В какой-то момент деревья расступились в стороны, и я вышла на широкую поляну, посреди которой обнаружился небольшой деревянный домик, стоявший на двух широких столбах. Из его окон лился уютный желтоватый свет.
Я трижды хлопнула в ладоши. Столбы, как по команде ушли в землю, и дом мягко опустился вниз. Сразу после этого открылась дверь, и на крыльцо вышел большой черный кот.
– Нагулялась, Афанасьевна? – добродушно поинтересовался он. – Заходи. Я уж и самовар поставил.
***
Пока Пафнутий суетился возле печи, разогревая мне на ужин гречневую кашу, я отправилась в свою комнатку, чтобы переодеться. Иномирное васильковое платье и белые босоножки на тонком каблучке отправились в сундук, а вместо них я неторопливо облачилась в другую, более привычную здесь одежду – длинную рубашку с тонкой красной вышивкой по рукавам и плотную однотонную паневу с витым гашником.
– Пафнуша, кто-нибудь приходил, пока меня не было?
– Устинья забегала, – откликнулся мохнатый помощник. – А больше никто.
Я расчесала волосы и по привычке быстро заплела их в две толстые косы, которые затем уложила вокруг головы. Вроде все. Если на порог явятся поздние гости, шокировать их своим внешним видом я уже не должна.
– Где ты там? – недовольно крикнул Пафнутий. – Каша опять остынет.
Сунула ноги в домашние войлочные тапки и поспешила за стол.
– Что Устя хотела? – спросила у кота, накладывая себе в тарелку из большого чугунного горшка ароматной гречки. – Сказала?
– Нет, – качнул тот большой усатой мордой. – Но догадаться немудрено – поболтать, небось, да посплетничать. Эта лесавка к тебе за другим не ходит.
Я пожала плечами.
– Еще павлиниха прилетала, – продолжил Пафнутий
– Жар-птица, что ли?
– Она, проклятая. Опять от Берендея утекла. Так я ее поймал и лешему передал, чтоб, значит, владельцу вернуть.
– Много перьев из ее хвоста выдернул? – хитро поинтересовалась я.
– Три, – довольно ответил кот. – А что, Афанасьевна? С нее не убудет, она себе новые отрастит. А мы свечи да масло сэкономим.
Запасливый мой. Наверняка нарочно пшеницу на поляне рассыпал – поджидал, когда жар-птица снова на волю вырвется и в лес прилетит.
– Ты-то как погуляла? Без происшествий?
– Почти, – улыбнулась я. – Сходила в кино, побродила в парке. Девочкам сладости купила…
– Кофе тоже девочкам?
– Нет, кофе для меня. И не надо делать такую зверскую морду. Да, я его люблю, поэтому покупаю и пью. Некоторые, между прочим, у забора валериану выращивают, а я, заметь, делаю вид, что этого не вижу.
– Валериана комаров отпугивает, – насупился Пафнутий.
Комаров, ага. В лесу-то.
– А когда я собралась идти домой, ко мне подошел знакомиться интересный мужчина, – продолжала я.
– Что за мужчина?
– Местный, Дмитрием зовут. Проводил до автобусной остановки, предложил встретиться еще.
– Надеюсь, ты послала его куда подальше?
– Зачем? Он приятный, вежливый, очень симпатичный. К тому же, не факт, что мы с ним увидимся снова. Когда-то я опять на Землю отправлюсь?
– Лика, ты замужем.
– Фактически это не так.
– И что? По закону ты принадлежишь своему мужу.
– Не надо про мужа, – поморщилась я. – Думаешь, он без меня монашескую жизнь ведет? На девок не смотрит и спит в холодной постели? Это я в лесу живу да комаров кормлю, а у него все удовольствия под боком. Мне, может, тоже иногда хочется себя красивой и желанной чувствовать.
– Что ты красивая, и в зеркале прекрасно видно. Вон волосы какие густые и блестящие, ресницы пушистые и фигурка точеная. Это в твоем-то возрасте!
