– Я… я чуть тебя не убила…
– Тебя всего лишь не дрессировали как положено. Ты не виновата. Не убила же? И переболела самостоятельно, теперь легче будет. Скоро совсем хорошо научишься себя контролировать. Зато представь, как удобно? Археолог ты? Ну, не знаю, разведку лесов проводить, а? Или не катит? Опять же… ну… в общем, я тебя со своим Вольфом познакомлю, он тебе лучше всё расскажет и объяснит. Это же здорово, по-кошачьи-то? Ну, там… Я не знаю…
Постепенно она успокоилась под глупую, запинающуюся болтовню, полотенце уронила на кресло, швыркнула носом в последний раз и кивнула:
– Наверно, привыкну. Совсем раскисла. Просто, черт, это было так похоже на сон, что даже как-то… Ну, я думала, вот проснусь… Или вот вернусь домой… Ой, нет, сейчас опять разревусь, как корова. Я… я до ванной дойду…
– Только на кухню не заходи!
– Помню.
Пока она шумела водой, шатался по комнате, пытался сообразить, не пропало ли чего. Стол, телевизор, тут же компьютер, книжный шкаф. В шкафу все документы. Проверил папку – паспорта, удостоверения личностей на двух языках, доверенность на подписание договоров… Нет, не похоже, чтобы здесь шарились посторонние. То есть ловушек понаставили, а вот поинтересоваться делами "клиента" не удосужились. О чем это может говорить? О том, что похитители и так всё знают про похищенного? О том, что им нужен именно Андрей, а не младший компаньон фирмы "Шаговский и сын" с его магическими безделушками? На кой хрен вообще кому-то сдался далеко не самый сильный и не самый перспективный маг? Зачем такие сложности – похищать, держать взаперти почти месяц, караулить? А что караулили, понятно по оперативности нападения. И этот чернявый…
Вспомнил про телефон, включил автоответчик. Сообщений накопилось аж тридцать пять штук. Запустил прослушивание с последнего. Последним был отец. Фон почему-то оказался трескучий, с помехами, но разобрать можно было:
– Andrzej, gdzie ty? – начал отец по-польски. Что сразу насторожило. Обычно в телефонных разговорах отец предпочитает русский, – Почему не отвечаешь на звонки? Очень волнуюсь. Перезвони, как сможешь.
Это от пятнадцатого декабря, предыдущее сообщение от отца же – днём раньше. Примерно того же содержания. Десятого сообщение пообъемней, опять же по-польски. За год жизни в России слегка отвык от жестко-скребущего звучания, с непривычки показалось забавным…
– Здравствуй, Андрей. Надеюсь, ты всё-таки жив и до тебя мое сообщение дойдет. Три недели от дня твоей пропажи. Я уже пол-Европы облазил, я добрался до твоего друга из Франции и растряс его, а он растряс своих. Ничего. Я съездил в твою дыру, Заречец, поднял на уши милицию. Они объявили в розыск, но вряд ли эти идиоты до чего-нибудь докопаются. Сейчас я в Лешно, пробую достучаться до Кординаторской. Если ты слушаешь мое сообщение, пожалуйста, позвони. Да, чуть не забыл, Вольф тоже пропал.
Так, а вот это уже новость…
В ванной шуметь прекратило, звякнуло, потом щелкнул замок. Алина прошлёпала босыми пятками по полу, плюхнулась в кресло.
– Автоответчик? Я включу телек? Гляну, какие новости? Я потихоньку…
– Да, разумеется.
Пятого октября звонил сам пропавший Валерка Вольф.
– Андрей, ты где? Слушай, я уже все подворотни облазил! Вынюхал каждый сантиметр! Никогда не прощу себе, что отпустил тебя тогда одного. Хотя… Глупо. Слушай, черт подери, ну пьяный, ну с кем не случается?! Да что могло случиться в одиннадцать вечера?! Слушай… А, черт, ладно! Только позвони, а, ёж лохматый?! Ты живой, слышишь?! Живой!
Дальше по убыванию – четыре звонка от Тани, знакомой, три от коллеги из Лодзи, два от Эсташа, ну и отец начал звонить в конце ноября.
