Здесь она узнала Петра I. Некоторые утверждают, будто этот монарх взял Анну Крамер по смерти ее несчастной госпожи себе в любовницы; но это известие оспаривается другими лицами, заслуживающими не меньшего доверия. Известно только, что Петр находил большое удовольствие в ее обществе и назначил ее первой камер-юнгфрау императрицы, чтобы чаще видеть и говорить с ней.
Будучи камер-юнгфрау, Анна Крамер заслужила такое доверие монарха и его супруги, что была из числа тех немногих лиц, которые знали тайну убиения несчастного царевича. После обезглавления царевича Анна Крамер, которую император и генерал Вейде взяли из дворца и отвезли с собой в крепость, должна была приставить голову к туловищу и потом одеть труп, который был выставлен на несколько дней в крепостной церкви и затем там же погребен.
Услужливая исполнительность такого поручения, которое, конечно, немногие женщины приняли бы на себя, заслуживала награды. В такой придворной атмосфере, где прозябали растения, отчасти чужеземные, отчасти искусственно взращенные, нельзя удивляться, видя превращение камер-юнгфрау в придворную даму. Анна Крамер была фрейлиной императрицы, и вскоре император назначил ее гофмейстериной принцессы Натальи Петровны, которая, как мы знаем, лишь несколькими неделями пережила своего отца-императора.
По смерти этой принцессы Анна Крамер оставила двор и переселилась в Нарву, куда перебрались из плена и ее родственники, именно ее братья. Там она жила пансионом и доходами с имения в Рижском округе, которое подарила ей императрица Екатерина I, и умерла в 1770 году, на 76-м году жизни. Она никогда не была замужем.
Анна Крамер, должно быть, была очень хороша. Она была, кажется, умна и более чем ловка, так что сумела сохранить милость императора и добиться благоволения императрицы. Из того обстоятельства, что Анна Крамер появилась при дворе после смерти Гамильтон и что она могла принять на себя заботы о трупе царевича, о чем было говорено, мы можем заключить, что она была крайне несимпатична. Впрочем, по характеру, она представляет, кажется, некоторое сходство с генералом Вейде.
12. Монс де ла Круа
Печально, если человек, проникнутый чувством дружбы и нежными влечениями сердца, делающими его любимцем прекрасного пола, не умеет владеть преступными увлечениями, вызываемыми его исключительным положением, и он, вследствие влияния его нежных чувств, становится кровавой жертвой мстительной ревности.
Монс де ла Круа был сын трактирщика, прибывшего из Франции и поселившегося первоначально в Риге. Позже он переехал в Москву и жил там в немецком квартале или, как там говорят, в Немецкой слободе.
Петр, издавна охотно живший с иностранцами, не разбирая, оправдывается ли такое отличие их рождением или рангом, с удовольствием виделся с молодым, благовоспитанным и хорошо образованным Монсом, сестер которого монарх знал, находил их красивыми, милыми и любил их обхождение.
Много времени спустя и лишь после того, как Петр уже женился на Екатерине, стало заметно глубокое впечатление, произведенное чрезвычайно красивым лицом молодого Монса на сердце императрицы. Чтоб поддерживать взаимную склонность, сохраняя все приличия, необходимо было дать фавориту место при дворе, что могло бы, не возбуждая подозрения, приблизить его к супруге императора. В этих-то видах Екатерина так устроила, что он был назначен сперва камер-юнкером, а потом и камергером императрицы. Долгое время Петр был один из немногих, не знавших тайны. Однажды он был уже на пути к открытию этой тайны, именно когда совсем еще юная царевна Елизавета обратила его внимание на большое замешательство императрицы и Монса, происшедшее вследствие его внезапного появления; но государь, голова которого была занята тогда другими делами, не обратил внимания на болтовню ребенка, и это открытие не имело никаких последствий.
Несколько лет позже другие уже, вероятно, обратили на это внимание Петра. Вследствие этого он дал генеральше Балк, сестре камергера Монса, затруднительное поручение наблюдать за ее братом и императрицей. Несмотря на то, он ничего не мог открыть и был всегда успокаиваем. Наконец, на 8 ноября 1724 года он назначил поездку в Шлиссельбург и действительно уехал, но несколько часов спустя был уже опять в Петербурге и незаметно прошел во дворец[97 - Дворец в Итальянском саду, насколько нам известно, обращен потом в воспитательное заведение (Екатеринский институт).] Итальянского сада на Фонтанке, где внезапно вошел в комнату Екатерины, когда у нее был Монс. Со свойственной ему горячностью монарх тотчас же назначил несколько предварительных наказаний, по которым уже можно было верно заключить о тех, которые еще должны были последовать.
