Меня раздирало любопытство. Я поднялся на цыпочки, посмотрел сквозь щели прутьев. Отец, проверив, как мы отремонтировали ограждения, сказал:
– Ладно, сынок, бросай. На сегодня хватит.
И, переходя арык, достал из кармана папиросы «Казбек», закурил, присел под тутовником на один из пеньков. Я тоже опустился рядом.
Как всегда, элегантно, красиво одетый в костюм и плащ Зейнал, подходя к нам, поздоровался с отцом за руку и, не боясь испачкать свои брюки, откинув полы плаща, тоже присел на один из пеньков. Отец протянул ему папиросы:
– Закури…
– Нет, вы же знаете, я не курю. И вы бы не курили, а… Слышу ведь, как кашляете!
– Ты прав, сынок… Но не могу… это… А чего ты сегодня пешком?
– Да вот, решил… Поправляться я стал, нехорошо. И жена ворчит! Поэтому надо немного и пешком ходить, – сказал Зейнал и, выдержав небольшую паузу, продолжил:
– Дядя Салех! Сегодня мы обедали кое с кем из милиции… Сами знаете, они часто заходят к нам в магазин – приходится с ними дружить. Честно говоря, нелестно отзывались о нашем поселке. Ну и еще разговор зашел про этот случай. Ночью, у реки… Про погибшего… Там вроде все ясно: убили одного из наших товарищей. Но про второго… Мне показалось, что ко второму они относятся с сомнением. У меня прям после разговора с ними в душе горький осадок остался. Вы мне можете рассказать, что же на самом деле у реки произошло?
Отец, усмехнувшись, глубоко затянулся и, несколько раз надрывно кашлянув, сказал:
– Я их не осуждаю. У них это… ну, выработалось недоверие к людям.
Отец опять достал папиросу, начал ее нещадно мять. Потом, не зажигая, положил обратно в коробку:
– В общем, так-то я понимаю их скептицизм! Но это не сказки, а реальность. Пусть еще раз допросят меня, ребят. Не бывает ничего вечно тайного! Все рано или поздно станет известно. А что касается поселка…
Отец, не договорив, опираясь на меня, встал, я тоже. Было уже почти темно. Попросив меня загнать овечек в загон, отец направился домой. Зейнал, тоже встав вслед за отцом, спросил:
– Дядя Салех, а за что вы сидели?
Я хотел было возмутиться таким наглым, хамским вопросом, но отец очень спокойно, не останавливаясь, как бы себе ответил:
– Дела давно минувших дней, мой мальчик!
Эпизод 10. Безмолвные Связи
С веранды соседнего дома донесся голос:
– Ты долго там будешь?! – сердито спросила жена Зейнала.
Когда я подходил к железной дороге, дочка Зейнала уже радостно визжала:
– Па-па, па-па!
Минут через десять, когда в загоне все угомонились, мама пришла с небольшим ведерком. Я, оставив ее доить овец, пошел домой. Но, не дойдя до веранды, увидел поднимающегося туда младшего сына тети Зейнаб. Я, повернувшись, опять пошел обратно. Через забор загона позвал маму:
– Мам, ты скоро?
– Сейчас!
Через некоторое время мама, протянув мне ведерко, начала вытирать руки брошенной на плечо тряпкой.
– Ты вроде домой уходил?
– Мам, Арзу пришел, тети Зейнаб младший.
– А-а-а-а! Вот как… Ну пойдем, узнаем, как там Зейнаб. Мы утром были у нее. Но нас к ней не пустили. Дай Аллах ей выздоровления.
Когда мы поднялись на веранду, услышали глухие рыдания. Мне ужасно тяжело было слышать этот плач. Я сам чуть не заревел – комок в горле стоял. Мама, меня подтолкнув, сказала:
– Иди поставь ведро.
В это время отец вышел мне навстречу. Мама, нагнув голову к нему, шепнула, пальцем показывая в сторону, где тихо плакал Арзу:
– Кажется, Зейнаб!.. – не договорив, тихонько подошла к Арзу.
Через некоторое время, когда мама вернулась домой вся в слезах, нам стало известно о кончине тети Зейнаб. Отец что-то сказал маме, выйдя на веранду, позвал меня:
– Иди к дяде Юсифу, скажи, что я его в сарае жду.
А когда я возвращался от дяди Юсифа, отец, уже зажигая керосиновую лампу, приготовился резать барана. Через несколько минут дядя Юсиф, придя со своим ножом, молча начал помогать отцу. В ту ночь в поселке вряд ли кто-то спал полноценно.
На следующий день всем поселком хоронили тетю Зейнаб. Мужики из огромного брезента, принесенного из хлоппункта, построили под тутовниками большую палатку, дали эхсан[3 - Поминки, поминальная трапеза (с азерб.).], приготовленный из баранины женщинами во главе с мамой. На похоронах из родственников был только младший сын покойной Арзу, больше никого. Ни ее старшего сына, ни снохи. Но мне казалось, что с этого дня уже весь поселок стал для Арзу близким родственником.
