До самых пят его спадают кудри,
В его руке огромная дубина:
Четыре мула палицу такую
Не могут сдвинуть, – он играет ею!
Шернублий этот прибыл издалека:
В его стране не блещет солнца луч[88 - «В его стране не блещет солнца луч». Подражание Библии (2 кн. Самуила, гл. 1, 21) – очень распространенное в средневековой поэзии.],
Там нет росы, хлеба расти не могут,
Черны там камни, даже уверяют,
Что там бывают сборища чертей[89 - Сборище чертей – в подлиннике: «Некоторые говорят, что там мочатся черти», что несомненно раскрывает предшествующее «Там нет росы» (вернее: «Не льется дождь»).]!
«Мой добрый меч при мне! – сказал Шернублий. —
Окрашу я его в багряный цвет!
При Ронсевале встречусь я с Роландом, —
Поверь мне, царь, добуду Дюрандаль!
Враги погибнут, Францию постигнет
Позор и гибель!» – так сказал Шернублий.
Идут на бой все пэры сарацины,
Берут своих язычников сто тысяч, —
И вот в бору они вооружались.
80
Тройные брони мавры надевают,
У всех щиты, мечи из крепкой стали,
А шлемы их – работы сарагосской.
Торчат рядами копья боевые,
И веют мавров пестрые значки,
Окрашенные в темный цвет и в белый,
И в красный цвет. Сошли с дорожных мулов
И на коней вскочили сарацины.
Был ясный день, светило ярко солнце,
Метали сбруи тысячи огней,
И множество рогов вокруг гремело.
Великий гул услышали французы.
«Товарищ мой! – воскликнул Оливьер. —
Сдается мне, что ныне с сарацином
Жестокий бой французам предстоит».
Роланд в ответ: «Ну, что же, слава богу,
За короля должны мы храбро биться:
Обязан каждый витязь за сеньора
Терпеть лишенья, раны, холод, зной,
Жалеть не должен кровь свою и тело!
Товарищи! Сплеча рубите мавров,
Чтоб песнь о нас позорную сложить
Не мог никто. Всевышний не за мавров,
Ведь наше дело правое – святое, —
Худой пример я не подам, друзья!»
81
Граф Оливьер взошел на холм высокий,
Взглянул направо он на луг зеленый
И видит там испанских сарацин.
«Товарищ мой! – Воскликнул он и Роланду. —
Встает гроза из-за испанских гор!
О, сколько белых панцырей, как пламя
Сверкают шлемы, – плохо нам придется,
И это знал коварный Ганелон, —
Он дал совет на страже нас оставить!»
Роланд в ответ: «Замолкни, Оливьер:
Он вотчим мой, не смей его порочить!»[90 - Реплика Роланда соответствует его горячей несдержанности, неоднократно подчеркнутой в П. о Р. Роланд, сам понося Ганелона, не позволяет своему другу Оливьеру называть Ганелона коварным.]
82
На холм крутой взобрался Оливьер,
Увидел он испанские долины
И все войска неверных сарацин:
Сверкают брони, копья со значками,
Блестят щиты, и шлемы золотые,
Одних полков не мог он сосчитать;
Сошел с горы в смущенье и печали
И все подробно франкам рассказал.
83
«Испанских мавров видел я так много,
Как ни один из смертных не видал!
Пред нами их не менее ста тысяч:
У всех щиты, прямые копья, брони,
Надели все стальные шишаки.
Да, будет бой, какого не бывало!
Храни вас бог, товарищи французы!
Не уступайте поля битвы маврам,
Не дайте им победы одержать!»
«Будь проклят тот, кто дрогнет! – молвят франки. —
С тобою все мы ляжем здесь костьми!»