О генеральше Балк, которая тоже была в комнате, мы говорим в особой статье. Кабинет-секретарь и камердинер императрицы были арестованы. Но самое жестокое наказание постигло несчастного Монса. Он был немедленно арестован. Генерал-майор Ушаков, известный уже читателю, был тогда президентом Тайной канцелярии и потому очень опасный человек, хотя и не имел той власти, которой он располагал при императрице Елизавете. Этот человек еще в тот же вечер захватил камергера Монса и отвез его в свой дом, уже тогда устроенный для содержания арестантов. Здесь Монс пробыл два дня под крепкой стражей. 10 ноября его перевезли в Зимний дворец, где было высшее судилище. Здесь его поразил удар – последствие жестокого страха. Следствие производилось очень быстро и было покрыто, по крайней мере вначале, непроницаемой тайной. В объявленном приговоре было указано, что Монс и соучастники его допустили себя подкупить, чтобы извести императора. Ни один человек не поверил этому. Некоторые из арестованных были биты кнутом или сосланы на галеры – наказание, тогда впервые введенное в России. Этим наказаниям подверглась преимущественно женская и мужская прислуга двора, генеральши Балк и камергера Монса. Но самое ужасное наказание было назначено этому несчастному человеку. Он был 16 ноября обезглавлен[98 - Он был обезглавлен на так называемой Петербургской стороне.] на глазах императрицы, которые от горя закрывались.
Физическая красота достойного сожаления Монса была отпечатком его характера. Он был человек благородных мыслей, никому при дворе не вредил, но своей услужливостью, добротой и честностью помогал всем, кто нуждался в его помощи.
С его смертью не прекратились наказания императрицы. Петр приказал положить в спирт отрубленную голову, и Екатерина несколько дней должна была смотреть на нее. Император отдал потом голову в Академию наук и приказал сохранять ее в отдельной комнате вместе с другой головой, которая уже была в академии. Это было исполнено с большой точностью. Головы эти были хорошо сохраняемы наблюдателем над препаратами; впрочем, так как Екатерина непонятным образом забыла наведываться об этих головах, то на них не обращали никакого внимания. Наконец, 60 лет спустя, об них опять вспомнили. Это было в восьмидесятых годах, когда княгиня Дашкова[99 - О ней будет речь в другом месте.], просматривая, как президент академии, счета, нашла, что слишком много выходит спирта. Между прочим, она заметила, что много спирта назначено для двух голов, сохраняемых в погребе. Она полюбопытствовала и узнала от консерватора, что в погребе находится ящик, ключ от которого хранится у него и в котором стоят две головы в спирте. Порылись в архиве и нашли, что Петр I прислал головы фрейлины Гамильтон[100 - Почти всем известно из № 88 «Анекдотов Петра Великого» Штелина, что фрейлина Гамильтон умертвила свое собственное дитя и за то была обезглавлена; но, быть может, менее известно, что Петр I был отцом этого ребенка.] и Монса, приказав положить их в спирт и хранить. Княгиня сказала об этом императрице Екатерине II. Головы были принесены и все дивились по ним сохранившимся еще остаткам прежней красоты. Екатерина II приказала в погребе же и зарыть обе эти головы.
13. Кайзерлинг, рожденная Монс де ла Круа
Госпожа фон Кайзерлинг, урожденная Монс де ла Круа, была старшей сестрой несчастного Монса. Мы помещаем ее в число «русских избранниц» потому только, что от нее зависело вытеснить из дворца Екатерину и разделить с Петром I престол Российской империи.
Все согласны в том, что г-жа Кайзерлинг была образцом женского совершенства. С необыкновенной красотой, признававшейся всеми и бывшей как бы особенностью фамилии Монсов, соединяла она обворожительный характер. Она обладала сентиментальностью, но без томления; была пикантно своенравна, но не упряма; умна, но ее ум не вредил ее сердечной доброте; ее серьезный ум умерялся шаловливой шуткой. Все эти преимущества давали ей власть над сердцами мужчин, для обладания которыми она никогда не прибегала к искусственным мерам.
Такие выдающиеся качества не могли ускользнуть от проницательного взгляда Петра I. Он преподнес прекрасной барышне свою любовь и встретил, что так редко случается с коронованными влюбленными, самый решительный отпор.
