Я подняла глаза и увидела в дверном проеме Ника. Он стоял абсолютно неподвижно, ладони на секунду сжались в кулак, зубы стиснуты так, что желваки заходили, в глазах – сплошная ярость. И ярость эта не шла ни в какое сравнение с той, что была, когда я утащила в туалет его сумку.
Ой.
Глава 9
В мгновение ока Яров оказался рядом. Грубым сильным движением он вырвал у меня блокнот, в который я только крепче вцепилась от испуга при виде охватившего его гнева. В руке у меня осталось несколько страниц, вырвавшихся из скетчбука от резкого движения Ника.
– Ты… – прорычал он, склонившись надо мной.
Его лицо было так близко, что я чувствовала жар его дыхания. Как бы он не начал дышать огнем подобно нарисованной им Драконихе… Силой воли я заставила себя не отступать. Несколько сидевших в аудитории человек снова наблюдали за нами.
– Ты понимаешь, что у моего терпения есть границы?
Слова застряли где-то в горле. Хуже всего то, что я действительно испытала раскаяние из-за того, что взяла этот проклятый блокнот, и ничего не могла с этим поделать. Если бы я все же окунула его сумку в унитаз, и то испытывала бы меньше угрызений совести. Отразившаяся на его лице гримаса жестокости, неуправляемого гнева, от которого хотелось попятиться и убежать, только подтверждала, что я залезла туда, куда не следовало.
«Какие, к черту, угрызения совести?» – Отдернул меня внутренний голос. – «Он их явно не испытывал, когда ставил тебя в дурацкое положение». Да и не делала же я ничего настолько ужасного.
– Я просто хотела… – начала я мямлить слишком тихо и попыталась добавить в голос невозмутимости и уверенности, – Я не сделала ничего такого, чтобы ты так на меня бесился!
– Блять… – выплюнул он, отвернувшись, и швырнул свой блокнот в мусорку.
Больше ничего не сказав, он схватил сумку, на ходу бросил в мусорку горящую зажигалку и буквально вылетел из аудитории.
На миг установилась звенящая тишина, все переваривали только что увиденное. Наверно, эта тишина затянулась бы подольше, если бы не полыхающая мусорка, из которой стал валить едкий дым. Одногруппники тут же засуетились, сработала пожарная сигнализация, кто-то кинул влажную тряпку, лежавшую возле доски, но это не слишком помогло. Быстрее всех сориентировалась Катя, которая вылила свою бутылку воды на горящий мусор.
– Так, я не поняла, и какой теперь счет? – С иронией в голосе спросила Лиза, разгоняя дым тетрадкой, – 2:2? 3:2? Кто побеждает-то?
– Думаю, это не считается, – бесцветным голосом ответила я.
Объяснять кому-то, что такой исход никак не входил в мои планы и что я всего-то хотела избавить себя от возможных шуток, я не считала нужным.
– С вами теперь один день веселее другого, – прокомментировал Паша. – Вот уж не думал, что у кого-то возникнет желание бросать вызов этому Нику.
– Не всем же бегать за ним по пятам, восхищаться каждым его словом и смеяться над каждой шуткой! – Парировала я с колкостью, необоснованной ничем, кроме моей нервозности, коей меня сполна одарил сегодняшний день.
Когда прозвенел звонок, я осознала, что по-прежнему сжимаю вырванные из блокнота листы. Поддавшись любопытству, взглянула на них.
И какого было мое удивление, когда я обнаружила, что один из рисунков изображал… меня.
Здесь я из-за спины глядела на смотрящего, в глазах плясали искорки озорного блеска, волосы, рассыпающиеся по плечам, напоминали шелк и почему-то имели голубоватый оттенок. Того же небесного цвета были мои губы и легкий румянец на щеках. И кружащие в воздухе снежники. Красиво. Даже очень. Если бы не две толстые черные перекрещивающиеся полосы, как бы перечеркивающие мой рисунок. Похоже, кое-где автор так сильно надавил на карандаш, что на бумаге осталась дырочка.
Почему-то мне не хотелось, чтобы рисунок увидела Катя, и я поспешила его свернуть, но она уже заметила, и на ее лице отразилось удивление.
– Ой, он, наверно, на тебя очень злится, раз сделал это, – она кивнула на зачеркивающие линии.
