– Смот`и! П`икол, – вдруг сказал Тимми, указывая пальцем туда, где я отыскал палку, только чуть выше.
Из холма торчала скала, по форме напоминающая злобное человеческое лицо с воротником на шее.
– Это епископ Рахель! Глянь, какой го`батый шнобель! – в голос ржал Тимми. И действительно скала отдавала суровым выражением лица нашего местного священника с носом, похожим на изуродованный картофель, – Покайся! Покайся во г`ехе, сын мой! – продолжал Тимми, и я, не сдержавшись, рассмеялся в ответ.
Мы гоготали, надрывая животы, и Робин вместе с нами, делая вид, что понимает, о чем речь. Даже Мишель присоединилась, хихикая своей ласковой улыбкой, как бы тайно.
Скала ответила злым взглядом пустых глаз, но вслух ничего не сказала. Это дало нам право глумиться, как только захочется.
– `обин! Девочке не п`истало так хохотать. Сатана уже г`еет тебе место в аду! – не унимался Тимми, – Да падет г`ех отцов ваших на детей ваших, во славу господа, аминь! – закончил он, и слова его уже не вызывали смеха, хоть я и продолжил смеяться.
Тимми поднял руки к небу и упал на колени, изображая покаяние. Тогда я накинулся ему на спину и издал конское «иго-го!», пнув под зад. Друг ловко меня опрокинул и шутя надавал кулаками в живот, несильно, лишь играя на публику. Я весь измазался в земле, но не мог остановить смех, рвавшийся из глотки. Тогда Робин запрыгнула сверху, крича, как лошадка, и вес тел, лежащих на мне, стал близок к грани терпимого. Я взглянул на Мишель, предполагая, что она присоединится к ребятам и окончательно меня раздавит, но она просто стояла рядом, чуть в стороне, избегая встретиться со мной взглядом. И я ее не винил.
Спустя время, когда меня оставили в покое и дали отдышаться, Робин спросила:
– Кто еще входит в клан?
– Чего? – не понял я.
– Кто еще из пиратов?
– Оу, да пара ребят… забей.
– Каких? Ответь каких. Ответь, ответь, ответь…
– Ну хватит клянчить! Сейчас скажу… – Я стал в уме перебирать всех знакомых ребят, которых можно причислить к нашей команде, но по правде говоря, кроме Тимми и Билла из параллельного класса, я ни с кем не дружил. А Била нельзя было назвать крутым – у него выпало 4 передних зуба разом, в связи с этим он постоянно плевался через дырку во рту. О, ужас. Это определенно не круто. К тому же он со мной больше не общался, с тех пор как связался с ребятами постарше и решил, что он из высшей лиги.
– Кристи, сестра Билла.
– Се`ьезно? – удивился Тимми.
– А почему бы и нет? Она тоже сражалась с монстром.
– Но не победила, – вдруг сказала Мишель, и это были ее первые слова вслух за сегодня. Тимми посмотрел на нее с выражением жалости и любви. Я так не умел. И как только ему удается?
– Монст`а нельзя победить. Иногда достаточно п`осто не сдаваться, – успокаивал он.
Мишель печально улыбнулась.
– Глупый Тимми. Ничего ты не понимаешь.
Повисла неловкая тишина, и мы с Робин внезапно стали лишними. Этот чудак Тимми умел создавать такие нелепые моменты.
– Я есть хочу! – пожаловалась Робин и спасла положение.
У меня не было денег, но даже при их наличии вряд ли мне бы удалось купить еды. Детям полагалось сидеть дома, и бабушке бы обязательно доложили о наших похождениях.
– Ты же обедала, Робин, а до ужина еще далеко, – попытался отмазаться я.
– Ба-Ма давала мне яблочко или молочко! – не унималась она. – Яблочко раз в сутки – здоровые зубки, бананчик и морковка…
– … `обин – че`товка! – закончил Тимми.
