жизнь, но вот теперь перед её глазами впервые за всё время, что она помнила, умирал ария. Умирал как и все прочие, бессильный перед нагрянувшим концом, с лицом, перекошенным от страданий, и промелькнувшей на нём отчаянной надеждой, что всё на самом деле лишь блеф. Эктори и сама до последнего отказывалась поверить, что всё виденное было по настоящему, картина столь нелепо простого окончания жизни одного из тех, кого в цивилизованных мирах обозвали бессмертными плотно врезалась в её сознание.

Хафэр, не решаясь смотреть ей в глаза, ведь и самому ему было противно содеянное, с особенности то, что липкая кровь, перепачкала его с ног до головы, забившись в волосы, словно пропитав своим отвратительным металлическим запахом кожу, проговорил:

– Зачем же ты за мной пошла? Подождала бы…

Эктори подняла на него осуждающий взгляд:

– Ты ничего не объяснил… Это ведь была кровь упыря… Я знаю, что их убивают клинками, смазанными нашей. А с нами что будет, если их попадёт в рану?

– Гнить начнёт, – равнодушно ответил Хафэр.

Эктори, не выдержав, воскликнула, в гневе на то, что Хафэр, относился ко всем покушению и развязке, куда привычнее, чем она сама:

– И ты так спокоен?! Тебе вообще наплевать на происходящее?! Ты только что отнял чужую жизнь! А он пытался подло лишить жизни тебя.

Хафэр по прежнему остался спокоен:

– Вот именно, он пытался лишить жизни Императора, притом поступив бесчестно. Спусти я всё на самотёк, пострадало бы моё влияние. Ведь что за правитель, если он не может решить проблему созданную всего одним гадом? Я был готов к чему-то подобному ещё с того момента, как вынужден был занять престол. Я, конечно, свой народ люблю, но доверять им не собираюсь – не хочу я тоже одноглазым быть.

Хафэр, дав Эктори некоторое время на раздумья и осознание им сказанного , поторопил её:

– Поспешим, я схожу вымоюсь, а то аж от самого себя противно становится, да после проведу тебя к Книге.

Хафэр пошёл впереди, немного пошатываясь, словно его всё-таки потрясло содеянное. Когда Эктори, догнав его, пошла наравне, он проговорил:

– Я никогда раньше не убивал сородичей. Ни разу в жизни. Думал это будет как-то отличаться, ведь мы же арии, совсем не такие как все прочие разумные, а по итогу оказывается умираем так же мерзко как и все.

Эктори внимательно слушала его, а Хафэр всё продолжал говорить, всё больше облокачиваясь на стену, оставляя золотой след:

– Я ведь на самом деле ненавижу убивать: это грязно и мерзко, мне всегда так противно, если бы они только могли уходить в иные миры не заливая всё кровью и прочей дрянью, если бы мне только не приходилось пачкаться… Я ненавижу этот меч – он просто упивается кровавой резнёй, чем больше грязи, тем он довольнее. Насколько грязная смерть от яда?

Эктори, раздумывая над словами, воспринимая в них совсем иной смысл, нежели тот, что был вложен Хафэром, не услышала вопроса, потому ответила Сайма, скрипучим насмешливым голосом:

– Любая смерть – грязно. Тела, в независимости от способа его умерщвления, выходит всё дерьмо, а после оно смердит разлагаясь, – видя как отвращение перекосило лицо Хафэра, змея добавила: – а ещё, покойник разбухает, черви пожирают его. Хотя тот, кто вас создавал был похоже настоящим чистюлей. Вы арии, похоже единственный вид, который может умереть красиво, но вот потом, ваши тела рассыпаются песочком. Вы детишки можете подумать, что это тоже весь эстетично, но мы можем сейчас вернуться, и вы увидите, как с того бедолаги сползает кожа, расплываясь золотой жижей, которая очень скоро засохнет, как трескаются его глаза и проваливается во внутрь каркас.

Хафэр отрицательно мотнул головой, а Сайма продолжила изливать слова, словно яд:

– Верно, ты лишь трусливый мальчишка, который в панике дрожит, стоит ему хоть немного запачкаться…