Человек дальнего неба. Новеллы и рассказы
Анатолий Арестов
В лесополосе птицы пели на разные голоса, но притихли, когда сверху до них дошёл гул самолёта, птичий трепет взял своё, ведь им не суждено подняться так высоко! Мелкие капли росы на травах блестели, словно птичьи слёзы по неведомому небесному страннику. Травы переплелись стеблями, как множество крепких братских рукопожатий. Благословенное поле, терпящее терзания ветра, благородно выносило нападки этого проходимца…Текст ранее был опубликован в сборниках «В потоке поэзии» (тома 2 и 4).
Человек дальнего неба
Новеллы и рассказы
Анатолий Арестов
© Анатолий Арестов, 2023
ISBN 978-5-0060-6105-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Бугринский мост
Вы ни разу не принимали участие в постройке моста? Мне довелось испытать себя на прочность! В 2013 году в городе Новосибирске полным ходом шло строительство «Бугринского» моста – грандиозного сооружения. Конечно он сейчас такой, но когда мы приехали в начале мая, сооружение было намного скромнее и выглядело не так масштабно. Серые, бетонные сваи возвышались над размокшей, весенней землёй, измятой и обезображенной колёсами кранов и грузовиков, железный каркас, «отпескоструенный», но не покрашенный, с проваренными, чёрными сварочными швами напоминал пункт по приёму металла. Отовсюду торчали куски арматуры, провода электроснабжения и прочее металлическое безобразие. Технического великолепия не было и в помине!
Устроились мы в новых вагончиках. Никакого изыска – «жёсткий», мужской минимализм: сбитые из брусков нары, небольшой стол у маленького, пластикового окна, из которого открывался ничем не примечательный вид на другой вагончик. Приступили к работе на второй день. Все являлись плотниками-бетонщиками, арматурщиками и заливщиками… на словах. Никаких «корочек», подтверждающих строительное образование, ни у кого, конечно же, не было. Но, как говорится, век живи – век учись! Строительные навыки были у каждого: кто занимался бетонными работами в другой организации, кто помогал в заливке фундамента под дом в своей деревне, кто обучался на месте у первых двух категорий «строителей», то есть занимал должность подсобника!
Перед нами стояла одна задача – сделать на мосту ровную, бетонную площадку, сверху которой будет асфальт – будущее дорожное покрытие для автомобилей. Приступили. Нас разбили на бригады по несколько человек: трое крепили сосновые бруски на пролёты моста, сверху брусков укладывали ровную, с блестящей поверхностью ламинированную, берёзовую ДСП. Так как мост большей частью проходил над рекой Обь, данная работа предназначалась тем, кто не боится высоты. Конечно же я принял в ней непосредственное участие. Другие работали на более «низком» и безопасном участке. Когда зияющие пустоты закрылись заплатками из листов ДСП, наступило время укладки и «вязания» арматуры. Кран поднял два пучка арматуры разного диаметра и аккуратно положил на краю моста. Длинные, железные прутья укладывались на ДСП на расстоянии двадцати сантиметров друг от друга, сверху, перпендикулярно ложился второй слой арматуры с соблюдением всё тех же двадцати сантиметров. Места, где железные прутья перекрещивались, связывались тонкой проволокой специальным «вязальным крючком».
Прошла неделя. Связанные прутки стали массивной, в два уровня, сеткой. Проснулись. К восьми часам утра в спецодежде и ярких оранжевых касках мы собрались на мосту. Сегодня предстояло провести ответственное мероприятие – залить бетон! Но и здесь не прошло без бюрократической проволочки – пришлось ждать главного начальника по мостовому строительству, который «даст добро». С восьми утра и до трёх часов дня, без перерыва на обед, мы «продували» компрессором остатки разного сора из-под арматуры, «перевязывали» там, где было плохо или наспех связано, устанавливали «виброрейку». В итоге главный начальник не приехал, (может не захотел или был занят более важными делами). Он просто позвонил нижестоящему по рангу начальнику по телефону и разрешил производить заливку… Так как наш участок находился на высоте двенадцати метров над землёй, простым «сливом» бетона из бетономешалки залить не получится, нужна спецтехника – бетононасос, который будет подавать через широкий шланг – рукав жидкий раствор на самый верх. Бетононасос приехал к семи вечера, водитель с пульта управления направил «рукав» к нам, час ожидания и к восьми приехали две бетономешалки полные только что приготовленного, вязкого, как клей, бетона.
