– Вот только самого «Хейда из рода Мортов» найти было непросто, – Артур похлопал по папке. – Удивительный талант прятаться на видном месте. Благо истина раскрылась, когда всплыли поддельные документы. Стоило развесить гончие листы, и вы попались аккурат после погрома в крепости Багортт. Как утверждает мастер Хранителей, в нём были виноваты Левиафаны. Где они, там всегда появляетесь вы. Как итог, вы обвиняетесь в воровстве, убийстве леди Тарнетт и сотрудничестве с заговорщиками. Осталось выяснить, где вы взяли черногвардейскую аппаратуру. Если мои догадки подтвердятся, то в список добавится покушение на императрицу, – он впервые за допрос отвёл от Хейда взгляд. – Кто бы мог подумать, что у примерного работника бюро Фелиса Харисонна столько секретов. Как видите, содержимого папки достаточно, чтобы сегодня же отправить вас на эшафот, мистер Морт. Если вы согласитесь сотрудничать со мной, то папка начнёт постепенно… уменьшаться. Свободы вам, конечно, не видать, но можно договориться о более-менее терпимой жизни в тюрьме.
– Обижаете, сэр. Со Счастливчиком гвардия была куда щедрее, в клетке он не сидит. Сколько же он выдал за такую милость?
– На более выгодные условия вы ещё не заработали. Но я могу подумать об этом, если выдадите своего подельника. Леди Каридд утверждала, что в крепости с вами был высокий светловолосый энлод. Думаю, у него осталась вторая рация. Кроме того, те Левиафаны, которых нам удалось изловить, упоминали о вашей тесной связи с неким беззаконником. Выдайте нам ведуна, мистер Морт.
– Вместо меня планируете казнить его?
– Кто-то должен ответить по закону.
– Его зовут Ищейка. Степняк, – с готовностью поделился Хейд. Энлод? Энлод. Пусть не такой высокий и светловолосый, но мало ли, может, память подвела леди Каридд после пережитых потрясений.
– И где можно найти вашего друга?
– В… театре, – Хейд судорожно копался в воспоминаниях, – горелом театре неподалёку от «Аиста».
– Как я и думал, – вздохнув, Артур скрестил руки на груди. – Это место давно перевернули вверх дном. Об Ищейке мы тоже наслышаны, и нет, рядом с вами видели не его. Поэтому я хочу знать, что ещё за беззаконник у вас объявился.
– Ладно. Вы загнали меня в угол, мистер Эсвайр, – Хейд хлопнул ладонями по столу. Сердце гулко стучало в глотке. – Я и есть тот беззаконник. Мой напарник погиб в крепости, словил шальную пулю. Потому я вернулся в город один.
– У вас хватает своих грехов, мистер Морт, – Артур прищурил рассечённый глаз. – Ни к чему взваливать на себя чужие.
– Снимите с меня ошейник, и я покажу парочку фокусов. Цыкну – и у вас голова взорвётся. Ну, рискнёте? – Хейд плотоядно оскалился, зная, как уродливо и пугающе выглядит из-за шрамов. Всего две недели заключения, и он готов был на стены лезть. Да лучше сдохнуть, чем растягивать мучения на те пятнадцать-двадцать лет, что у него остались. Без свободы в жизни нет никакой ценности. Пусть гвардейцы устранят врага в одном его лице, глядишь, след до Айры или Виктора на нём и оборвётся.
– Я даю вам день, чтобы обдумать свои слова, мистер Морт, – хоть Артур и пытался держать лицо, его взгляд выдавал растерянность. Он явно не ожидал от Хейда подобной выходки. – Надеюсь, вы понимаете, что говорить придётся уже не со мной, а с квадрианцами, и они вас щадить не станут. Готовы сгореть в огне, как Дикая Кэйшес?
Если Хейда и будут жечь, то только его труп, но намёк он уловил – как адепты Пламенного судии обходятся с беззаконниками, не знал лишь младенец. Ведуны способны выдержать куда больше обычного человека, потому и пытки их ждали нечеловеческие. От живо представленных сцен болезненно заколотило сердце – частый недуг после долгой кофейной диеты и визитов Предвестника. Вот только нового приступа сейчас не хватало.