Надо же, как все вдруг озаботились скромной персоной Андрея Шаговского. То месяцами телефон молчал, в лучшем случае отец коротко брякнет "как дела, а не приобрести ли мне…", да Конрад поинтересуется, скоро ли приятель изволит покинуть "эту варварскую Сибирию". А тут целый аншлаг, стоило только единожды не ответить…
– Оооо… – кошка из-за спины охнула.
– Что?
Только кивнула и прибавила громкость. Судя по всему, новости. Что её так…?
– Население города в панике, – вещала молоденькая дикторша в синей форменной блузке и с дежурной скорбью на лице. – Труп молодого мужчины тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения со следами укусов был найден на пресечении улиц Волховской и Лукьяновской. Согласно заключению специалистов, мужчина был загрызен крупным хищником семейства кошачьих. Специалисты на настоящий момент не могут соотнести характер ранений со строением челюстей ни одного из видов хищников, обитающих в нашем регионе. Это уже вторая страшная находка за последний месяц. Одна из версий – побег животного из зоопарков ближайших городов. Направлены официальные запросы. А пока в городе нарастает волнение, официально числятся пропавшими без вести еще трое – Алина Сергеевна Ковалева восемьдесят третьего года рождения, Шаговский Андрей Александрович восьмидесятого года рождения, Валерий Иванович Вольф восемьдесят второго года рождения. Их фотографии и списки особых примет вы видите на экране…
Алина дернулась за пультом, уронила, дрожащими руками подняла и вырубила телевизор.
– Это… Это я их… убила?
Часть 2. Изнанка
Глава 1. Перешагнуть Рубикон
…В первобытных культурах постфигуративного типа бытовала традиция «селективного отбора» потомства. Поскольку младенец не имеет еще самоценности как уникальная личность, постольку от слабых и нежизнеспособных младенцев, от новорожденных с уродствами и близнецов спешили избавиться доступными способами. Например, в Спарте таких детей сбрасывали в Тайгетскую пропасть, подобные практики существовали и в других «воинских» культурах. Смысл отбора заключался в отсеве детей, потенциально неспособных стать воинами или матерями здорового потомства. Схожие порядки существовали и в Кланах, но имели основанием под собой не желание вырастить воинов, а вполне серьезную опасность вырождения малочисленных групп редких Тотемов. Например, зооморф с синдромом Райнована в большинстве случаев не способен произвести здоровое потомство без генетических нарушений. В пределах замкнутого клана такой ребенок представляет опасность для выживания будущих поколений. Известно, что только префигуративная культура меняет отношение к детям. Особенность данной культуры заключается в возможности старшего поколения перенимать опыт младшего поколения, следовательно, меняется отношение к детям. Меняются моральные принципы, обоснование необходимости защищать ребенка и принимать его таким, какой он есть, заключается уже в ментальных установках…
Энциклопедия культур Кланов
Ребенок Антона умирал, Антон знал это уже две недели.
А еще знал, что надежды почти никакой. И жена Инна тоже знала, и даже сам Славик… Знать не мог, но чувствовал. В промежутках между припадками. А во время ему было просто очень больно. Звериная сущность боролась с людской за место в маленьком худом теле. Тело отзывалось судорогами, пена хлопьями срывалась с губ, Славка скулил по-собачьи, он очень мучился, а облегчить страдания Антон не мог, даже если бы сам умер. Жена за последний месяц сбросила десяток килограммов и постарела лет на двадцать.
И тоже ничего, ничего не могла сделать! Не помогли даже многочисленные женины родственники, всё сплошь маги-целители-зооморфы шут знает в каком поколении. Не помогли и друзья Антона, тоже ведуны не из последних. Синдром Райнована, будь он проклят.
Был такой оборотень Райнован в шестом веке. В Киликии. Не оборотень даже, а так, оборотненок. Волк, кажется. То есть, должен был стать волком. Мальчишка еще, вот как Славик, может, чуть постарше. Оба родителя – чистокровные оборотни. Только еще до полной инициации Райнована поймали и заперли в клетке на потеху публике. Заставляли перекидываться из облика в облик. Вот смешно-то, а?! А мальчик же еще не инициированный, у него почти не было сил для таких фокусов. "Игрушка" не отрабатывала номер, её били и морили голодом… От издевательств и слабости Райнован начал "застревать" – и в одном облике не может, и в другом. Так и умер.
