– Где?
– Да ее твой кореш пялил в туалете бара.
– Это правда? Боб?
– Да кого ты слушаешь, нет, конечно. Кому ты веришь? Мне или этому калдырю?
– Мда, и вышла она оттуда довольная. Рогатый Стиви, не плачь только. Аахахахаха!
Пользуясь тем, что чайки отвлеклись, Пингвин-дурак запустил в них пустой бутылкой и подбил одну.
– Получай, сукан, а к твоей жене я завтра загляну, будете с дружком рогами бодаться. Ахахах! Ладно, идите нахер, мне нужно похмелиться.
По берегу в это время проползал морской алколеопард.
– Эй, пятнистый! Пятнистыыыый!!!
– Че надо?
– Есть че выпить? Башка щас лопнет.
– Есть, но тебе хрен че обломится, ты в прошлый раз у меня рыбу стащил и насрал на моей льдине.
«Вот, жадный сукан!» – про себя подумал пингвин.
– Да и пошел ты! Я теперь каждый день на твоей льдине срать буду. Гандон! Были бы у меня пальцы, я бы тебе средний показал.
Надо идти к Пьяному моржу, у этого всегда есть. С трудом переплыв водную преграду, Пингвин-дурак добрел до пещеры.
– Эй, морж! Наливай!
Пингвин-дурак и какой-то чувак
– Ну и вот, а я ей говорю: «Если ты сейчас же не вытащишь палец из моей жопы, я не вытащу ногу из твоей». Да, сучка была капец какой гибкой. Эй, Лу, подлей-ка нам с корешем еще того дерьма, что мы только что пили.
– Ты, идиот! Вы только что пили воду из ведра, которым моют пол, и я несколько раз об этом говорил, а до этого ты ходил в сортир и набирал воду из унитаза.
– Вот как, и сколько с нас? А, не, с меня, чувак, я угощаю.
– За счет заведения, долбаеб.
– Люблю этого парня, душевный дядька, да, Лу?
– Я тебя ненавижу уебок и проклинаю тот день, когда пустил тебя сюда.
– Говорю же: кореш, человек широчайшей души. Так, о чем это я? Ик! А, да. Так можно нам еще этого пойла?
Бармен с выражением помеси отвращения и презрения поставил ведро с грязной водой на стойку.
– С тебя доллар, кретин.
– Че, на Южном полюсе тоже в ходу доллар? Вот, пидорасы пендосные. Погоди, а пендосы и пидорасы разве не синонимы? Это же плеоназм, да, чувак?
В бар пришел чайка Стив.
– А, кстати, о пендосах! Ик! Вот, заглотник стопятисотого уровня. Здорово, старая минетная крыса, как сам?
Чайка не ответил, а просто заказал выпить и отсел подальше.
– Вот мудень тот еще, еще и с рога-а-а-ами! – нарочито громко сказал Пингвин-дурак.
– Зато у меня хотя бы имя настоящее, а не какой-то там Дурак, – сказал чайка после того, как осушил стакан.
– Че ты сказал? Сука, че ты… А ты вообще-то прав, ик, сука! – добавил он шепотом, – Но ты, все равно, мудак! Бубубу! Понаходят в мой бар и думают, что лучше меня, козлы.
– Этот мудак хотя бы платит и не воняет, как говорящая бочка с говном.
– Да ладно тебе, Лу, ты же меня знаешь, все отдам, только вот баблишком разживусь. Так, о чем это я? Ах, да, так вот, вытаскивает она палец у меня из задницы, и такая, мол: «твоя очередь». А я не могу, нога застряла, как хер в горле у женушки вон той чайки.
– Привет еще раз, Стив! – и добавил тише, – Лошара. Так, вот, я беру тогда обычную отвертку, засовываю ей в очко и пытаюсь использовать ее, как рычаг. Ни в какую. Думаю, неужели ногу придется отпиливать, как в том сраном фильме? Благо, у курвы было сливочное масло. Хорошенько все промазал, и нога, как по маслу, ну, вообще, и так по маслу, вышла из девки. С тех пор ноги в жопу я не сую.