– А что мне остаётся делать? – каждый вдох давался с трудом, потому голос Хейда звучал сдавленно и зло: – Вы полностью разоблачили меня, инспектор. Прекрасная работа. Но я не собираюсь топить своих собратьев. Тормандалл сгорит в огне следом за мной. Как и ваша семья.
Видеть искреннее презрение в глазах Артура было неприятно. Захлопнув папку, он забрал её с собой и молча вышел из допросной. Охрана увела Хейда в четырнадцатую камеру. Скрип ключа в замке. Очередной цикл одиночества, и сколько таких циклов осталось в запасе? Дыша медленно и неглубоко, чтобы не тревожить рёбра, Хейд на нетвёрдых ногах добрался до толчка. Был ли смысл жаловаться охране на самочувствие и надеяться на визит мисс Денмарк? Или все махнут рукой на ведуна, обречённого на скорую смерть?
Хейд прижался спиной к стене и запрокинул голову, пытаясь уловить дуновение ветерка из окна. Вместо прохлады ветер донёс до него знакомую мелодию. Элли Белл завывала о своих треклятых дирижаблях, преследуя Хейда, как предвестница злого рока.
Когда-то была в наших руках вечность,
Выбор из мириад возможных путей.
Теперь же мы слишком увечны,
С колен встать с каждым мигом трудней.
Пульс отбивал в висках степнячьи пляски, в ушах загудели ржавые трубы квартирки на Обводном канале. Нет, нет, только этого не хватало! Шатаясь, как пьяный, Хейд с трудом добрался до койки и рухнул на неё, тут же зарывшись головой под подушку. Бесполезно. Сладкоголосая тварь прожигала его мозг.
А наш дирижабль уходит вдаль.
уда, где за горизонтом открыты новые миры,
Туда, где навеки вместе жили бы мы.
А наш дирижабль всё уходит вдаль,
А наш дирижабль всё уходит вдаль…
Так и не дождавшись нас.
«Да заткните её уже хоть кто-нибудь!» – взвыл Хейд, и его молитвы были услышаны. Певичка тянула последнюю ноту, но вдруг сорвалась на крик, перешедший в визг. Все звуки сожрали помехи, и громкоговорители стихли.
Больше Хейд ничего не слышал, кроме стука своего больного сердца.
Глава № 3. Охота на червей
Крыс почесал мизинцем кончик носа и оглушительно чихнул. Тюремную камеру заволокла полупрозрачная дымка, от неё слезились глаза, не спасала даже распахнутая дверь. Всему виной был гремучий раствор, над которым трудился Крыс: он то смешивал масла и сушёные листья, то орудовал пестиком, то нагревал пиалу на огне примуса. Виктор тоже не бездельничал – старательно затачивал оселком палаш Адды. К счастью, своим дешёвым мечом он не смог серьёзно повредить лезвие, хоть и бил так, что искры летели.
– В поселении ондогуров стоял идол: горный баран с огроменными рогами из крови земли. Они выглядели как «огнекамни», – между делом рассказывал Крыс. Он тоже кое-что знал про таинственные камни, которые искала Лийса.
– Ондогуры?
– Племя-друг славных кодаров, племени Крыса. У них род мудрецов-охотников давно прервался, зато стоял идол, своими рогами отгоняющий всякую чудь. Зря тэ такую ценность упустил. В горах за неё насмерть бьются.
– У твоего племени тоже был идол из крови земли?
– Кодарам не нужны идолы. Их защищает род Крыса.
Крыс опустил в пиалу кисть и покрыл костяной нож тонким слоем серовато-прозрачного раствора. Следом он поднёс клинок к огню, подставляя то одну сторону, то другую. Едкая вонь усилилась.