– Слипнется попка! – подыграл я и заржал.
Но видя, как сестра рассердилась, я испугался, что она начнет капризничать, и предложил поехать на ферму старика Берта, чтобы присмотреть чего вкусненького. Тимми эта идея не понравилась.
– Ты что, с ума сошел?! Хочешь его ог`абить? У него большие-п`ебольшие вилы, он насадит тебя на кол, как Влад Цепеш, мо`гнуть не успеешь.
– Чего?
– Г`аф, мать его, Д`акула! – Тимми взмахнул несуществующим плащом и закружил вокруг нас. Он был похож на героя комикса, типичного парня-неудачника, кто надевает свой суперкостюм и творит всякие супергеройские дела.
– Расслабься. А то я выкину тебя из клана, – сказал я, забираясь на велосипед.
– А кто это тебя тут назначил главным? – возмутился друг.
– Я сам! И что ты мне сделаешь?! – крикнул я и покатился с Робин на дорожку, бросая Тимми вызов.
Минут 15 минут мы ехали по полузаброшенным тропинкам, всего раз выехав на дорогу, и как раз тогда нас приметил красный пикап, проезжающий мимо, за рулем сидел владелец бара, Билли Боб, о котором еще будет речь, но позже. Уж не знаю, куда старому херу вдруг понабилось ехать среди бела дня, но нас он напугал неслабо. За себя я не волновался, ведь по пивнушкам тогда еще не шастал, как вы понимаете, и вообще толком с ним знаком не был, но вот Тимми рисковал быть раскрытым, так как отец его завсегдатай таких заведений.
Короче на ферму мы пробрались, когда солнце уже слегка опустилось на запад. На поле разъезжал трактор.
– И что тепе`ь, гений? – съязвил мой дружок.
– Ну, он далеко, – соврал я, – нам нужно-то всего 4 кочана. Не обеднеет.
– Ну, удачи.
– Нет уж, вместе или никак. Мы – пираты.
– Да блин! – завыл Тимми.
Мы оставили девчонок скрываться за кустами, где их нельзя было обнаружить, а сами стали ползти к полю, прячась в траве. Тимми учил меня искусству ниндзя, лучших шпионов на целом свете. И вот мы уже на поле, и нас не видно среди высокой кукурузы, словно два рыцаря на миссии по спасению дам от голода. Мы стали отрывать початки кукурузы, и на мгновение нами овладела такая жадность, что я забыл и про Берта, и про трактор, а только хотел забрать столько кукурузы, сколько способен унести. Я пихал ее в карманы, укутывал в низ футболки, засовывал в штаны. Мы словно купались в Эдемовом саду кукурузы. И только шум приближающегося трактора вывел нас из кукурузной комы. Я слышал звук сотен лезвий и буквально ощущал, как они желают добраться до меня и искромсать на части.
– Беги, Бооооббиии, бегииии, идиооот!!! – визжал Тимми, выронив на ходу почти все свои кукурузины.
И я рванул за ним, крепко прижимая несколько штук к груди. Только смерть может заставить меня отпустить их. Казалось, ножи догонят нас, и придет конец… вот они скребутся зубами, готовые схватить… но нет, это только фантазии, вызванные диким страхом. И руки я так и не разжал. Серьезно, это мой самый смелый поступок, маленькая победа. Пусть я снова струсил, но принес добычу. Я был уверен, что если отпущу эти чертовы кукурузины, то все разрушится. Вообще все. Мир рухнет, как карточный домик. А вот Тимми все растерял. В руках у него остался только сухой лист.
– Можешь им жопу вытереть, – пошутил я, когда мы добежали до сестер. А старик Берт даже не заметил, что чуть не размазал по полю двух глупых мальчишек.
Ни разу я больше не был так счастлив, как в то мгновение, когда мы сидели на траве и вчетвером грызли кукурузу, которых было аж 6 штук – столько мне удалось утащить с собой на маленьких ручках. И наслаждались тихим, беззаботным летом, каким ему и положено быть…»
…
– И чем закончилась эта часть истории?