Слушай, я вот с тобой разговариваю, делюсь сокровенным, а ты молчишь, как гребаная рыба, и только глазами хлопаешь. Расскажи что-нибудь про себя! Давай, какие у тебя смешные истории?
Незнакомец потер глаза, было видно, как же Пингвин-дурак его достал, и ответил:
– Слушай сюда, мои истории такие неинтересные и тупые, как твои, знаешь почему? Потому что меня здесь даже нет, я у тебя в башке. Ты допился, алконавтина тупая, иди домой! – сказал незнакомец и растворился в воздухе.
– Лу, а кто это был? Че за мутный чувак?
– Никого тут не было, ты весь вечер разговаривал сам с собой. Иди домой, выглядишь, как ведро с парашей на станции полярников.
– Да пошел ты нахуй, Лу! Старый скупердяй, пережеванная китовья отрыжка! И ты иди нахуй, сраная рогатая чайка! И вы все тоже идите нахуй, я вас всех вертел на роге нарвала!
В тот вечер Пингвин-дурак был изгнан из бара смачным пинком под зад. Униженный, он побрел домой, думая, что тот чувак, все равно, был мудаком. Придя домой, он подошел к зеркалу и сам себе сказал: «Ну, наливай, хули!»
Пингвин-дурак негодует
Вечером в пятницу Пингвин-дурак и его лучший друг, как всегда, бухали и разглагольствовали на высокоинтеллектуляльные темы.
– Вот сука! Я ему, ну, Лу из бара, рассказываю историю. Ик! Как я одного педолурга осадил и говорю: «Пиздокрыл череззаборпередрищенный, ты на кого свои мелкие пидорастические яйчишки-то, ик, выкорябываешь? Слышь, хочешь проблем? Пойдем выйдем, навозина ты, мамонтова!»
А он мне в ответ: «Мол, слышь, олень! Это ты мне вчера сказал, прикинь. Поэтому и не наливаю тебе больше».
– А че я тогда такой пьяный-то?
Говорит: «Ты со вчера в говно, и уже 4 часа сидишь тупо с пустой кружкой и думаешь, что у тебя налито, хрен тупой».
Морж созидательно и многозначительно, но не настолько понимательно, чтоблячтопроисходятельно кивнул и срыгнул еще по пинте рыбного пива.
– Оленем меня назвал, мудло, что, бля, вообще за слово такое «олень»? Это, нахуй, аббревиатура какая-то? Типо пришел он на работу, а начальник ему: «О-о-о-олень пришел! Иди, ик, ска, работать, лентяй сраный, жопа оленивая!»
– И, опять же, почему жопу кто-то называет «ягодицы»? Там, мать его, что, ик, ягоды растут? Фикалягоды? Ты, дружище, знал, что во Франции жопа назывется «ляжопье», что в переводе на наш пролетарский, ик, бл, диалект означает «зона туловища свободная от наказаний»?
Морж снова с выражением неинтересности на пьяной роже кивнул и наблевал еще пива в опустевший бокал.
– Или вот, бл, зубы, вот нахера, они нужны? Хули от них толку? Вот твои сраные шпаги тебе нафига? Колбасу резать? Ты как с этими херовинами на бабу залазишь, ик? Протыкаешь и ебешь, пока не остыла? Блюй еще пива.
А китайцы, а вот, че они такие китайливые? Че их, как опарышей в лошадином говне, расплодилось? Куда ни плюнь, по-любому попадешь в пекинестого желтомордого. Бесят, живут там, в своей китайчандии, жрут рис и с пандами сношаются.
Че за слово, нахер, ик, такое, бл, «сношается»? Че оно вообще означает? Куда подевались старые добрые «ебаться», «трахаться», «долбиться», «теребонькаться», «рики-тики-тавиться», ик? Эти, сука, умночлены, придумали «совокупляться». «Совакублядство» – ну, ебать сов, я бы еще понял, но эту хуйню…
Пингвин-дурак выпил.