Он не отказался, однако, от своего намерения; напротив, еще с большей горячностью начал он настаивать на достижении его. Хотя рожденный в холодном Севере, этот монарх всегда отдавался любви со всем жаром восточного человека. Он возобновил свои предложения, сопроводил их самыми выгодными условиями и, сверх того, подарил девице Монс прекрасный дом. Все было тщетно. Меншиков и Екатерина, бывшая уже тогда при дворе, потеряли бы все, если бы Монс уступила. Меншиков употребил весь свой ум, чтобы помешать намерениям Петра. Но, вероятно, Меншиков должен был бы склониться пред горячей страстью своего господина, если бы сама твердость девицы Монс не посодействовала стремлениям Меншикова и Екатерины.
Если уж Екатерина, при своей посредственной любезности, могла достигнуть того, что была возведена в сан императрицы, то более чем вероятно, что красивая Монс своими прекрасными качествами гораздо скорее достигла бы этой высокой цели. Однако она предпочла такой удел и такого любимого ею человека, которые, хотя и были гораздо выше рождения и ожиданий девицы, но все же значительно ближе к ней, чем трон и император. Она втайне обручилась с прусским посланником Кайзерлингом. Петр узнал об этом в тот момент, как собирался на бал, узнал из перехваченного письма, в котором она жаловалась на навязчивость государя. Это несчастное открытие превратило любовь государя в гнев. Он отправился на бал, где встретил красавицу, и уже здесь, на балу, дал ей чувствительное доказательство своего неудовольствия. Больно видеть, что этот великий человек, которому так охотно прощаешь опрометчивость, был настолько мелочен, что потребовал назад подаренный дом. Чтобы не подвергать свою невесту новым неприятностям, Кайзерлинг решился немедленно жениться на ней, но в то же время схватил жестокую болезнь, которая свела его в могилу. Уже на смертном одре он, как честный человек, исполнил свое обещание и женился на красивой Монс. Вскоре за тем Кайзерлинг умер. Его вдова осталась в Москве, где скончался ее муж, и с достоинством проживала свои дни вдали от двора, в домашней тиши, погруженная в воспоминания несчастных обстоятельств своей жизни, и там же в Москве умерла.
14. Балк, рожденная Монс де ла Круа
Госпожа фон Балк, самая старшая, кажется, сестра несчастного Монса, была красива и любезна; она нравилась Петру I, который долгое время чрезвычайно любил ее. Она вышла замуж за генерал-майора фон Балка и была обер-гофмейстериной царевны Екатерины, впоследствии герцогини Мекленбургской. Позже она явилась при дворе императрицы. Хотя она и была возлюбленной императора, но все же содействовала тому, чтобы обманывать этого государя в его частной жизни.
Когда Петр I заподозрил свою жену в благосклонности к Монсу, он поручил г-же Балк наблюдать за обоими. Но услужливая сестра молчала о том, что знала. Вследствие этого она в злосчастное 8 ноября 1724 года получила от императора чувствительные знаки его неудовольствия. С досады она слегла в постель и только 13 ноября была арестована генералом Ушаковым. Ее сын, бывший уже камергером императрицы, хотя тоже был арестован, но признан невиновным и вскоре освобожден. Мать была несчастнее его. Она была бита кнутом и сослана в Сибирь, где, кажется, вскоре и умерла; по крайней мере, надо полагать, что Екатерина, через два же месяца вступившая на престол, тотчас вызвала бы подругу, ставшую чрез нее несчастной[101 - Матрена Ивановна Балк была возвращена из Сибири в 1725 г. и умерла в 1743 г.].
О потомках г-жи фон Балк мы говорим в статье о ее супруге.
15. Балк
Балк был сын немца из Москвы, мещанского происхождения. В молодости он вступил в военную службу и достиг до чина генерал-поручика, который он получил в 1715 году. Балк умер в царствование Петра I и, кажется задолго до несчастий, обрушившихся на его семью[102 - Федор Николаевич Балк, 1670–1739, московский губернатор.].
Его жена была, как мы видели уже в предыдущей статье, урожденная Монс де ла Круа.