– А разве ей обязательно кончаться? Пусть останется как есть. Просто запомните нас такими: веселыми и с набитыми ртами.
– Каждая история должна закончиться. Как и наша с вами.
– Но конец может быть вовсе не интересным. Так почему бы не дать волю воображению?
– Думаете, что так Робин будет жить вечно?
– В тот день больше не случилось ничего интересного. Мы немного пошатались и разошлись по домам. Робин ловко забралась по веревке обратно. Даже не жаловалась. Затем спала как убитая, чуть ужин не пропустила.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Ну что ж, некоторые истории остаются незаконченными, а некоторые вопросы без ответа.
– Можем придумать свой счастливый конец, если хотите. Только это будет как-то нечестно по отношению к ней.
– Видите ли… я убежден, что мир – одно сплошное лицемерие. Те, кто пишут правила, сами их не соблюдают. Кто сочиняет законы – сами же их игнорируют. Моя история – не сказка, хотя в ней много чудовищ. И я хочу рассказать ее без прикрас.
…
Запись №6: 17 ИЮЛЯ
«Меня искренне удивляет, что вы пришли сегодня. И хоть мне жаль отнимать у вас выходной, я полагаю, вы сделали свой выбор.
Пришло время рассказать про одного светлого человека с черной, как уголь, душой. Прямо напротив магазинчика с канцтоварами, куда я захаживал, чтобы купить школьные принадлежности, располагалась одноэтажная церковь из красного кирпича с длинной остроконечной пикой с крестом на крыше. Сооружение выглядело слишком шикарно для нашей скромной деревни, не представляю, сколько денег было в него вложено. Так вот иногда, выходя из магазина, я встречался взглядом с епископом Рахелем, который стоял у входа в церковь в длинной черной сутане в пол с плотно застегнутым воротником на шее. Он смотрел на меня с осуждением и неким подозрением, будто я покупал не новую ручку, а динамит. Это были классические игры в гляделки: кто первым сдастся – проиграл. Так обычно мы и стояли, разделенные узкой улочкой, я смотрел со страхом и отвращением, он – с ненавистью, пока кто-нибудь наконец не проходил мимо и не здоровался с ним. Тогда он отвлекался, а я пользовался моментом и уносил ноги. Готов поспорить, он меня терпеть не мог, потому что был я мальчиком, то бишь грешным по природе своей, правда девочек он тоже не любил и по той же самой причине.
Каждое воскресенье бабушка хватала меня одной рукой, Робин – другой, и приводила на мессу слушать проповедь священника, и каждый раз он говорил абсолютно одинаковые слова о грешных наших душах и покаянии, о спасении и прощении, о Сатане и его деяниях. Честно говоря, он вселял в меня ужас, и насколько мне известно, не в меня одного. Горбатый нос на пол-лица, скошенные брови, маленькие выпученные глазки – все это придавало ему не просто злобный, а скорее злодейский вид. К тому же епископ имел привычку кричать, как ненормальный, а во время крика извергать с ведро слюны на тех, кто окажется рядом. Возможно, поэтому бабуля обычно носила с собой платок и никогда не садилась на первый ряд. В общем, пренеприятнейший персонаж, однако местные его любили.
Однажды Робин, моя дорогая сестренка, что не могла спокойно усидеть на месте дольше пяти минут, вела себя чересчур громко. Она дурачилась, и я посмел улыбнуться ей в ответ, а затем заметил, как на меня смотрит наш святой мученик Рахель, недовольный, что я прерываю его речь. После проповеди он подошел к нам и строго спросил меня:
– Ты что, Роберт, не веришь в Бога? – гладко выбритый подбородок вздрагивал при каждом слове.
Я задрожал от страха, казалось, он раздавит меня одной своей тенью. А роста он был огромного, особенно в сравнении со мной, длинный и тощий, будто борзая грейхаунд.