– Думаешь? – Спросила я отрешенно. – Ну да, наверно.
От дальнейших разговоров меня спас вошедший Карпов. Впервые я радовалась началу пары и посыпавшимся на нашу группу вопросам преподавателя. Этот блокнот, который мне вздумалось рассматривать, особенно последний рисунок, оставили странное послевкусие. И мне не хотелось об этом ни с кем говорить. Но и выкинуть это из головы тоже не получалось.
Вечером, разбирая сумку, я достала уже чуть помятый листок, откуда на меня смотрела моя же копия, удивительно живая и как будто скрывающая какую-то тайну. Рука не поднималась выбросить такой рисунок, даже если его автором был кто-то вроде Ярова.
В голове до сих пор не укладывалось, что он мог создавать нечто прекрасное. Я попыталась представить, как он сосредоточенно выводит карандашом каждую линию, рисуя не просто что-нибудь, а меня. Как думает над ракурсом, выбирает оттенок для моих волос, придает загадочный блеск глазам. Сколько раз ему пришлось посмотреть на меня, чтобы добиться такой схожести? Что он чувствовал, когда рисовал?
Я вложила лист в первый попавшийся учебник, громко его захлопнула и отложила подальше. Этот чертов рисунок, да и вообще все, увиденное в черном блокноте, заставляло меня слишком много думать о Нике! И мешало мне его ненавидеть с прежней силой. Легче было считать его бездумным и бездушным шутом, а теперь… Сама не понимаю, что теперь.
Одно было понятно наверняка – за каждую мою попытку поставить его на место он будет наносить ответный удар. А если вспомнить его сегодняшний гнев, становилось очевидно, что он снова захочет мне насолить.
Я принялась отчаянно зубрить лекцию на завтрашний семинар, чтобы выгнать мешающие мысли из головы, и на несколько часов это даже помогло. Сдалась я, уже находясь в кровати со слипающимися от раннего подъема глазами. Назойливые размышления о прошедшем дне, словно рой жужжащих, мешающих заснуть пчел, заполонили сознание. В конце концов, я не удержалась и, ругая себя, открыла «ВКонтакте» и нашла страницу Ярова. На несколько секунд задержалась на единственной его фотографии. Лицо склонено чуть вниз, от длинных черных ресниц на щеки падает тень, слегка волнистые волосы, которые и добавляли в его внешность нечто ангельское, падают на лоб. Против воли мне представилось, какого было бы провести по ним рукой, запутаться в темных, наверняка, невероятно мягких, кудрях. От этой мысли внизу живота потеплело. Нет, еще чего не хватало! Я приказала своему глупому телу слушать голос разума, а не вестись на обложку, пусть даже и очень красивую. Поспешно закрыв фотографию, я пролистала страницу дальше, пока не наткнулась на общих друзей. Подумать только! Да здесь почти весь поток, даже Катя! Во мне разгорелась маленькая искорка злости на подругу, но я постаралась ее затушить. Как никак, она-то с ним не ведет никаких войн, для нее он просто однокурсник.
Однако когда я закрывала приложение, когда откладывала телефон и когда ворочалась в кровати в попытках заснуть, эта искорка все еще оставалась внутри.
В пятницу я проснулась абсолютно разбитой. Я не выспалась, плохо подготовилась к семинару и мучилась переживаниями из-за того, что сегодня может учудить Ник мне в отместку. Все, чего мне хотелось – просто притвориться заболевшей и остаться дома, чем я несколько раз злоупотребляла в школе. Отлично, повторяется все та же история! Нет, я ни в коем случае не стану прежней пугающейся всего тихоней-Лерой.
Как ни странно, пятница оказалась самым обычным, даже скучноватым, днем. Суббота – по ней мы учились раз в две недели – тоже не сильно отличалась. К счастью, Ника распределили не в мою группу по английскому, так что целых две пары подряд мне повезло не видеть его лица с вечной жестокой улыбкой на нем. Лишь приукрашенные перлы однокурсников о его поведении доходили до моего слуха. Хотя дальше мое везение иссякло, и оказалось, что Яров взял тот же предмет по выбору, что и я, день прошел вполне спокойно.