– Ну, спасибо. Откомплементил так откомплементил.
– А желанной ты себя каждый день чувствуешь. Тебя тут все желают – и лесавки, и водяницы, и оборотни, и путники. Не дом, а проходной двор. Вон, смотри, еще один такой желающий топает.
Я повернулась к окну и увидела в темноте человеческий силуэт, который уверенно шел на свет от окон моей избушки.
– Ходят и ходят, – проворчал Пафнутий. – Поужинать спокойно не дадут. Может мимо пройдет?..
Но гость мимо не прошел. Наоборот, приблизился к дому и нерешительно остановился у крыльца. При ближайшем рассмотрении он оказался молодым рыжеволосым парнем. Судя по босым ногам и простой одежде, родом парень был из деревни, а судя по слою пыли на штанах и несвежему виду рубахи, проделал долгий путь.
Постояв пару мгновений у крыльца, визитер поднялся по его ступенькам и осторожно постучал в дверь.
– Пойду баню, что ли, истоплю, – со вздохом сказал Пафнутий.
– Зачем?
– Ты его видела? Он же грязный, как соседская кикимора. А ты его, небось, за стол пригласишь и ночевать оставишь.
– Оставлю, конечно.
– Вот! Не хватало еще чтобы он мебель запачкал и на полу наследил.
С этими словами кот юркнул в окно, а я пошла открывать дверь.
При виде меня, в глазах парня мелькнуло облегчение, а на губах появилась улыбка.
– Здорова будь, хозяюшка, – приветливо сказал гость. – Пусти странника отдохнуть.
– А ты кто таков будешь, добрый молодец? – спросила я, одновременно рассматривая его магическим зрением.
Собственно, можно было и не спрашивать. Обычный юноша, на магию нет и намека, на злые помыслы – тоже.
– Никитка я, – ответил парень. – Плотников сын. Из Речевки.
– Ну проходи Никитка из Речевки.
Я посторонилась, пропуская его в дом.
– Как вас величать, хозяюшка?
– Гликерией Афанасьевной.
Мы прошли через сени и вместе вошли в горницу. При виде стоявшего на столе чугунка с кашей глаза гостя заблестели, как звезды.
– Голоден ты, Никитка?
– Голоден, Гликерия Афанасьевна. С утра маковой росинки во рту не было, весь день по лесу плутал.
– Тогда садись за стол и угощайся.
Парень тут же уселся на табурет и принялся орудовать ложкой. Он ел так, будто его молодой организм голодал не день, а целую неделю. Поэтому совсем скоро в горшке стало пусто и чисто.
– Как же ты оказался в этом лесу? – спросила я, наливая гостю кружку с горячим травяным чаем. – Люди сюда просто так не ходят.
– Так и я не ради забавы пришел, – вздохнул парень. – Мне, хозяюшка, волшебное зеркальце нужно.
– Волшебное? – удивилась я. – А зачем?
– Марфуше подарить, дочке старосты нашего.
– А ей оно для чего?
Парень вздохнул снова.
– Чтоб на красу свою вечно любоваться. Я, Гликерия Афанасьевна, дюже крепко Марфушу люблю. Хороша она, как цветочек весенний. Ухажеров вокруг нее полчища, сваты каждый месяц приезжают. А Марфуша фыркает и всем дает от ворот поворот. Говорит, замуж только за того пойдет, кто ей особенный подарок преподнесёт – зеркальце чудесное, в котором бы она всегда была такой, какая есть – молодой и прекрасной.
– Никита, – мягко сказала я. – А как Марфа относится конкретно к тебе? Люб ли ты ей?
– Куда там! – махнул рукой парень. – Я ж плотник, плотников сын. Да и рожей не шибко уродился. Марфуша меня в упор не замечает. Я потому и подумал: достану зеркальце, тогда-то она меня и заметит, и полюбит.
Да… Давно у меня не было таких наивных гостей. Вот что делает с людьми отсутствие образования!
– Знаешь, Никита, думается мне, зря ты в такой дальний путь отправился.