Но Славика-то никто не бил и голодом не морил! И до инициации мальчик дожил вполне благополучно. Однако сам обряд прошёл как-то неправильно. И в следующий раз, как Славка попробовал перекинуться, случилось… вот.
Антон разыскал всех друзей, которые хоть что-то знали и умели. Всех знакомых, которые могли что-то знать. Даже врагов, которым готов был ноги целовать, лишь бы помогли. Слетал в Ниццу к самому известному специалисту по физиологии зооморфов. После приема напился до потери сознания. На следующее утро очнулся, болел дико с похмелья – оборотням нельзя человеческий алкоголь в принципе, организм не переносит – но и попытки не предпринял опохмелиться. Славику ничем не поможешь.
Возвратился домой, сказал жене – та взвыла одними глазами, но по примеру мужа напиваться не стала. Заперлась в ванной комнате надолго, Антон даже испугался. Обошлось. Через час вышла с красными глазами и с тех пор плачущей ее Антон больше не видел. Она вообще очень хорошо держалась. Гораздо лучше самого Антона.
В тот же вечер заглянул очень близкий друг – их, близких, оказалось вдруг так много. Все клановые и еще ребята из соседних паттернов. Этот друг был тоже из Пантер, Влад, с ним в одной связке учились. Принес Славке апельсинов, денег на лекарства и каких-то травок. Сказал, заваривать. Это должно хоть чуть-чуть облегчить припадки. И еще посоветовал одну дельную вещь. Сходить на поклон к главе клана, попросить помощи у него. Намекнул на один очень древний и очень сложный обряд…
Антону к тому времени уже море по колено было. Пошёл. Причем натурально на поклон – хоть лбом об пол биться, хоть шею под нож подставлять. Если это поможет, то почему бы и нет.
Глава клана Ингмар принял Антона ласково, всем своим видом выражал соболезнование горю, пригласил на чашку чая. Предложил сигарету, которую Антон принял с благодарностью – раньше некурящий, сейчас прочно подсел на никотин, случалось и пачку, и две в день выкурить.
Антон нервно затягивался, Ингмар некоторое время молчал, потом осторожно начал:
– Я чем-нибудь могу помочь? Как у вас с деньгами? Может быть, твоему сыну или жене что-нибудь нужно? Мы всё понимаем…
– Моему сыну нужно жить. Сегодня с утра у него уже припадок, – глухо пробормотал Антон. Взял себя в руки. – Я узнал, что есть какой-то древний обряд.
Ингмар словно постарел разом. Хотя он, глава клана, действительно уже очень старый. Ему давно уже за сотню лет, он и революции, и войны, и еще чего пострашнее смерти одного маленького мальчика видал. У Антона заныло в груди, не спрашивая, выхватил из пачки еще одну сигарету и жадно, обжигаясь, затянулся.
– У твоего сына синдром Райнована, Антон, – тихо сказал Ингмар, тоже закуривая. – Раньше для сохранения чистоты породы детей при малейшем подозрении… ликвидировали. Чтобы и сами не мучились, и, если выживут, своих деток не плодили. Понимаешь?
– Мне плевать. И на чистоту породы, и вообще на всё, – насмелился заглянуть старому коту в глаза. Зеленые такие, близорукие глаза. Приговора Славке, а значит, и себе, он там не увидел. – Мой сын должен жить. Я что угодно сделаю, только пусть живет. Нужно, меня убейте! Инка тоже готова! Только дайте нам надежду! За что нам такое?!
Самообладание полетело к чертовой матери, Антон знал, что выглядит безобразно, не подобает так Коту клана Пантер. Ничего не мог поделать. Скажи ему Ингмар пойти и утопиться – пошёл бы. Этот, специалист по физиологии, мать его, ляпнул, что, дескать, ваша самка еще пару-тройку здоровых принесет, так зачем же убиваться?