– В-верю… – промямлил я.
– ГОВОРИ ГРОМЧЕ! – прикрикнул он. Бабушка стояла рядом и не вмешивалась.
– Да, – еще тише ответил я.
– ЧТО?
– Конечно, он верит, отец, так ведь, Бобби? Ну что молчишь? – не удержалась бабушка.
– Мэри, прошу вас, пусть ответит мальчишка. Пускай объяснит, почему он не слушает слово Божье, почему не жаждет познать истину, не хочет полюбить Господа, как любим его мы.
Я молчал. Лишь смотрел, как напрягается его лоб и копна тронутых сединой волос сползает куда-то назад. А он поучал бабушку, как нужно меня воспитывать, чтобы вырастить порядочным человеком. Робин плотно прижималась к ней, с любопытством наблюдая за происходящим, и священник ни разу на нее не взглянул.
Как вы уже догадались, а я надеюсь на это, именно Рахель убедил всю деревню в том, что их дети одержимы Сатаной, что их нужно очищать от грехов родителей, за которые господь наслал на нас небесную кару. «Со злом нужно бороться изнутри!» – кричал священник. Мишель, как и других пострадавших девочек, водили на мессу теперь уже каждое утро, где было много шума, криков, слюней, святой воды и проклятий. Она молча выполняла все, что ей говорили, но за все время не произнесла ни слова (наша маленькая воительница), чем сильнее злила епископа, и он приказал еще больше молиться и каяться. Хуже всех было Амалии, которая не вышла из забвения и не понимала, что происходит, от всех этих криков она сходила с ума и замыкалась глубже в себе.
Но все мы знаем: служители церкви просто обожают безумие. Вам знакома история Аннелизы Михель? Вижу, что да, но я все равно расскажу. В 1968-м году у молодой девушки начались эпилептические припадки. Лечение плохо помогало, и вскоре во время приступов она стала видеть лицо дьявола, слышать голоса в церкви, куда постоянно ходила, будучи крайне религиозной католичкой. Священник решил, что Аннелиза одержима, и нужен обряд экзорцизма. В течение следующих десяти месяцев над ней провели 63 безрезультатных обряда изгнания дьявола. За это время она превратилась в скелет из-за отказа от еды, заболела тяжелой пневмонией, а ее коленные суставы были разорваны от бесконечных коленопреклонений. Представляете? На последнем сеансе она умерла от истощения, и угадайте, что сказал этот засранец, сотворившей с ней такое? «Обряд изгнания прошел успешно. Очистившаяся душа Аннелизы отошла к Всевышнему». Никто не понес ответственности за ее убийство.
Какой вывод я могу сделать? Церковь – главная обитель зла. Зла безнаказанного. Мой вам совет: если захотите кого-то убить, то непременно сделайте это во имя бога.
Вот таким же опасным и хитрым был наш Рахель. Хотите понять, к чему все это разглагольствование?
В следующий раз, когда мы с Робин повторили наш маленький побег, все сложилось не так гладко, как в прошлый. Мишель с Тимми в чем-то заподозрили, уж больно веселыми они вернулись с нашего первого путешествия, однако доказательств не было, к тому же они все отрицали. И все равно пришли на вторую встречу, рискуя быть пойманными с поличным. Я отвез их к болоту, на которое недавно наткнулся, ведь там непроходимые дебри и совершенно никого не бывает. Мы кинули велосипеды в заросли, чтобы их не заметили, если кому-то все же взбредет в голову прогуляться здесь, а сами стали срывать и разламывать камыши. Вокруг летали комары и слепни, приходилось все время отмахиваться, и скоро лицо мое покрылось кровавыми трупиками.
– Так не пойдет, нужно развести костер, – скомандовал я.
– С ума сошел?! Нас обна`ужат! – возмутился Тимми, хотя его почти не кусали.