Даже следующая неделя не принесла ничего неожиданного: лекции, семинары, домашние задания. Однокурсники, поначалу еще интересовавшиеся состоянием нашей «войны» с Яровым, постепенно стали забывать о ней. Игорь, заметивший, что мы с новеньким никак не контактируем, снова стал милым, дружелюбным и невероятно надоедливым. Манцев на паре по политологии сделал вид, что меня не существует.
Ник продолжал игнорировать почти все университетские правила и один раз даже успел побывать за это у декана. Не сказать, чтобы это как-то изменило его поведение, но меня он, по крайней мере, не трогал.
А еще он больше не рисовал. Неужели из-за меня? Вдруг я отбила у него желание развивать в себе единственную хорошую сторону, которая у него имеется? По факту, меня вообще не должно это волновать. Главное, что Яров отстал от меня. Наверно, понял: если он не лезет ко мне, я не буду лезть к нему. Хороший взрослый подход.
Я перестала каждый день ожидать какого-то подвоха и наконец немного расслабилась. Как оказалось, зря.
Глава 10
Воздух с каждым днем становился все прохладнее, а свинцовые осенние тучи все чаще затягивали небо, превращая мир в сплошную серость. Прошла самая легкая пора, когда все пытаются войти в рабочий ритм, преподаватели задают мало и иногда даже отпускают пораньше. Жизнь снова пошла своим чередом, монотонная и размеренная. Наверно, это было неплохо, но сейчас, когда неприятным дождливым утром я шагала к дверям университета, окруженная такими же, как я, сонными, еле плетущимися студентами, душа просила хоть о каком-то ярком впечатлении. А ведь не прошло и месяца с начала сентября!
Первая пара с тихо бормочущим лекцию преподавателем едва не вогнала весь поток в сон, и теперь, сидя на следующем занятии, я, как могла, пыталась взбодриться, чтобы повторить текст подготовленной презентации. Я слишком много сил потратила на нее, чтобы потерять баллы из-за того, что читаю со слайда, а не рассказываю наизусть.
– Давайте начнем с презентаций, – сухим голосом промолвила высокая и худая, как палка, Маргарита Леонидовна. – Желающие есть?
– Да, – неожиданно для всех ответил Ник.
Преподавательница, уже прекрасно знакомая с характером Ярова, смерила его недоверчивым взглядом, но, тем не менее, сказала:
– Что ж, включайте. Нам будет очень интересно посмотреть.
Это было действительно странновато. Ник, как я заметила, никогда не отвечал устно, лишь сдавал письменные работы, и то не всегда. За них он получит ровно столько, чтобы дотянуть до пятидесяти баллов и не вылететь из ВУЗа за кучу несданных предметов. Что же вдруг побудило его ответить сейчас?
Он деловито развалился за компьютерным креслом, вставил флешку. На проекторе открылась моя презентация.
– Это моя презентация! – Возмущенно прошептала я Кате.
– Ты уверена?
Я метнула на нее сердитый взгляд:
– Я потратила на нее четыре часа, я очень хорошо помню, как она выглядит!
Ник невозмутимо стал читать презентацию. Мою! Все время он смотрел только на меня, будто других людей и не было в аудитории. Конечно, нравится ему, наверно, видеть, как краснеет мое лицо от раздражения и осознания собственной непроницательности. Дура, поверила, что он даст мне спокойно жить, когда я осмелилась его злить! А он всю прошлую неделю занимался тем, что усыплял мою бдительность.
Я не выдержала и показала ему язык, вложив в это действие все свое негодование. Уголок его губы дрогнул в довольной улыбке, словно он вот-вот рассмеется.
Маргарита Леонидовна лишь удовлетворенно кивала головой. Когда он закончил, ее тон смягчился:
– Ну вот, можете же, когда захотите. Снижаю балл за то, что читали, но в целом очень достойно.
– Благодарю, я очень старался, – сказал он, всем своим видом источая открытость и дружелюбие.
– Цирковое училище просто плачет по такому способному ученику, – фыркнула я, обращаясь к Кате.
– Что ты скажешь, когда тебя вызовут? – Спросила она.
– Да что я могу сказать? Извините, у меня украли презентацию? Чушь какая-то, она не поверит.