– Так ты из шаманской семейки, – в прошлом Виктор сполна наобщался с «мудрецами-охотниками»: упрямые бараны, которые смотрели на всех с непоколебимой самоуверенностью… что ж, это походило на Крыса. – А сам?..
– Нет. Пока нет. Крыс ещё не заслужил право хранить свой народ. Сначала должен исполнить Клятву на крови.
– Наслышан я о ваших ритуалах инициации, – Виктор помнил, сколько негодования они вызывали у Софии: та считала их опасным пережитком, – но много ли пользы ты принесёшь своим славным кодарам, шастая по канализациям Дарнелла? Ты говорил, что просил Ищейку кого-то для тебя найти. Это было связано с клятвой?
– Не тэнад собачье дело, – почти вежливо ответил Крыс и кинул Виктору готовый нож, ставшим чёрным как сажа.
– Не моё. Но мне интересно, что могло вынудить родителей отпустить своего ребёнка в самоубийственное путешествие.
– Крыс никогда не был один. Предки присматривают за Крысом, помогают своими знаниями. Крыс тоже обязан узнать чё-то новое, чему будет учить потомков, когда умрёт. Так в нашем роду заведено чё да.
– Будешь рассказывать правнукам, как складывать животных из бумаги?
В спину прилетел рык: «Як хренорогий», хлопнула дверь. Вот же обидчивый малый. Неужели он сказал правду о связи с предками? Мертвецы всегда привязаны к останкам, не считая временной одержимости. Не мог же Крыс ходить набитый духами, как банка сардинами, и при этом не сойти с ума.
Клинки готовы, осталось добыть последнее оружие – информацию. Лафайетт сам предложил помощь, едва до него дошли слухи о заказе на Марка Монна. Долго ждать вестей не пришлось. Спустя пару дней в тюремную камеру приполз змей – морок, как оказалось, потому что первым же рефлексом Виктора было бросить в гада нож. Оригинальный почтовый голубь.
Его ждали в игровой комнате, где Лафайетту составили компанию Якоб и Лиховид: вместе они развлекались тем немногим, чем было возможно в бункере – настольной игрой. На кивок Якоба Виктор ответил тем же, а вот Лиховид всё внимание отдал расчерченной квадратами доске, на которой стояли оловянные фигурки рыцарей. Судя по скучающим лицам Курьеров, Лиховид уже не одну минуту размышлял над ходом.
Лафайетт пригласил Виктора на свободное место за столом и со словами: «Приезд дона Монна навёл шумиху в определённых кругах, грех было не воспользоваться» протянул ему конверт. Виктор бегло пробежался по записям: все слухи сводились к тому, что после открытой лекции мистер Монн проведёт особую встречу, на которую пригласят далеко не всех.
– Весь список гостей достать не вышло, но… – Лафайетт нарочно затянул паузу, – среди них числится Андре Бриссо, бывший глава Шарнесальской торговой гильдии. Моя благодарность не будет знать границ, если вы заставите его умирать в муках.
Виктору протянули ещё один конверт: помятый, с грязевыми разводами у края, даже странно было видеть столь неряшливую вещь в руках всегда утончённого Змея. Внутри оказалась фотокарточка мужчины, лысоватого, с заплетённой в косу бородкой и со взглядом прожжённого интригана. С его шеи свисал полый шарик со слишком мелкой резьбой, чтобы можно было разобрать орнамент. В Вердестте далеко не каждый имел право носить подобное украшение. Ещё в конверте нашлись вырезки из заморских газет, кое-где встречались даты. Лафайетт следил за всеми жизненными перипетиями Бриссо десяток лет, не меньше.
– Насчёт последнего ничего не обещаю. Сами понимаете, мне будет не до пыток.
– Хотя бы передайте мои слова: «Даже мёртвый змей убивает ядом». Этого достаточно.
– Мой друг, опять вы за своё, – вздохнул Якоб. – Не всегда сведение старых счётов может подарить душевный покой.