– Морж, вот, ээээ, бл, вот, скажи, почему я не могу ссать там, где хочу? Ик, вот, ска, ну захотел я помочиться в центре города. И че, ик? Это мои кон—кон—конституционные права. А нассать на полицейский участок? Святой гражданский долг любого честного пингвина. А мне 15 суток, козлы легавые! Меньше серых – больше смелых. Ау-ау-ау! Спартаааа, бля, ик, чет я в говно. Наливай еще.
А выражение, вот это, бл, тупое: «Голодный, как волк». А че, ска, пингвин не может быть голодным? Херли никто не, ик, говорит «голодный, как пингвин»? Или «голод не тетка». Сука, да, бл, с чего он должен быть «тетка»? Это, ска, даже, ик, не синонимы. Пидоры мозгодумные понапридумывали, ска.
Морж со взглядом, читаемым, примерно, как «да боже, ты даже меня уже заебал», сблевал еще.
– Или, вот, что такое «пропасть»? Это, блин, глагол или огромная дырень в земле? Или в твоей мамаше? Ик, бл, че нельзя, э-э-э-э-э, просто сказать «большая дырка»? Как у жены Стива, сраная тупая чайка, всем проще бы было. А «морж» это че за имя такое «морж»? Вот «пингвин» – понятно окончание, само, ик, по себе говорит «win» – победа, блин.
А «морж» – это какая-то аббревиатура тоже? Морально опустившийся рогатый жопоед? Ааахахахах, бл, ладно, не серчай, че ты гляделки-то нахмурил? Win – победа, а эти называют ее «Виктория» прикинь, кучка педиков из литературных кружков в окулярах, толще твоей жопы. «Виктория» же, ик, мать, э-э-э-э-э, твою, это ягода. А я же никогда ее не видел, зато я – победитель, бл, по жизни, ик, меня че должны звать Виктор?
Бля-я-я-я, Морж! – мутные глаза Пингвина-дурака широко раскрылись. – А если меня реально зовут Виктор?! Если бы у меня был паспорт, который я заложил местным барыгам за коробок шмали, я бы прочел, что в нем написано! Вот я – идиот.
– Нет, друг мой, – дружелюбно ответил морж. – Ты – сказочный долбовысерок.
– А ты не пизди и наливай!
Пингвин-дурак грозит небу
– Лу! Cка, ик. Лууууууу, сукин сын, открывай, трубы горят, как твоя мамаша в аду! Ска, ик, открывай, я знаю, что ты уже там. Даже, ска, через дверь слышу твой старомаразматичный пердеж. Открывай, говноплюй свиномордовый, мне выпить надо!
Пингвин-дурак побарабанил в дверь еще какое-то время.
– Да и пошел ты нахуй, Лу! Ты потерял последнего друга, мудак!
За дверью ответили: «Пшел в пизду, просранец жизни! Открываемся только через два часа. И ты мне нихуя не друг, я вообще мало знаю существ на планете, кого бы я так же ненавидел, как тебя, сблевыш китовий».
– Пойди пожуй своего говна, Лу! Чтоб тебя кашалот отперевыдрал, гондон, и стал твоим папкой!
Пингвин-дурак, оставив тщетность и безысходность, а именно надежду похмелиться, развернулся немного на 180 градусов и зашагал куда-нибудь, где-нибудь, чтоб до кого-нибудь еще доебаться. Кандидатов в ближайшем ореоле пьяной видимости не нашлось, поэтому Пингвин-дурак решил докопаться до самого доступного, того, что всегда, как говориться, есть под рукой – до неба.
– Э, слышь, сучара! Ик, да ска, ты, вон то, большое! Ты че, ска бээээээ, думаешь ты вот такое и синее, и вот такое?! Ска, ну и че, что ты большое, ты че падла, думаешь, что лучше меня? Думателка работает лучше? Эм, разум – это всего лишь ведь упорядоченная система алгоритмов, соединенная в математической абсолютности нейронных связей цикличного процесса умозаключений и выводов, ска!