Началось самое ответственное и тяжёлое – заливка! Гул внутри рукава продолжался недолго, из шланга, под большим давлением, показалась серая масса, выходящая, как крем из кондитерского шприца. Вооружённые совковыми лопатами и граблями, чтобы отгребать лишнее из-под вибрирующей рейки, движущейся в нашем направлении, мы с осторожностью ходили по арматурной сетке. Да. По той самой, которую связали. Именно её нужно «погрести» под сорокасантиметровым слоем раствора. Работать лопатой, когда под ногами, обутыми в резиновые сапоги, находятся пустые ячейки размером 20 на 20 сантиметров – неудобно! Ноги то и дело проваливаются, застревают и скользят, но, что поделаешь, работа есть работа! Когда закончили заливать правую сторону (довольно быстро), оказалось, что у бетононасоса не хватает длины дотянуться до левой стороны. Пришлось наращивать рукав тремя дополнительными секциями, но он уже не «висел» в воздухе, как раньше, а змеиным изгибом лежал на арматурной сетке. Мы раздобыли верёвки, с разных сторон привязали их к рукаву и начали перетягивать наполненную раствором, неимоверно тяжёлую ношу…
Воздух стал намного свежее, над рекой повисли клочки белёсого тумана, в кустах запела на разные голоса какая-то птичка. Всплеск воды – это рыба ловила над поверхностью реки насекомых. Низко пролетевший на посадку самолёт, шумом мотора немного «выбил» из нас сонное состояние, состояние уставшего от двадцати часовой работы организма. Арматурная сетка полностью погребена под слоем бетона, в западной части наполовину высохшего и покрывшегося испариной, в восточной всё ещё свежего и отражающего свет, бьющего прожектора. Шесть тридцать утра. «Пятачок» накрыли пароизоляционной тканью и прозрачной плёнкой, чтобы не произошло потери влаги, пересыхания и последующего крошения, с таким трудом залитого бетонного монолита. Потихоньку, вразвалку, без слов и эмоций все направились в вагончик – отдыхать…
Исповедь кулинара
Кулинаром быть непросто… Попробуй откуси от федерального пирога! Только умение и навыки, заработанные с годами, отточенные до совершенства, могут помочь в кулинарном деле. До вишенки, конечно же не добраться – её присмотрел более опытный шеф-повар, но песочное тесто со взбитыми сливками не менее приятно. Главное – не ударить в грязь лицом, сохранить презентабельный вид и, ни в коем случае, не оставлять крошки на промасленных губах… Дело серьёзное – быть расхитителем государственных денег! Это вам не на заводе точить болванки или преподавать литературу в какой-нибудь школе. Нет. Кулинария – целое искусство! Вековой опыт предков, создание профессионального союза любителей федерального пирога и стремление к саморазвитию – есть истина в первой и последней инстанции! Чужакам здесь не место! Не место и тем, кто не придерживается норм гигиены – не сохраняет руки чистыми. Таких, увы, немного. Да. Кулинаром быть непросто…
Снег идёт
Снег летел с неба крупными хлопьями. Пять часов двадцать минут утра. Дворник стоял на вверенном ему участке и предвкушал сложность, с которой ему предстоит столкнуться. От устоявшейся положительной температуры воздуха мокрый снег прилипал к поверхности скребка, утяжеляя его в разы. Монотонное движение человека со скребком по ровной территории, прилегающей к поликлинике, привлекло внимание ворон, сидящих в кроне старого вяза. Они всем своим видом выражали недоумение и непонимание. Зачем убирать то, что в любом случае превратится в воду? Но это была их, воронья, ошибочная точка зрения.