Сын от этого брака прозывался Павлом[103 - Павел Федорович, 1690–1743, камергер Елизаветы Петровны.] и был воспитан в греческой вере. Вместе со, своим дядей он был камергером Екатерины, супруги Петра I, и был, по крайней мере вначале, запутан в несчастье своей семьи. Молодой Балк продолжил свой род. Он оставил, если мы не ошибаемся, одного сына[104 - Федор Павлович, действительный камергер, женат был на Прасковье Сергеевне Шереметевой.] и трех дочерей. Сын его сына занимает еще и теперь важные должности при русском дворе[105 - Петр Федорович, 1777–1849, женат был на Варваре Николаевне Салтыковой.]. Его две дочери были Мария Павловна и Матрена Павловна, две дамы» о прелести и любезности которых до сих пор говорят старые придворные в Петербурге. Мария вышла замуж за Нарышкина, который умер обер-егермейстером. Она была очень богата, жила вдовой очень роскошно и умерла в девяностых годах[106 - Мария Павловна, 1728–1793, за Семеном Кирилловичем Нарышкиным.]. Ее сестра Матрена умерла гораздо раньше ее. Она была замужем за Салтыковым[107 - Известным Сергеем Васильевичем; он женился на Матрене Павловне Балк в 1749 г.] который в начале пятидесятых годов прославился своей красотой и своими любовными похождениями, особенно при дворе. Он был потом посланником в Гамбурге и при других дворах.
16. Глюк
Человек, едва поднявшийся над сферой, в которую он был брошен случайностью рождения, имевший права по своим дарованиям на важнейшие места в государстве, которые не были, однако, ему представлены, и умерший при стесненных материальных условиях, конечно, не мог бы быть причислен к избранникам, если бы не было для того особого повода. Все дело в том, что Глюк был воспитан вместе с Екатериной I и должен быть рассматриваем как шведский пленник, которого судьба привела в Россию.
Отец его, Эрнст Глюк, был в Мариенбурге, маленьком лифляндском городке, пробстом, т. е. не более как священником, и считался, впрочем, ученым человеком; несомненно, что он хорошо знал славянский язык, язык русской церкви. Это-то обстоятельство и было, кажется, причиной, что пробст Глюк был пленным отвезен в Москву со всей своей семьей, в которой особенно замечательны его сын, дочь, молодая Марфа, и домашний учитель. Здесь при помощи домашнего учителя, который славился большой ученостью, но о дальнейшей судьбе которого нам ничего не известно, он основал в доме Нарышкина особое заведение, в котором многие книги были переведены на русский язык. Пробст Глюк, кажется, жил только для того, чтоб увидеть восхождение зари счастья своей воспитанницы[108 - Иван Эрнестович Глюк (1652–1705).]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69587500&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Архив князя Воронцова, XXVI. С. 423. (Все сноски даются по берлинскому изданию 1900 года.)
2
Сборник Русского исторического общества (далее – РИО), XXIII. С. 651, 674.
3
Изд. Барсукова. Спб., 1874. С. 312
4
Potemkin der Taurier, «Menerva», 1798, I. 8. 17.
5
Сборник РИО, VI. С. 404.
6
Русская старина. XX. С. 176.
7
Стасов. Портрет Петра В. в Голландии (Древняя и Новая Россия. 1876, III. С. 177). Васильчиков. Заметка о новом портрете Петра В. (Id., 1877. I. С. 325). Стасов. Ответ г. Васильчикову (Id..326). Васильчиков. Псевдопортрет Петра В. (Русский архив. 1877, II. С. 95).
8
Письма Екатерины II. С примеч. Лонгинова (Русский архив. 1863. С. 405). Исторические замечания кн. Оболенского (Id., 1865. С. 989). Заметка о Чернышевых Лонгинова (Id., 1004.
9
См.: Сборник РИО, XXIII. С. 651, примеч.
10
Бильбасов Василий Алексеевич (1837–1904) – профессор, известный историк и публицист. В 1871–1884 гг. редактировал газету «Голос». Автор и переводчик многих фундаментальных исторических трудов. Наиболее известна его «История Екатерины II» в двух томах. Она была переведена на немецкий язык и издана в Берлине в 1891 г. Огромную личную библиотеку Бильбасов завещал Высшей русской школе общественных наук в Париже. (Примеч. ред.).
11
В то время Петр I не принимал еще титула императора.
12
В России издавна были чужестранные послы. Но вначале они были довольно одиноки и дела их случайны. Это были скорее только поручения по торговым делам, редко имевшим какое-либо отношение к политике. Уже при царе Иване Васильевиче, которого обычно, но, конечно, не вполне справедливо называют Грозным, в России был посол королевы Елизаветы Английской. При последующих правительствах бывали опять послы в Москве, но при Петре I они являлись приблизительно в следующем порядке: из Дании, Голландии, Австрии, Саксонии, Бранденбурга, Швеции и Англии.