Естественно, я оказалась права. Когда очередь дошла до меня, я соврала, что потеряла флешку, на что преподавательница скривила губы и выразила свое разочарование во мне.
– Принесете домашнее задание в следующий раз, но уже в любом случае получите на три балла меньше.
Отлично. Ноль баллов по политологии у Манцева, теперь еще и сниженный балл по криминалистике!
На последней паре Ника не было, зато я нашла у себя на парте записку, на которой лежала моя флешка.
«Спасибо за презентацию. Хотя оформление – ужасно. Надеюсь, в следующий раз ты постараешься лучше.
P.S.: Фотографии с моря – огонь, мне понравился красный купальник. Я сохранил себе пару фоток.»
Вот же блин! На этой флешке была куча фотографий с лета, когда мы с родителями ездили в Сочи, и я совсем не предполагала, что их увидит кто-то, кроме меня, моей семьи и, может, Кати.
Внизу на записке более мелким почерком значилось еще кое-что:
«3:1»
Ну конечно, наш, так называемый, счет.
Я смяла записку. Увидев непоколебимую решимость на моем лице, Катя с недоверием спросила:
– Ты же не собираешься опять…
– Собираюсь! – Отрезала я, не давая ей договорить. – Еще как собираюсь.
Самое худшее, что пока я потратила пару дней, чтобы разработать план мести, Яров успел провернуть ту же самую шутку еще два раза. Я и подумать не могла, что он будет повторяться в своих подколах, и опять усыпила бдительность! После презентации он украл мою письменную домашнюю работу и получил высший балл. Дальше я была предельно внимательна, держала свою сумку рядом с собой и проверяла перед каждой парой, ничего ли не пропало.
Вот и сейчас я быстро удостоверилась, что мой доклад на месте и спокойно стала ждать начала пары. Ник опять вызвался в числе первых, вышел с планшетом, что мне показалось хорошим знаком и… слово в слово зачитал мою работу! Да как так-то?! Ладно, если бы мы оба просто скачали одинаковый доклад из интернета, но нет, я писала все сама. Он каким-то образом успел сфотографировать мою работу и опять выдать за свою!
После пары я решительным шагом подошла к его парте, спрятала эмоции за маской невозмутимости, сложила руки на груди и холодно спросила:
– У тебя что, фантазия так быстро иссякла?
– Дорогая, моя фантазия безгранична, – проворковал он, отчего его голос стал еще более глубоким, – но тебя так легко провести, что нет смысла даже напрягаться. Но не волнуйся, мы не будем считать повторения, так что счет по-прежнему 3:1.
Он легонько ткнул меня пальцем в нос, будто я была маленьким смешным ребенком. Я резко перехватила его руку.
– Еще раз назовешь меня дорогой…
Я все еще крепко держала его ладонь, чтобы он не смел меня трогать, но он, сохраняя раздражающее спокойствие, лишь сжал мою руку и потянул на себя, так что я чуть не стукнулась об его грудь.
– И что ты сделаешь? – Прошептал он приторно, не отпуская мою руку.
От ощущения наших сомкнутых пальцев, моей маленькой ладони в его большой, теплой и на удивление нежной, меня накрыло какое-то будоражащее чувство. Только сейчас я осознала, что задержала дыхание
– Уж явно придумаю что-то оригинальнее, чем ты! – Выдала я на выдохе.
Он медленно, будто издевался, провел рукой до самого моего локтя, отчего по моей коже будто прошел ток.
– Буду ждать с нетерпением, – произнес он с фальшивой ласковой интонацией, – дорогая.
Я стремительно отвернулась, схватила сумку и вынеслась из аудитории, шумно дыша и даже не удосужившись подождать Катю.
Она нагнала меня в коридоре.
– Лер, подожди, куда ты несешься? Да подожди же!
– На следующую пару! – Как-то чересчур нервозно ответила я.
– Что это сейчас было?!
– Ничего.
– Лер, – она остановилась посреди коридора и теперь выжидающе смотрела на меня.
Я тоже остановилась и громко цыкнула.
– Ничего нового не было, Кать!
Я продолжала злиться, сама не понимая на что. Уж не на себя ли?
– Я пыталась уточнить, сколько еще мне терпеть его дебильные умственно отсталые шутки.
– Слушай, ну ты же сама даешь ему повод.