– Почему? Неужто этого зеркала на свете нету?
– Ну отчего же. На свете существует много всяких артефактов, в том числе волшебных стекол, линз и зеркал. Только есть ли смысл ноги из-за них бить? Судя по твоему рассказу, старостина дочка к тебе абсолютно равнодушна. Поверь, ни одна магическая вещь не способна превратить безразличие в любовь. Для того, чтобы любовь возникла, вещи вовсе не нужны – ни волшебные, ни простые. Допустим, найдешь ты это чудесное зеркало, подаришь его Марфе. Допустим даже, женишься на ней. И что дальше? Хорошо ли будет жить с женщиной, которой ты постыл, и которая при других обстоятельствах никогда бы замуж за тебя не вышла? Жениться, Никита, нужно по любви. Причем, любить, в идеале, должны оба. Ну, или хотя бы друг друга уважать. Сомневаюсь, что Марфа из-за подарка, даже такого дорого, сразу поменяет к тебе свое отношение.
Парень смотрел на меня глазами побитой собаки и при этом казался еще моложе, чем был на самом деле.
– Вот и маменька так же говорит, – пробормотал он. – Что же мне теперь делать? Я так ее люблю…
– Возвращайся домой, – сказала я, – и попробуй заслужить Марфушино расположение как-нибудь иначе. Чтобы она за тебя без всяких зеркал пошла. А если не сумеешь, оглянись вокруг – на свете много других девушек, не хуже дочери вашего старосты.
– Нет, – покачал головой Никита. – Я до этого леса неделю пешком добирался. Трем деревенским колдунам дрова колол и воду носил, чтобы они мне дорогу к волшебному зеркалу указали. И что же, просто так все бросить и вернуться домой? Меня там на смех поднимут и прозвище какое-нибудь обидное придумают. Да и самому мне противно дело на полдороги бросать. Лучше уж я зеркало достану, а там пусть Марфуша сама решает, нужен я ей или нет.
Вот они – первая любовь и юношеский максимализм.
– Ладно, – я встала из-за стола. – Что спорить на ночь глядя. Там у меня банька истоплена, иди-ка ты попарься, да оставайся ночевать. А я подумаю, как твоему делу помочь. Утро вечера мудренее.
Едва обрадованный Никита отправился приводить себя в порядок, в открытое окно прыгнул Пофнутий.
– Ну и зачем ты ему помощь пообещала? – поинтересовался он. – Других дел, что ли, нету?
– Ты его видел? – покачала я головой. – Ему ж лет семнадцать-восемнадцать. Я перед этим героем и личину надевать не стала. А помощь предложила, потому что жалко ребенка-то.
– С чего это вдруг у тебя жалостливость проснулась?
– Детей люблю.
– Ну-ну, – фыркнул Пафнутий.
– Ты сам знаешь – постороннему человеку в нашем лесу без помощи нельзя. Или навки съедят, или русалки защекочут. А если вдруг костерок вздумает разжечь, леший голову оторвет.
– Хорошо. И что же ты собираешься делать?
– Зеркало для него зачарую. Возлюбленная Никиты хочет видеть себя в нем такой, какая она есть? Я ей это организую. Пусть посмотрит на свое настоящее, внутреннее лицо.
– Оно может ей не понравиться, – заметил Пафнутий.
– На это и расчет, – улыбнулась я. – Если девица душой хороша так же, как и телом, пусть любуется на здоровье. А если спесивая гордячка, будет ей наука.
– Она тогда на Никитку обозлится. Решит, что он захотел над нею посмеяться.
– Никита ее истинный лик в зеркале тоже увидит. И пусть думает – надо ему такое счастье или нет.
Пафнутий покачал головой.
– Ночью колдовать будешь?
– Как только парень заснет, так чары и наложу. Зеркал-то у нас в доме хватает.
– Ну и работай. А я спать пойду.
– Погоди, – улыбнулась я. – А кто зеркало в чащу отнесет?
– В какую еще чащу? – вытаращил глаза мой помощник. – Зачем?