Дворник медленно, но верно продвигался от центральной площадки к торцу здания, где снега было больше из-за порыва ветра врезающегося в кирпичную стену и оставляющего вытянутый через всю дорогу сугроб. Трудно искать поэтическое вдохновение в том, что забирает у тебя силы, в этом бездушном, сжатом в единое целое предмете – сугробе! К восьми часам начинается то, что больше всего раздражает: движение машин с людьми и движение людей без машин на работу. Их хаотичное поведение не даёт возможности двигаться по заранее выбранной траектории, облегчающей и без того тяжёлую работу. Противостояние человека стихии продолжается. Ранее очищенное пространство вновь покрывается тонкой снежной пудрой, обесценивая все усилия. Снег идёт…
Сон
– Для чего тебе власть? Возгордиться и почувствовать себя сверхчеловеком? Допустим это так! Что ты приобрёл? Выбил у вечности шанс на бессмертие? Познал истину жизни? Нет. Ты остался человеком, вернее физической его сущностью. Ты потерялся. Ты растерял себя, вопреки божественному замыслу, – произнёс священник, глядя в глаза стоявшего перед ним мужчины.
– Разве это плохо? Жизнь одна, что будет после – неизвестно. Я пользуюсь земными благами в полной мере. Мне не интересна жизнь и судьба горстки других людишек. Каждый человек – кузнец своего счастья. Всё в их руках. Как и всё в моих, – ответил собеседник и добавил – вы погрязли в догмах и правилах, но сами не видите происходящего вокруг… Человек изменился слишком давно не в лучшую сторону. Бесполезно взывать к его милосердию и просить отказаться от дальнейшего грехопадения. Человека притягивает ко всему запрещённому. Он рождён только для этой цели – познавать и преступать… Всё просто.
Михаил проснулся. Долго не мог встать с постели, прокручивая и вспоминая слова состоявшегося диалога. К чему такой сон? Ведь он обычный, так сказать, среднестатистический водитель такси! Какая власть? Какие человеческие судьбы? Надо же, приснится!
Жизнь человека
Каждое мгновение тает в песках времени, уносится прочь. Безвозвратно. Что-то остаётся в памяти, фрагментируется, сжимается до мимолётных воспоминаний. Человек, с присущим только ему телом, мировосприятием, движением в пространстве – живёт, дышит, что-то принимает от этого мира, что-то пропускает мимо себя, как ненужное именно его природе, его сущности…
Человек начал работать в двенадцать лет – помогал на полевых работах в колхозе. Время было такое, да и есть хотелось… После школы отучился в ПТУ на тракториста-машиниста широкого профиля, пахал целину на ДТ-54, получил медаль «За освоение целинных и залежных земель», позже переехал в город, где отучился на трубоукладчика. Женился. Отдал лучшие годы жизни строительно-монтажному управлению, стоя по колено в глинистой жиже и откапывая прорвавшуюся трубу…
Время пролетело незаметно. Инфаркт. Пенсия по инвалидности. Старенький строительный вагончик – подарок от работодателя, впоследствии проданный арендаторам земель сельхозназначения. Новое увлечение, приносящее небольшой доход – продажа выкопанных корешков хрена и солодки на базаре, собирательство металла и его сдача дали возможность приобрести велосипед «Урал». Нет, не новый, собранный из запчастей. Поле. Берёзовая лесополоса. Велосипед лежащий на боку. Сумки и мешки, намотаны на раму велосипеда. Человек отдыхает. Смотрит в небо, о чём-то думает… О прошедшем времени? О лучших моментах жизни? Останется загадкой навсегда. Это его сущность, это его природа – нераскрытая никому и непонятая никем. Это его небо…
Время отсчитывает секунды. Инсульт. Частичная парализация. Человек погрузился в свой внутренний мир. Второй инсульт и смерть на свежевскопанной земле под цветущей майским цветом яблоней. Безвозвратно и бесследно пропали его мысли, его чувства, он сам. Человек ушёл, оставив дочь и внука, пишущего эти строки…
Один день пандемии
Прививочная кампания в разгаре. Много вопросов без внятных ответов витало в воздухе и покрывало человеческие умы, отягощённые повседневными заботами. Кто-то прививался на свой страх и риск, кто-то шёл на данное мероприятие из-за страха потерять работу… Кладбище обрастало свежевыкопанными могилами. Деревянные кресты стояли последними «отрицателями жизни» в человеческой судьбе. Гранёные стаканы, наполненные наполовину контрафактной водкой, под солнечными лучами блестели, как обронённые слёзы родственников. Серые вороны, высохший наполовину кладбищенский тополь и мрачное небо – фрагменты реальности, уходящей в вечность. Кто-то умирает от водки, кто-то погибает под колёсами несущихся автомобилей, лишь некоторые мирно и спокойно уходят от старости в иной мир… Брошенная спичка может спалить дом дотла, может потухнуть от лёгкого дуновения ветра… Как знать, как знать…
