Стук ее низких каблуков слышен буквально несколько секунд после того, как она покидает обеденную зону и спешит к лестнице.
Еще минут через пять сверху доносится вопль Яна: «Сам пусть все это жрет!» За которым следует громкий хлопок двери.
Ольга возвращается с непроницаемым выражением лица.
– Он…
– Я слышал, – Вячеслав шумно выдыхает и, упираясь кулаком в поверхность стола, поднимается на ноги. – Минуточку, девочки, я сейчас вернусь.
Мама пожимает губы и гладит мужа по руке. Он ей улыбается и покидает нас.
– Не понимаю, как у Славы только хватает выдержки, – вздыхает мама.
– У них так всегда?
– Всегда.
– Из-за чего? Мне показалось, что Вячеслав Сергеевич неплохой…
– Он очень хороший, Ника. Слава просто замечательный человек, – мама говорит с таким теплом, что я и сама чувствую, как попадаю в огромный, излучающий свет шар. – Ян бесится из-за развода. Слава с женой больше двух лет уже не вместе, но Ян его не простил до сих пор.
– Из-за чего они развелись?
Мама опускает взгляд.
– Это тайна?
– Бывшая жена Славы подсела на наркотики, – шепчет мама. – Он ее лечил, пытался вытащить. Принудительно и по ее согласию, но ничего не помогало. В итоге он просто опустил руки. Развелся.
– Он бросил ее в такой ситуации? – я вопрошаю отрывисто, не без возмущения, за что получаю мамин строгий взгляд.
– Все гораздо сложнее, Ника, когда человек не хочет, чтобы ему помогали, его ничего не спасет. Диану не останавливал ни любящий муж, ни сын. Они прожили шестнадцать лет, восемь из которых были отданы на борьбу с этой болезнью…
– Она же жива?
– Да. Слава помогает ей материально, до сих пор периодически определяет в рехаб, но толку от этого ноль. Как только она попадает в привычную среду, все начинается сначала. Ян с ней общается, ему ее жалко, вот он и бесится. Славу считает виноватым во всем. А когда мы решили пожениться, вообще с катушек слетел. Стал просто неуправляемым.
В гостиной слышатся шаги, и мы с мамой умолкаем. Как по команде, начинаем ковыряться вилками в тарелках.
– Всем приятного аппетита, – Ян выдергивает стул и усаживается за стол.
Вячеслав появляется сразу за сыном.
– Ладушка, может, вина?
– Конечно, дорогой.
Ян на эти разговоры лишь ухмыляется и крепко сжимает в руке столовый нож.
– Главное – не подавитесь, – выдает громко.
Я тут же еще более усиленно начинаю пялиться в свою тарелку.
– Ника, тебя вот не тошнит от этих соплей? – он поворачивается ко мне. – Милая, дорогой, – передразнивает мою маму и своего отца капризным, раздражающим голосом.
– Меня это не касается, – проговариваю четко. – Мы все взрослые люди.
– Когда он твою мать кинет и променяет на соску помоложе, я уверен, ты меня поймешь. Ну так че? Пить-то будем?
– Пошел вон из-за стола! – Вячеслав Сергеевич говорит максимально спокойно, несмотря на то, что покрывается красными пятнами.
– Ты же так меня сюда звал. На что ты, бля, надеялся?
– Следи за языком.
– Или натравишь на меня своего Артёмку? Ха! Оля, тащи вискарь! – орет на весь дом Ян.
– Я пойду, спасибо, – вышмыгиваю из-за стола.
Мне неприятно здесь находиться. Вся эта злость, агрессия – они просто убивают. Мне за мою жизнь и так всего этого добра хватило.
– Уже наелась? – снова Ян. – Может, выпьешь с нами? Ника!
Качаю головой и спешу к выходу.
– Да ладно тебе, мы три месяца будем сидеть с твоей бабкой и смотреть по вечерам новости.
Не слушаю его и взбегаю вверх по лестнице. Боже, он такой же, как и все те гадкие парни, которые вечно надо мной стебались из-за строгой бабушки и моего нежелания идти у них на поводу. Точнее, моего страха ослушаться бабулю.
Это ведь позорно, когда тебя так опекают родители…
В комнате сразу открываю окно, потому что организм просто требует свежего воздуха. Возможно, будь я смелее, выбежала бы сразу на улицу. Но мама может подумать, что у меня тоже какой-то приступ подросткового протеста, поэтому я тихо-мирно забираюсь в комнату, из которой не выйду до утра. А ближе к ночи, когда я уже решаю ложиться спать, Гирш вваливается ко мне снова, как к себе домой.
– Уйди, – заявляю жестко. – Я не хочу с тобой сегодня больше разговаривать.
Смотрю на него не без злости и костерю себя за то, что забыла закрыть дверь на ключ.
– Я, – он чешет затылок, – вообще, извиниться пришел. Был не прав.
– Ты хам и…
– И?
– Просто выйди.
– Или что? – делает шаг ко мне, потом еще один и еще.
Он подходит слишком близко. Смотрит сверху вниз. Я чувствую, что от него пахнет алкоголем. Он уже вернулся из клуба? Или куда он там ездил?