– Мой друг, – в тон ему откликнулся Лафайетт и медленно растянул губы в улыбке. Казалось, он вот-вот высунет раздвоенный язык. – Я тронут вашим беспокойством, правда, но не утруждайтесь лишними переживаниями о моей душе.
– Ваш «личный интерес» случайно не связан с тем, что я видел в колодце? – спросил Виктор.
– Верно. Пока я вёл дела в Вердестте, мы с Бриссо тесно сотрудничали несколько лет. Увы, однажды он решил, что выгоднее будет сдать мою команду Кругу Герцогов. Теперь он в Дарнелле, уж не знаю, какими судьбами: может, шпионит для герцогов, а может, сам стал жертвой интриг. Слишком долго я ждал шанса отомстить за друзей.
– Вы уверены, что убить его должен я? Не хотите отомстить своими руками?
– Я воин пера, а не меча, – с сожалением признался Лафайетт. – Бриссо слишком умён и осторожен, чтобы подловить его обычными способами. На приём дона Монна он явится с охраной, против которой ваши таланты будут куда эффективнее, чем мои.
– Вы же бывший пират, я думал, в море без сабли не выжить.
– Моя команда была не сборищем головорезов, а профессионалами, которые решали любые спорные вопросы. Услугами «Сизого всполоха» обожали пользоваться торговые гильдии Вердестта, не было лучших исполнителей их вечных интриг, чем мы.
– По мне, так головорезами вы и были.
– Как вам угодно, – Лафайетт поджал губы с таким видом, словно великодушно прощал оскорбление. – В любом случае нужен был кто-то, кто умеет вести переговоры с ушлыми заказчиками, заключать выгодные контракты, обеспечивать команду всем необходимым. Именно таким человеком и был ваш покорный слуга. Я предпочитаю пачкать руки чернилами, иногда ядом – но не кровью.
Резкий грохот заставил всех вздрогнуть: Якоб треснул по столу с такой силой, что фигурки улетели с доски на пол. Лиховид похлопал его по плечу, приговаривая: «Да не переживай тако, зато на настоящей битве я бы никогда не рискнул с тобой бодаться», а сам едва сдерживал ухмылочку. Его долгие раздумья над комбинацией прошли не зря.
Пока Якоб мрачно расставлял рыцарей по местам, Лафайетт предложил Виктору присоединиться к их игре. Кажется, это был первый раз, когда Курьеры пригласили составить им компанию. Виктор покачал головой. Для него эти люди – неизбежный придаток к силам Кэйшес, не более того.
– Забей, Лаф. У новичка оченно аристократичная задница для игр простого люда, – Лиховид заливисто смеялся, довольный своей шуткой, пока его не дёрнули за куцый хвост, задрав лицо кверху.
– Я не расслышал. Повтори, – Виктор давил на степняка взглядом и всё сильнее тянул за хвост, грозя его оторвать.
Лафайетт охнул: «Прекратите немедленно!», Якоб молча встал с места, готовый усмирить всех силой, если придётся, но Виктор уже разжал руку. Перепуганные глаза Лиховида ясно сказали, что намёк понят.
До дня основания хватало времени, чтобы как следует подготовиться к заказу. Для начала Виктор стал приходить в Ахеронскую академию под видом слушателя. Раньше, когда он вглядывался в статуи Квадранты и окружающую их строгость геометрических форм, его разум сам приходил к порядку. Теперь же эта вездесущая символика начала раздражать. Помнится, София тоже кривилась от ромбов, когда оказалась под влиянием Скорбящего палача. «Геометрия – отражение непреложности законов», как пишут в учебниках. Может, именно поэтому так и хотелось внести хаос в порядок линий.
За свои визиты Виктор успел многое разузнать: например, где чаще всего можно наткнуться на прислугу, а где даже днём народа практически не бывает. В самый безлюдный час он забрался на крышу, его целью была астрономическая башня, переоборудованная под оранжерею. Виктор пытался набиться в садовники, но адепты заявили, что лишние руки им нужны в куда более важных делах, а за растениями иногда присматривает старенький лектор. Ответ его полностью устроил. Запрятав свёрток за цветочными горшками, Виктор был уверен, что в ближайшие пару дней его тайник никто не раскроет.