– Это никогда не бывает за что-то. Это или результат неправильного ухода за ребенком, или мутация, как в вашем с Инной случае. Вы не виноваты ни в коем случае. Так вышло. По статистике, такое случается с одним ребенком из двадцати тысяч. Слава стал таким двадцатитысячным.
– Это должно меня утешить? Мне обряд нужен. Обряд. И только.
Ингмар старательно затушил сигарету в пепельнице. Сигареты хорошие, кстати, "Nat Sherman Classic".
– Антон, это тёмный обряд. Понимаешь, что это означает?
– Человеческая жертва. Да?
– Именно. Одна как минимум. И еще несколько магов "выпить" как батарейки. Нравится? Ну? Нет, я бы выбил разрешение у Координаторской, они бы пошли нам навстречу. Пантер слишком мало, чтобы нами разбрасываться. Но убийства будут на твоей совести. Подумай.
– Я…
– Подумай. Завтра придешь. Сейчас домой не возвращайся, часик посиди где-нибудь, чуть-чуть расслабься и взвесь все за и против. Ну?
– Хорошо.
***
Здесь постоянно курили.
Сизый дым висел клочьями, раздражал итак уже обожженную слизистую носа. Антон тоже вносил свою лепту в общий пряный туман. Дешевое местечко, в таких многое позволяется. "Салун "Пьяный койот"" не хотите ли? В Сибири?
За соседним столиком девушка в короткой юбке явно скучала, коктейльной соломинкой помешивала нечто оранжевое в своем бокале. Молоденькая, лет от силы двадцати двух, ярко раскрашенная. Наверно, не профессионалка, всего лишь любительница приключений. Блескучая, а пахнет неуверенностью.
Призывно улыбнулась и даже качнула головой вялому интересу Антона – ну тянет простячек к оборотням. Животный магнетизм, говорят. Можно было бы воспользоваться. Нужна ведь жертва? Можно так запудрить девчонке мозги, что она до самого последнего момента ничего не поймёт. Не этой конкретно, естественно, а какой-нибудь другой. Ночью заглянуть в такой вот бар и взять первую, которая под руку попадется.
Отвернулся. Девчонка сейчас наверняка сидит, досадливо сморщив носик, и в упор не понимает, что на неё накатило – флиртовать с невзрачным незнакомым мужчиной "сильно кавказской национальности".
Справа шептались, изредка прерываясь на поцелуи, двое. Стриженная под мальчишку, спина узкая, худая, черная футболка с ядовито-зеленым листиком марихуаны – девушка. Юноша угловатый, широкий, порывистый. Видно даже в полумраке, издалека, мельком – любят друг дружку. Может, мимолетно, может, только на этот вечер, но по-настоящему.
Под потолком болтался за какой-то надобностью зеркальный шар, бликовал в густом тумане. Вон бармен за стойкой. Здоровенный детина, на вид туповатый, под тридцать ему, видать, ровесник Антона. Интересно, жена, дети…?
Хлопнула дверь в уборную, вывалился-вышатнулся из нее парнишка лет двадцати, вдрызг пьяный. Вообще бери тепленьким. Покачиваясь, нырнул в густую темноту закутка для "випов". Оттуда доносился пьяный гогот. В той же кондиции еще парней пять. Выбирай любого.
Ну, так и? Кого не жалко?
Саданул кулаком по крышке стола, хотел бы сломать костяшки, чтобы побольней, да не вышло. Зря послушался Ингмара, оно, когда не знаешь, – куда проще.
На улице вертелись в воздухе первые снежинки, а небо было уже ночное, синее и в звездах. Плюнуть бы в него.
На пороге Инна спросила одними губами:
– Ну что?
Ответить не успел, в комнате болезненно вскрикнул Славик. Убежала. Антон, стараясь не вслушиваться, тихо разделся и ушел на кухню. Через полчаса жена пришла.
– Уложила спать. Дала той травы, которую Влад принес. И? Так что? Нам помогут?
Антон поглядел на тонкие инкины запястья, в пергаментное, иссушенное бессонницей лицо. Он хотел всё рассказать жене и спросить совета. Инна глядела устало, тускло. Она ждала приговора. С самого утра, когда Антон ушёл, до самого позднего вечера, пока муж сидел в баре.