– Мне все равно, – огрызнулся я, прихлопывая еще одного комара на щиколотке, – от меня уже живого места не осталось. Давай спички.
Мы заранее договорились, кто и что берет для нашего похода, чтобы снова не оказаться в уязвимом положении. Он бросил в меня коробок спичек и попал прямо в живот.
– На, лови, – сказал он после, должно быть, не верил, что у меня что-то получится.
Я собрал несколько сухих веток, скрестил их на тропинке и стал представлять себя Робинзоном Крузо. Будто никого нет вокруг, лишь я один на необитаемом острове. Но руки не хотели слушаться, а огонь никак не разгорался. Тимми насмешливо хмыкнул. Я пытался и пытался, пока спичек не осталось всего три, тогда случилось чудо: Мишель достала из рюкзачка пекарскую бумагу из-под булочки и положила ее под ветки. Этим жестом она дала понять, что прощает меня. Я поджег бумагу, и огонь стал быстро разгораться, пожирая ее. Затем уменьшился и, казалось, сейчас вовсе затухнет, но веточки затрещали, и вскоре пламя превратилось в костер. Девочки радостно запрыгали, и даже Тимми изобразил одобрение. Какое-то время мы просто наблюдали за ярким пламенем, ну… понимаете, есть что-то манящее в этих пляшущих огоньках… а тем временем насекомые отступили и стало прямо-таки хорошо.
Неожиданно Тимми подскочил и вытряхнул рюкзак.
– У меня есть сю`приз!
Он достал какую-то черную простынь, а точнее, темно-синюю и накинул себе на плечи, как мантию, булавкой закрепил практически у самого подбородка.
– Угадай, кто! – радостно крикнул он.
– Граф, мать его, Дракула! – также ответил я.
Тимми покрутился, его мантия развевалась на ветру.
– Хо`ошая попытка. Еще `аз! – теперь он сложил руки за спиной и сделал омерзительно враждебное лицо. Сходство было поразительным.
– Епископ Рахель, – уже более печально сказал я. – Знаешь, это совсем не весело.
Но не тут-то было. Тимми ненавидел священника за издевательства над сестрой. Один раз он даже успел треснуть его по голени, когда тот слишком близко склонился над Мишель, прежде чем Тимми успели остановить. Дома его ждала сильная трепка, но видеть, как визгливо Рахель хватается за ногу, – бесподобно.
– Ты погоди, сейчас будет весело, – он встал за костром и изобразил смесь Дракулы и епископа, хотя, признаться, разница между ними была несущественной. Речь Тимми была сумбурной и малопонятной, он вытягивал каждую гласную, будто хотел пропеть ее, руки истерично метались в разные стороны. Скажу честно, это действительно выглядело забавно. Тимми стоило бы пойти в драмкружок.
– Покаааайся, Боообби, покааайся, `ооообииин… покааайтесь… бооог видииит всеее, – затем добавил: – А с тебя Мишель хватит, ты уже достаточно чиста, иди домой, дитя мое, и съешь мороженное. Столько, сколько захочешь.
Я никогда так не смеялся, уверен, что девчонки тоже. А когда Тимми сделал крючок указательным пальцем и подставил его к носу, мы попадали в истерике. К сожалению, Тимми на этом не остановился и совершил роковую ошибку. Он повернулся к нам задом, закинув на спину низ мантии, и громко пукнул в костер. Пламя лишь слабо колыхнулось от ветра, все самое лучшее досталось штанам Тимми, которые тот не снял, но зрелище все равно было захватывающим. Мишель и Робин фукали, закрывали носы и хохотали в голос, а я впервые ощутил недоброе предчувствие. Я бы даже назвал это предзнаменованием. Что-то заставило меня обернуться, но болотная трава хранила молчание. И все-таки я испытал сильный порыв бежать сломя голову подальше отсюда.
Наконец мой друг уморился и присел рядом.
– Признайся, Тимми, ты наделал в штаны, – пошутил я.