Без напарника подготовка к заказу была не такой занимательной… или скорее – без Хейда? Проверять и сравнивать не хотелось. Люди раздражали, и не только они. Фитиль, принимаемый раньше за стержень, практически догорел. Что случится, когда грянет взрыв, Виктор не задумывался. Ему было всё равно.
В день основания Дарнелл решил напомнить жителям, что его называют первой столицей Тормандалла, его жемчужиной. К буйству украшений Виктор успел привыкнуть, а вот от грохочущей музыки вскоре разболелась голова. Слиться с толпой не составило труда: визит к цирюльнику, новое пальто и рубашка – и Виктор ничем не отличался от других гуляк, даже ловил на себе взгляды женщин. К Ахеронской академии он пришёл сильно загодя и всё равно недооценил жажду местных поглазеть на столичное светило: народ выстраивался в очереди, надеясь успеть занять лучшие места в зале. Виктор хотел поскорее добраться до оранжереи, но зацепился взглядом за знакомый кейп.
– Никто из всего табора родственников не сказал тебе, что приходить сюда – идиотская затея?
Крыс чуть не свалился с ограждения клумбы, на которой сидел. Судя по ошарашенному виду, он не ожидал, что Виктор сможет к нему подкрасться.
– Чё бесишься, а? Крыс чужую жертву не тронет. Говорят, этот ваш мудрец картинки показывать будет. Интересно ведь поглазеть, а то забуду скоро, как выглядит родной край, – буркнул Крыс. Поправив капюшон, он скрылся от солнца и проходящих мимо зевак.
– «Мудреца» будут охранять другие Левиафаны. Не то место, куда стоит лезть мальчишке. Даже если это ты.
– Дети гор созревают быстрее разнеженных задниц из низин. Крыс испытание охотой ещё на свою тринадцатую весну прошёл чё да! Пра-пра-пра, Гадар Многорукий, великим воином был. Когда враги захватили его поселение, то он в одиночку всех убил. Если кто сунется – пожалеет.
– Уверен, что стоит бахвалиться достижениями давно помершего предка, а не своими?
Молниеносный взмах руки, и Крыс уже тыкал в бок Виктора кончиком шипа.
– Все, кто Крыса недооценивал, пеплом по ветру развеяны.
– Убедил, – Виктор отвёл от себя руку парня. – Может, ты и билет купил, чтобы на картинки свои поглазеть?
– А надо было ли чё ли?
– Цена написана под каждой новостью о лекции Монна.
– Вот же дикость – знания на железки обменивать! У вас, низменников, всё не как у людей. Оттого и дураков полно.
– Говорит мне человек, который не удосужился прочитать одну строчку, – Виктор нахмурился и на всякий случай уточнил: – Ты же умеешь читать?
– Делать Крысу нечего – ваши загогулины разбирать, – пробубнил Крыс и натянул шарф на нос. – Зато знаю, как пишется «пошёл в жопу». Показать?
– Не сегодня, юный грамотей.
Рисковать головой из-за тоски по дому – нет, Виктор не мог этого понять. «Дом» – это клетка, объятая пламенем, косые взгляды родителей и жуткие голоса прошлого. Что же вспоминал Крыс, когда думал о своём доме? Поколебавшись, Виктор предложил ему показать обходной путь в академию – пусть смотрит на свои картинки, раз так хочет. Как-никак эта лекция для Монна будет последней, другого шанса Крысу не представится.
Свёрток дождался своего хозяина там, где его оставили. Виктор отбросил тряпку в сторону и пригладил ножны палаша, чувствуя, как в нём зарождается предвкушение. Крыс выглянул из-за его плеча и присвистнул: «Чё, идёшь на охоту с таким дрыном? Не многовато ли для одного человека? Ну и глупый тэ, токо внимание привлечёшь». Виктор молча закрепил ножны на поясе. Не стоило Крысу знать о том, что он задумал.