84
И молвил граф: «Испанцев много тысяч, —
Немного нас! Роланд, товарищ милый,
Трубите в рог[91 - Рог Роланда «Олифант» был сделан из слоновой кости и был единственным в войске Карла. Обычных же рогов насчитывалось до 60 000. После смерти Роланда и Оливьера Карл поручает Олифант и меч Рабелю и Гинеману (тирада 220).], – услышит император,
Вернется он, – и с ним все войско наше».
Роланд в ответ: «Безумцем буду я,
Покроюсь я во Франции позором!..
Не в рог трубить, – мечом стальным я должен
Врагов разить, и кровию багряной
Покроется мой добрый Дюрандаль
До золота тяжелой рукоятки!
Пришли себе на горе сарацины:
Ручаюсь вам, погибнуть все должны!»
85
«Трубите в рог, Роланд, товарищ милый, —
Услышит Карл, на помощь к нам, не медля,
Примчится он со всей своей дружиной».
Роланд в ответ: «Избави бог, чтоб я
Всех родичей своих покрыл позором
И Францию родную осрамил!
Мой добрый меч работать славно будет,
В багряный цвет окрасится булат,
Испанским маврам плохо здесь придется:
Погибнут все, я в том клянусь, друзья!»
86
«Роланд, товарищ, в звонкий рог трубите, —
Услышит Карл, проходит он ущелья, —
Ручаюсь вам, вернется войско франков».
Роланд в ответ: «Избави бог, чтоб люди
Могли сказать, что в рог я затрубил
Из-за поганых, – родичей и близких
Не опозорю я таким упреком!
Когда ж настанет час великой битвы, —
Всего ударов тысячу семьсот[92 - «Ударов тысячу семьсот» – обычное количественное преувеличение.]
Я нанесу неверным, – свежей кровью
Окрасится мой добрый Дюрандаль!
Надежны франки, вместе на испанцев
Ударим мы, – и все они погибнут!»
87
«Не знаю, в чем тут может быть позор? —
Так Оливьер Роланду отвечает. —
Я видел сам испанских сарацин,
Покрыты ими горы и долины:
Им счета нет, а нас уж слишком мало!»
«Я тем сильней рубиться с ними буду! —
Так граф Роланд товарищу ответил. —
Да не допустит бог, ни все святые,
Чтоб Францию покрыл позором я!
Скорее смерть, чем срам! За то и любит
Нас славный Карл, что драться мы умеем!»
88
Мудр Оливьер, а граф Роланд бесстрашен,
Известны оба доблестью своею.
Надели брони, сели на коней,
Их смерти страх от битвы не удержит.
Бесстрашны графы, их надменны речи, —
Язычники испанские на франков
Несутся вскачь. «Смотрите, близко враг
И далеко могучий император, —
Сказал Роланду храбрый Оливьер. —
В свой зычный рог трубить вы отказались,
Здесь был бы Карл, и мы б спаслись от смерти:
Смотрите, там идут у гор, близ Аспры,
Последние унылые ряды
Его дружины! Мы права не имеем
На них пенять! Увы, в последний раз
Мы с вами, граф, на страже здесь стояли!»
Роланд в ответ: «Твои обидны речи,
Позор тому, чье дрогнет сердце, твердо
Здесь станем мы, – жестокие удары
Не нас, а войско мавров поразят!»
89
Когда увидел граф Роланд могучий,
Что близок бой, – он стал надменным, грозным,
Стал гордым он, как лев иль леопард.
«Друг Оливьер, оставь такие речи! —
Сказал Роланд. – Великий император
Оставил с нами двадцать тысяч войска,
Не чаял он, что есть меж ними трус!
Обязан каждый рыцарь за сеньора
Терпеть и зной, и холод, и лишенья;
Жалеть не должен кровь свою и тело!..
Друг Оливьер, рази копьем булатным,
Рубить врагов я буду Дюрандалем,
Его мне дал великий император,
И если здесь меня постигнет смерть, —
Кому мой меч достанется, тот скажет;
«Владел им верный, доблестный вассал!»
90
В Другом конце Турпин архиепископ