Очередь в магазине растёт в геометрической прогрессии, люди покупают что-то важное и нужное. Стараются. Думают о будущем. Рисуют его в своей голове, наполняют иллюзиями и яркими красками. Мечта… Отходя от кассы видят прозрачный пластиковый ящик с надписью «Помогите четырёхлетнему Диме!», отворачиваются, поморщившись от чужой боли, и вновь возвращаются к своим, таким близким думам, в свою, такую родную голову. Зелёный тополь, зажатый в асфальтную скорлупу парковки, качает ветвями, словно поддакивает и одобряет разгорячённые мысли разгорячённых людей. Собака, успевшая схватить на базаре кость у зазевавшегося продавца, перебегает дорогу… Всё идёт своим чередом…
Осеннее утро
В этой осени не было ничего удивительного: с деревьев и кустарников как всегда облетали листья, с неба лил холодный дождь, дороги превращались в чёрное зеркало. Утренний поток недостаточно выспавшихся людей на остановку общественного транспорта вливался в мрачность осеннего пейзажа. Размокший тетрадный лист накрепко прилип к шершавой поверхности тротуара, то ли его потерял нерадивый студент, то ли он был специально выброшен, как негодный элемент очерняющий весь процесс современного обучения. Недалеко от остановки виднелось серое здание бывшей сельскохозяйственной академии, нынче университета, по периметру обрамлённое ярко-зелёными, никогда не увядающими туями и припаркованными, остывающими под дождём автомобилями.
Студенты быстрыми перебежками вбегали на небольшое крыльцо главного корпуса и пропадали в освещённом фойе. Студенческая жизнь немногим слаще взрослой – ответственной и беспощадной! Преподаватели, несмотря на дождь, шли размеренным шагом, показывая всем своим видом обыденность происходящего в сезонной смене погоды и этим поддерживая свой статус начальника знаний, студент, немного переборщивший со вчерашними посиделками с друзьями и подругами, а также неотъемлемым атрибутом – алкоголем, задержался под густыми ветками берёзы, дабы не привлекать к себе особого и чрезмерного внимания.
Осенний дождь был беспощаден! Косые струи пробивали крепкую джинсовую ткань, отбивали дробь на капотах машин и умирали в скопившихся лужах. Кое-где под ровно подстриженным, плотным кустарником вяза ещё сохранялись уменьшающиеся с каждой секундой сухие пятна серой почвы – осеннее утро заканчивалось…
Вызов принят
Степан открыл скрипящую дверь в железных воротах больничного гаража, тёплый, застоявшийся воздух с приятным ароматом бензина вырвался в безграничное пространство. Белая ласточка – ВАЗ четырнадцатой модели стояла на своём месте. Тонированные задние стёкла отражали мерцающий свет ещё не набравшего силу прожектора, высохшие потёки грязи на крыльях напоминали об острой необходимости мойки. «Вечером…» – подумал Степан и потянулся к чайнику. Лёгкое нажатие кнопки, ожидание в течении трёх минут и, бумажный пакетик уже медленно тонул в объятой паром кружке. Первая утренняя сигарета марки «Bond» не принесла ожидаемого удовольствия. Сизый дым истлевшего табака смешивался с паром горячего чая и возносился к потемневшему от выхлопных газов потолку. Осеннее утро наглым образом не хотело начинаться так, как нужно. Холодный ветер с мелкой моросью порывами нёс скомканную листву, расстилая её по бетонному полу гаража. Закрыв дверь плотнее, Степан остановил взгляд на покрытом пылью телевизоре. «Может включить?» – пронеслась мысль, но быстро исчезла, не получив должного рефлекса тянущейся к пульту руки. Серые тучи, как газ из выхлопной трубы, продолжали своё таинственное шествие. По закрытым воротам кто-то шоркал. «Дворник, – вспомнил Степан, – тоже мне работёнка. Не позавидуешь!» Дворник пытался согнать нападавшую за ночь листву в кучу, но ветер мешал осуществить задуманное. Плюнув и выговорившись трёхэтажным матом, человек, с потрёпанной от работы метлой, направился в здание напротив гаража, обтёр ноги о железную решётку, предназначенную именно для этих целей, и скрылся, хлопнув на прощание дверью.