Двум беззаконникам не составило труда прокрасться мимо адептов, взмыленных из-за подготовки к выступлению Монна. Виктор уже давно присмотрел себе смотровую площадку: комнатку с диапроектором и выходящим в актовый зал окном. Монн приехал со своей аппаратурой, поновее и удобнее, потому сегодня эта комната никому не сдалась. Поглазев со всех сторон на массивную тушу диапроектора, Крыс засунул любопытный нос в содержимое шкафчиков. Он перебирал коробочки с диапозитивами, вряд ли понимая, к каким учебным темам те относятся, его привлекали рисунки на крышках.
– Ха, глянь-ка! Какая больше нравится? – Крыс с озорной улыбкой протянул Виктору две карточки.
На правой картонке была нарисована серокожая дева: она прятала за погребальной вазой своё лицо, пока с обнажённого тела спадал саван. Квадрианцы напридумывали множество образов Пепельной судии, но такой разврат Виктору попался впервые. На левой карточке изобразили, судя по всему, Мудрую: перьевая накидка едва прикрывала пышную грудь, цепи змеями обвили тело, опускаясь к бёдрам. Уголки карточек истрепались, а краска слегка выцвела. Видимо, Крыс отыскал постыдный тайничок одного из адептов.
– Та, что без перьев, – равнодушно ответил Виктор. Крыс сморщил нос: «У тэно совсем нет вкуса», а сам спрятал под кейп обеих дам.
Вскоре зал наполнился зрителями, взволнованными, словно они пришли на театральное представление. Истосковались дарнеллцы по зрелищам. Крыс тоже занял своё место, примостившись под боком у Виктора. Свет медленно погас, вместе с ним затих гудящий зал. Виновник торжества не заставил себя долго ждать, он вышел на сцену с обворожительной улыбкой. Его кричаще-алый фрак казался вызовом для мрачного Дарнелла, как и завязанный на шее пёстрый платок. Кого-нибудь другого за такой наряд обозвали бы клоуном, который сбежал из «Фестиваля чудес Мугнус», но Монн смотрелся в нём удивительно органично.
Покусывая ноготь на пальце, Крыс уставился на Марка Монна, так и говоря всем видом: «Ну, давай удиви меня своими россказнями, мудрец низменников». И Монн рассказывал. Много, живо, громогласно; не будь зал настолько большим, ему не понадобился бы микрофон. Люди пришли за развлечениями, и Монн дал им развлечения, описывая забавные случаи из опыта общения с горцами, на что Крыс морщился: «Во чешет-то!», о встрече с горным медведем, что тоже не осталось без комментария: «Да такой тщедушный индюк не ушёл бы живым от грозы севера».
Конечно больше всего слушателей волновала история чудесного спасения, и Монн не мог не поведать о Глотке Предтечей. С горечью он помянул жену и коллег, поделился трудностями выживания, расписал красоту полярного сияния, его единственного источника света в краях долгой ночи, и со слезами на глазах описал свои чувства, когда его на последнем издыхании спасли охотники… Виктор невольно заслушался. Вот только про саму Глотку Монн ничего не рассказал. «Завораживающая и таинственная пустошь, погибель всего живого», – ну, люди об этом знали и раньше.
А потом началось то, чего Крыс ждал с таким нетерпением: показ «картинок». Он охнул, когда на белоснежном экране появились круглые домики с высокими крышами, в кадр попал огромный идол-оберег, похожий на снежного барса. Изображения домиков сменились видами гор, местных растений, живности, иногда Крыс сбивчиво шептал: «Видишь ту крючковатую скалу? Это Пик Глупцов, рядом с ним Крыс подстрелил своего первого козла», «А вот Бурый склон, там батя охотился на Гремучую Кость. Эта зараза криками сбивала людей с пути и губила в расселинах». Когда на экране появился слайд с дольменами, Крыс аж подпрыгнул: «Да кто пустил чужака в священное место?! За оскорбление мёртвых его самого положено вскрыть!»