– Ты дохуя важничаешь, потому что ты – большое? Ебал я твой большой голубой рот, иди сюда, ска, узнаешь, у кого больше, ска, ик. Голубятина межфатонного размера, ска. Сплошной ион и преломление света от того бело-желтого шарика, вон там, сверху над тобой, который по-любому твою носожопосинюю глотку пялит, а ты – гребанный голубой терпила!
– Ты же реально, ик, не, ска, ты реально, в прямом смысле, голубой. Пидор, конечно, тот еще, но, ска, голубой ведь. Ты, ска, ночью себя видел? Тебя как будто сотни, ик, миллионов светлячков объединенно трахают в лицо, ну или ты прыщавая космическая девочка со всякими хуевинами на межгалактической подростковой харе!
Пингвин-дурак показал небу неприличный жест и грохнулся на снег.
– Ты че, ска, ик, хули ты меня герокоптишь? Ик, ты че, мудоебина, если большой, все можно? Педорось ты, неприкаянная! Да, вон, те белые хуевины, которые чет очень медленно двигаются по тебе, сильно похожи на сперму в стакане Стифлера! (прим. авт «Американский пирог», часть 1) Ты хотя бы проглатывай, а то все на роже зависло, гондольер ты, флоренский.
Пингвин-дурак с трудом поднялся на ноги.
– На те, сука, ик! – и запустил в небо коряво слепленный снежок, который пролетев целых два метра упал на землю.
– Че, сучка, понял? Ты, ска, ик, понял? У меня оно есть, а у тебя нет, пидрила! Что? Что есть? ГРАВИТАЦИЯ, СКА! Понял, высерок межпланетный? У меня она есть, а у тебя нет, потому что ты – ебланский вертолетный муфлон, которого ебет бог, солнце и марсиане, и кто-нибудь еще, потому что я… Сука, ээээ, ска. ПИНГВИИИИИН, бля, не нарывайся, в общем, педронебесный хренодзилла.
А то накажу! Все, иди нахуй вместе с Лу, я к моржу пошел. Моей скажи, что меня не видел.
– Эй, морж, ска, морж, наливай! А да, до тебя же еще идти надо километров семь. Ты не слышишь, но, все равно, ээээ, морж, ска, все равно, наливай!!!!!
Пингвин-дурак и синесральня
Обычное утро сранедельника в баре у Лу. Стремные алконоиды досматривают свою уродливую некрасивость в отражении бокалов с пенным. Вдруг с дурным энтузиазмом в ворота пьяной цитадели врывается Пингвин-дурак с обезумевшими от перегара зенками и орет:
– Пацаны, ска, пацаны, отвечаю! Вы должны это видеть! Вы, ик, ска, должны! Погнали, чуваки, че покажу! Кот-дебил, Лу и прочие неудачники! Кроме тебя, Стив, чайка ты, отхулиблеванная, говнокрыл пернатый. Все-все-все, все на выход, щас зацените!
– Че, пойдем? – спросил кто-то из алкашей. – Ну, он же не отъебется, пошли, все равно, делать нехер.
На выходе из бара пьяницы увидели Пингвина-дурака, стоявшего в позе супермена возле какой-то синей будки.
– Видели, ска, ик? Видели, бл, спидорасил у местных полярников! Знаете, че за хрень?
– Да нам пофиг, – раздался голос. Все подумали так же.
– Я назвал это «синесральня», хотя человеки зовут это «биотуалет». Но, короче, это что-то синее, и в него можно срать! Стив, сукапидр, я же сказал тебе не приходить! Пошел нахуй к своим друзьям-говновыползням. Лу, я же запретил ему сюда приходить!
– Ты, бля, тут нихуя не решаешь, говноед. Хочет и ходит, он хотя бы платит, а ты, высерок, торчишь уже за 2 месяца, свинота мастевая.
– Да пошел ты нах… Ай, все, Лу, ща будет комбо!