Машина, с мерно работающим двигателем, стояла возле эстакады и ожидала своего хозяина. Степан присмотрелся к небольшому сколу возле зеркала заднего вида, поморщился и быстро уселся в водительское кресло, чтобы не портить себе и так никудышнее настроение. Подъехав к запасному выходу больницы (куда с утра шмыгнул дворник), он принял пассажира – девушку в белом комбинезоне, закрывающем всё, кроме глаз, державшую в руке «сундучок» с набором для взятия проб. Приветствие и лёгкая шутка по поводу неудачного утра начинали приносить положительные впечатления. Чем-то озадаченный дворник вышел на улицу, посмотрел по сторонам, снова плюнул и скрылся за той же дверью, что и с утра – данная ситуация ещё больше развеселила сидящих в машине. Девушка достала белый тетрадный лист, на котором виднелись написанные от руки адреса возможных больных коронавирусом… ВАЗ четырнадцатой модели скрылся за углом больницы, оставив на лужах не утихающие волны осенней воды. Вызов принят…
Обрывки сознания
Триста двадцать тысяч лет назад расчерченная глубокими трещинами пустыня неимоверно разогрелась под смертельными лучами палящего светила… День, рано или поздно должен был закончиться, отдав положенное время в сутках, ночи. Всепоглощающая тьма обволакивала Землю космической несдержанностью. Мрак вырывался из горнила Вселенной. Дальние звёзды боялись нести отражённый свет. Нечто бродило по Земле…
Откупорив бутылку шампанского, один из миллиардов людей на планете, посмотрел на звёзды и отставил бутылку с играющими пузырьками к бордюру. «Новый год – не такой и новый, веселье – закончилось ещё в детстве, вместе с запахом мандаринов и ёлки. Что сейчас? А что сейчас??? Ничего! Ровным счётом ничего, кроме долгов по ипотеке, кредита за ведро с болтами – машину, так хорошо и нежно разрекламированную по грёбаному телевизору и кучи мелких обязательств.» – подумал Роман и пошёл, куда глаза глядят.
Снежная седина, развивающаяся от ветра по асфальту, напоминала космы старой колдуньи, пытавшейся схватить человека за ноги и утащить в своё царство. Вспышки галогеновых ламп проезжающих автомобилей выхватывали куски снежной седины и загоняли их под колёса, принуждая закручиваться в вихре. Один из миллиардов людей шёл по тротуару большого города, в стремлении заставить себя почувствовать праздник. Тщетно! Свернув за угол в неосвещённую фонарями улочку, он увидел приближающуюся, размытую фигуру. Это была девушка. «С наступающим! – произнесла она, – вы веруете в Бога?» Такого вопроса, в такое время, Роман, если честно, не ожидал. «Нет! – утвердительно произнёс он и пошёл дальше, изредка оглядываясь на отдаляющуюся, размытую фигуру. – Сектанты! Не спят и не празднуют.» Тёмная сторона тротуара становилась ещё темнее, не стало проезжающих машин, только метель усилилась окончательно. Потоки снега врезались во всё без разбора. Он засунул руки в карманы куртки и прижал её сильнее, чтобы от бесчинствующих порывов ветра под неё не проникал холодный снег. «Значит ты в меня не веруешь? – раздался голос в голове, – зря, конечно… Ты хочешь миллионы лет бродить неприкаянным по земле? Или ты одумаешься, сын?» Романа поразила ниоткуда взявшаяся мысль, плюс ко всему она была произнесена чужим голосом в его голове: «Неужто шизофрения на Новый год? Вот так подарок!» – испуганно произнёс он и… проснулся в набитой людьми маршрутке.