Я сижу на кровати, а он нависает надо мной коршуном. Давит взглядом. На извинения это мало похоже.
– Да ладно, не дуйся. Переборщил, признаю. Поехали в клуб.
– А ты разве не оттуда?
– Не, – он потягивается, перекатываясь с пяток на мыски, – другие дела были. Так поедешь?
– Никуда я с тобой не поеду. В прошлый раз это закончилось плохо.
– Потому что ты не умеешь себя контролировать, Ника. Врешь, пьешь, танцуешь на баре и целуешься с девчонками, – он проговаривает это с таким азартным блеском в глазах, что у меня во рту пересыхает.
Я теряюсь и не понимаю, чем могу парировать.
– Ты классная, – снова улыбается, присаживаясь передо мной на корточки. – Красивая, – его рука ложится на мое колено, медленно начиная ползти вверх.
– Что ты делаешь? – в ужасе смотрю на его пальцы, приближающиеся к внутренней стороне бедра.
– А на что это похоже?
– Ты больной, – скидываю его руку.
– Плохой ответ, Ника. Я, вообще-то, хотел с тобой дружить.
– Когда лапал?
– Когда представлял твои губы на своем члене.
Поперхнувшись слюной, я вскакиваю. Ян так же резко вырастает во весь рост, из-за чего я со всей дури бьюсь макушкой о его подбородок.
Глава 6
Ника
Пока он матерится и растирает подбородок, который я протаранила своей головой с такой силой, что у него зубы клацнули, из меня будто дьявола изгоняют.
Я кричу. Визжу, как пожарная сирена, забиваясь в угол подальше от него. Продолжаю вопить, но на мой истошный визг никто не приходит.
Чувствую на себе взгляд, полный ненависти, и от бессилия кусаю губы.
– Здесь отличная шумоизоляция, – без тени улыбки поясняет Гирш. – Раньше это была моя комната, и я часто играл на гитаре.
Он подходит к двери и закрывает ее изнутри.
– Но, если кто-то вдруг появится, скажешь, что приснился кошмар, – его слова звучат как приказ.
– Чего тебе от меня надо? – обнимаю себя руками.
– Чтобы все было как раньше. Будто ты только что появилась в нашем доме, и того, что сейчас произошло, просто не было.
– Ты меня…
Мои губы дрожат. Я чувствую, как горит кожа на бедре, в том месте, где он прикасался. Это ужасно. Все это ужасно.
Там, в доме его друга, когда я перебрала и обнималась с тем парнем, это было мое решение. Да, не взвешенное, дурное, но мое. Сейчас он трогает меня против воли, чем пугает до чертиков.
– Что? – Гирш приподнимает бровь и делает широкий шаг в мою сторону.
Плотнее вжимаюсь в стену, наблюдая за тем, как он приближается.
– Уходи. Пожалуйста, уйди, – смотрю ему в глаза. Там тьма. Они у него не отражают ни единой эмоции.
Ян продолжает надвигаться прямо на меня. Его ладонь упирается в стену над моей головой, а чуть согнутое колено задевает ногу.
– Это хреново, Глупость, – выдает с легкой усмешкой. – Черт, кажется, я серьезно хочу тебя трахнуть.
Он шумно выдыхает, а я чувствую резкий запах алкоголя. Сколько он выпил?
– Но я не хочу, – качаю головой. – Понимаешь?
– Угу.
Ян снова растягивает губы в улыбке.
– И это очень бесит, Ни… ка. Так бесит, что все это становится только интересней. Выдыхай. Насильно я с тобой ничего делать не собираюсь. Нет так нет, – пожимает плечами. – Ты многое теряешь, – он откровенно ржет, а потом отшатывается и сует руки в карманы.
Я все еще стою у стены. Кажется, что, если хотя бы попробую шевельнуться, он воспримет это как согласие. Поэтому продолжаю обездвиженно на него пялиться.
– Я ничего никому не скажу, – выдаю приглушенно, – но ты должен пообещать, что больше никогда так не сделаешь.
Сглатываю. Во рту слишком сухо. Мой пульс зашкаливает, а комната почему-то начинает сжиматься. На висках выступает пот.
Ян кивает. Еще где-то минуту рассматривает меня в полной тишине и, развернувшись на пятках, выходит из комнаты.
Как только дверь хлопает, я сползаю на пол, но быстро соображаю, что дверь по-прежнему не заперта. Сорвавшись с места, проворачиваю ключ и, сотрясаясь от слез, опускаюсь вниз.
Господи, какой я была дурой, когда и правда поверила, что он может быть моим другом…
***
В самолете слишком душно. Я настраиваю поток воздуха на максимум, но все равно не могу избавиться от липкого пота между лопаток.
Вытягиваю ноги и, закусив губу, смотрю в иллюминатор. Мы уже больше часа в воздухе. Пушистые облака похожи на снег, и мне очень хочется их потрогать.
Мама сидит рядом, листает какой-то журнал. На столике между нами стоит бокал с ее шампанским. Кажется, это четвертый по счету. Еще на посадке она с дрожью шепнула, что до ужаса боится летать.