Совета спросить, значит? А какой совет может дать обезумевшая от горя женщина, круглые сутки запертая в квартире с умирающим сыном? Так еще и бремя выбора на свалить на неё? До кучи?
Антон сообразил, что вот оно – ответственность. Нужно решать самому. И знать, что никогда и ни за что не сумеет он сказать жене, что отказался от обряда, потому что для этого должен убить простеца. И, конечно, никогда не признается, что согласился обменять жизнь ни в чем не повинного человека на славкину жизнь. Инка никогда, ни разу в жизни не охотилась на людей. Вообще не охотилась, у нее выдержка твердокаменная. Всё равно, никогда Антон даже не намекнет, что за выбор предложил ему глава клана Ингмар, старый кот, революции и войны видавший.
Кивнул:
– Всё нормально. Нам помогут. Я договорился. Завтра схожу к Ингмару, он скажет, что делать.
***
В Нововерске, на пересечении улиц Ленина и Борцов Революции, стоит скромненький серый домишка в два этажа, планировки в виде буквы "с". Домик уже лет сто как находится в аварийном состоянии, обветшал, кое-как намазанная краска облезла, обнажив серые панели. Стекла в окнах пыльные, щедро изукрашенные трещинами в синей изоленте и скотче. Единственное приличное во всем здании – мраморная мемориальная табличка на углу. Белая, с надписью когда-то позолоченными буковками: "Памятник истории федерального значения. Здесь с 1906 по 1917 год находилась подпольная квартира отдела РСДРП(б), а в 1918 году располагался штаб по борьбе с контрреволюцией и выпускалась газета "Красный путь". Охраняется законом".
Антон тупо перечитал надпись, наконец, сообразил, что может означать аббревиатура «РСДРП (б)». Коммуняки. Еще разок обогнул здание, полюбовался на заросшее грязью оконце подвального помещения и решил, что коммуняки нынче не в чести. А вот контрреволюция явно победила. С сожалением отбросил почти до фильтра скуренную сигарету, подумал, не достать ли новую, но на часах было без пяти пять, а назначено на ровно. Пока подымешься…
Изнутри зданьице оказалось не столь безнадежно. Хороший паркет, солидная мебель, на входе секьюрити – амбал в два Антона толщиной и со взглядом садиста-профессионала. Впечатление несколько портил стойкий запашок перегара от мужика, но, может, тоже часть имиджа?
– Мне назначено. Антон Костин, – кивнул хорошенькой девушке на ресепшене. Та мельком глянула в ноутбук, пробежала пальцами по клавиатуре.
– Клан, пожалуйста. С идентификацией.
Амбал надвинулся, оттирая плечом в уголок холла. Одновременно уловил слабый отблеск поднимаемого барьера. Словно бы Антон экстремист и сейчас вытащит из-за пазухи свой большой АКМ. Неслабо у них с охраной. И на слово не верят, требуют подтверждения. Ну, если хотите…
– Клан Пантер.
И тут же перекинулся. Один миг, а мир изменился. Посерел и расцветился запахами. Секьюрити забыл сменить носки и курит "Беломор". Девчонка нервная оттого, что сегодня у нее "те самые" дни. Да, а духи она предпочитает вонючие, приторно-сладкие, дешевка. Оскалился, махнул хвостом. Хватит? Или вас еще и укусить?
– Достаточно, – изрекла дамочка. – Вам вверх по лестнице, кабинет направо. Вас ждут.
Амбал проводил уважительным взглядом, дамочка на ресепшене слегка побледнела. Антон знал, что в звериной ипостаси выглядит куда внушительней, чем в человеческой.
Действительно ждали. Двое.
В кресле у стола сидел Ингмар, прихлёбывал чай. Второй, по виду ровесник Антону, сидел за столом, и, внимательно вглядываясь в монитор компьютера, лихорадочно дергал «мышку» по коврику. Динамики тихонько попискивали и хрипели.
"Играет. В стрелялку какую-то или гонку", – догадался Антон.
Впрочем, при появлении Антона занятие свое игрок прекратил, отодвинул «мышку» и выпрямился в кресле.
– Господин Костин?