«За проезд платить будете? Сколько раз можно повторять! Напьются, потом ездят невменяемые…» – противный голос кондуктора вернул к суровой реальности. Роман грозно посмотрел на неё и протянул деньги за проезд: «Здесь выхожу…» – без лишних формулировок отчеканил два слова. Выпрыгнув из маршрутного такси на грязный «пятачок» тротуара, он краем глаза увидел в остановившемся троллейбусе ту самую девушку из сна… Что-то оборвалось внутри, поток воспоминаний нахлынул ужасающей волной, стирающей иллюзорные границы между происходящим и бушующими воплями подсознания. Он вспомнил всё… Чувство колоссального могущества вливалось в живую ткань человеческой оболочки, глаза наливались мраком, пылающие огнём мускулы прожигали одежду – ему так казалось…
Роман сидел на стуле в наркологическом диспансере у окна с прочной железной решёткой, покрашенной в синий цвет, и любовался падающими снежинками: они то и дело обгоняли друг друга, стараясь быстрее утонуть в огромнейшем сугробе. Слаженная, но вместе с тем хаотичная игра не мыслящих кусочков льда, приносила успокоение – ему так казалось. Всё было проще – неоднократно введённый препарат действовал – алкогольный делирий уходил в небытие…
Спаситель книг
Книги на старой полке цвета вишни стояли ровными рядами. Их было сто тридцать семь. Луч уходящего вечернего солнца коснулся оконного стекла, бросил отблески на коричневые с позолотой корешки книг и ещё раз отразился на свежих флизелиновых обоях. Пыль, витавшая в воздухе небольшой комнаты, наконец-то осела, притаилась в самых укромных уголках и успокоилась. Из зала доносились звуки музыки, какой-то приятной, ненавязчивой, но вместе с тем весьма энергичной. Дома никто не находился. Лёгкое покачивание люстры на потолке становилось более размашистым и неравномерным, кирпичные стены издавали треск, полка с книгами пропала в зияющей дыре пола. Двухэтажный дом сложился, как карточный домик. Это не землетрясение, просто ветхое жильё, не дождавшись такой разрекламированной программы по его сносу, не выдержало и «обветшало» ещё сильнее, совершив самоубийство…
Пострадавших, как ни странно, не было. Через две недели завал разобрали, ценные вещи отдали хозяевам, а мусор вывезли на городскую свалку. Сто тридцать семь книг, перемешанных с битым кирпичом, щепками от деревянных досок, осколками стекла и клочками флизелиновых обоев выгружены из грузовика. Моросящий дождь немного сбил пыль с кучи мусора. Туча прошла. Луч уходящего вечернего солнца коснулся прозрачной лужи, бросил отблески на «взъерошенный» от досок и кирпича мусорный бугор, где лежали коричневые с позолотой книги, и ещё раз отразился в бескрайнее пространство синего неба…
За оградой рынка разместились торговцы всевозможной утварью: ношенными валенками, советскими бритвами, вязанными варежками и… книгами. Дед небольшого роста, с расчёсанной по всем канонам седой бородой, продавал сто тридцать семь коричневых с позолотой книг по цене пятьдесят рублей за штуку. Вот уже полгода он ходил на местный рынок, но никто не интересовался таким товаром. Дождавшись закрытия рынка и отбросив всякую надежду хоть что-то продать, он аккуратно сложил их в четыре большие коробки, которые по одной перенёс в люльку зелёного мотоцикла и не спеша поехал домой.
Книги, тщательно протёртые мягкой тряпочкой и расставленные в определённом порядке на прогнувшейся от тяжести полке, вызвали у деда улыбку, он махнул головой, взял одну из них и, усевшись в кресло, принялся читать. Через полчаса напряжённого чтения он уснул… Безымянный луч уходящего вечернего солнца потихоньку коснулся оконного стекла, чтобы не разбудить спящего спасителя, бросил отблески на коричневые с позолотой корешки книг и ещё раз отразился на потрескавшихся от времени бумажных обоях, унося последние переживания долгого дня…
ЁМКое (Ёлка. Мандарины. Куранты)
Долгожданный новогодний праздник, как острые ножницы отрезал ещё один кусок под названием «год» с ленты бытия. Год уходил в память вечности, забирая с собой лучшие и худшие моменты жизни. Зелёная ель в ведре с мокрым песком ощетинилась на неясные очертания приближающегося будущего, ветки прогнулись под тяжестью игрушек с родины Конфуция, хлопья белой ваты с блёстками занижали самооценку идущего за окном снега. Культовые запахи праздника не могли найти компромисса: запах хвои привносил горькую нотку, запах мандаринов – сладкую. Смешиваться они не хотели, но каждый запах отбирал у комнатного воздуха свои невидимые области влияния. Коробки с шоколадными конфетами подслащивали атмосферу, подманивая к себе искренне верующих в чудо, ребятишек. Громкий бой курантов из динамиков японского телевизора подтверждал незыблемость и могущество России, звук проходил до небюджетного стола, тонул в бокалах с шампанским «Советское», поминая бывший СССР, отголосками пробирался в углы зала (тихонечко скорбя о Российской Империи), и в конце концов неслышимым фоном вздыхал о когда-то бывшей Руси. Многолетняя смена лет, смена политического строя и официального названия государства – это всё триумфальное шествие неподвластного человеку времени…
Разноцветные огни фейерверков за вредным для окружающей среды, но полезным от сквозняков пластиковым окном, освещали пространство города и очищенные от денег карманы радостных «пускателей». Всполохи света от пиротехнических изделий проникали в глубины ночи, стремясь поделиться избытком радости и счастья. Переполненные ожиданиями и миксом из спиртных напитков люди напевали песни, давно вышедшие из трендов и не попавшие в музыкальные чарты современного вокального исполнения. На песню Виктора Цоя «Перемен» басом налетал «Чёрный ворон», но, через минуту, напугавшись «Демобилизации», засыпал в тарелке с оливье – новый год вступил в силу…
Убийство ради жизни
Культиватор врезался в слой почвы железными стрелами. Перед посевом нужно обработать не один гектар весеннего поля. Сорняки, выбросившие светло-зелёные листья навстречу солнцу, питались его живительными лучами.
Перед агрономом и трактористами стояла задача «убить» или вывести из строя этих зелёных прохвостов, забирающих самое ценное – накопленную влагу и жизненно важные элементы, так необходимые для пшеницы. Человек же не будет питаться сорняками! Ему нужен хлеб. Чёрный, белый или серый – разницы нет, вернее она есть, но речь не о том. Убийство ради жизни – утверждение философского характера, утверждение, подтверждённое тысячей лет сельскохозяйственной деятельности (начиная с подсечно-огневого земледелия), приводилось в исполнение теми самыми людьми, стоявшими на бесконечном поле. Не один год, не один десяток лет продолжается следование традиции. Что ж, всё ради зерна, ради полного колоса, ради человечества!
Забираясь в космические дали, всё глубже и глубже в чрево Вселенной, человек не сможет найти того, что поможет взрастить хлеб. Да, именно этого субстрата – почвы ему никогда не найти. Конечно же с каждым десятилетием развития науки и техники люди становятся «сильнее», в их руках сосредотачиваются средства для возможности удержать первенство в разрушении… Но в созидании человек пока мелковат… К сожалению… Культиватор взрыхлил почву, подрезал (убил) сорняки, по чёрному полю поехали тракторы с сеялками. Круговорот «семена – хлеб» будет продолжатся бесконечно долго…
Ремонт