Эпизод 11. Игорь Пахомов – 2
На следующий день из постели рано выбраться не удалось. Прошедшим вечером холодный осенний ветер с дождем сделали свое дело. Пока я домой добрался, весь промок и окоченел. Пока воды вскипятил, чай заварил, полчаса прошло. Быстро поужинав парой кусочков черного хлеба, намазанных маслом, улегся под одеяло. Проснулся поздно, с головной болью и насморком. Хорошо, что температуры не было. Конечно же, в тот день я впервые в жизни пожалел о том, что я не женат. Иначе вечером к моему приходу был бы уже готов ужин с горячим чаем. А после – теплая постель, еще с горячей грелкой на все тело!.. Вот тогда и не было бы сегодня этого дурацкого насморка и волнами накатывающей головной боли. Но ничего не поделаешь. Откроется аптека – куплю какие-то таблетки. Быстро сделав глазунью из последних оставшихся яиц, без хлеба проглотил ее и поторопился на выход.
Ни дождя, ни ветра сегодня не было. Но все равно я мерз. От моего дома до работы – около километра. Через пятнадцать-двадцать минут я был уже на месте. Поздоровавшись с дежурным, забрав ключи от кабинета, прошел к себе.
Первым делом, как прокурор велел, надо было изучить содержимое вчерашней папки, а после опять заняться делом этого беглеца, поэтому, не снимая подсохшего за ночь плаща, через силу приступил к делу. Достав из объемного чрева сейфа серую папку, открыл ее. Дело об убийстве начальника местной заготконторы. Следователь районной прокуратуры и оперативная группа райотдела милиции были вызваны одним из жителей поселка хлоппункта. Звонок поступил дежурному районной милиции по 02. Группа прибыла на место происшествия в 05:25. Следователь районной прокуратуры установил: «С 14 на 15 октября примерно в два часа ночи вышедший на улицу по нужде житель поселка хлоппункта Салех Караев услышал со стороны реки крик: «Помогите!». Спустя несколько минут заметивший в такой поздний час Караева во дворе своего дома сторож хлоппункта Шамиль Рустамов, подойдя к Караеву, поинтересовался его мнением по поводу этого крика. В это время раздался повторный крик: «Помогите!». Не оставшись равнодушными, сторож Ш. Рустамов и житель поселка хлоппункта С. Караев обратились к еще бодрствующим своим троим соседям с предложением о помощи кричавшему. Таким образом, была организована группа из четырех человек, при поиске кричавшего она обнаружила недалеко от реки зарытого в песок по шею человека и лежавшего в двух метрах от зарытого лицом вниз человека в капюшоне. Визуально их определили как мертвых, для вызова милиции по телефону был делегирован в контору один человек из этой группы. Но оперативная группа по прибытии на место происшествия обнаружила только одного пострадавшего – зарытого в песок. По утверждению этих свидетелей, второе тело все же было. Но во время отсутствия свидетелей с места происшествия второе тело исчезло». Далее были показания свидетелей и нескольких жителей этого поселка, справка об установлении личности пострадавшего. В самом начале, когда прибыла оперативная группа, погибшего узнал замначальника угрозыска, возглавляющий группу. Еще фотографии с места происшествия и заключение судмедэксперта. По этому заключению было выяснено, что погибший вначале, когда его зарыли в песок, был еще жив. Смерть наступила за 15-20 минут до появления «спасателей». Максимум за полчаса. Судя по следу на шее погибшего, его задушили ремнем. Но на месте происшествия никаких ремней и лопат не было обнаружено. Далее шли постановления об обыске в кабинете погибшего, протоколы допросов главного бухгалтера, кассира и еще нескольких человек. Несмотря на утверждения главного бухгалтера о наличии у погибшего крупной суммы под отчет, при вскрытии сейфа никаких денег не нашли. Зато обнаружилась верхняя одежда, висевшая на вешалке, – пальто и пиджак. Во внутреннем кармане пиджака нашелся самый главный документ – почти что новенький паспорт, который был прикреплен к делу, и в боковом кармане ключи, предположительно от квартиры. И наконец, протокол обыска в доме погибшего при понятых, который следствию никакой помощи не оказал. Далее… А далее следствие забуксовало. Я закрыл папку. Да-а-а!.. Негусто, конечно. Доставая платок, заглушил набежавший чих. И в это время раздался стук. Я глянул на часы. Кажется, судя по времени, пришел свидетель по делу беглеца. Не торопясь спрятал дело заготовителя на верхнюю полку сейфа, все обдумывая, как же быть дальше. В дверь постучали еще сильнее. Достав со средней полки другое пухлое дело, я обреченно крикнул:
– Войдите! – и себе под воспаленный нос пробормотал: «Семимесячный[4 - Здесь: торопыга.]!..».
Через час, допросив последнего свидетеля по делу беглеца, написав постановление, закрыл дело. Глаза слезились. В горле першило. Надо было разбушевавшийся организм чем-то успокоить. Другого варианта не нашел, как выпить горячего чая. Достав электроплитку из недр тумбочки, воткнул вилку в розетку, водрузил на нее эмалированный чайник со вчерашним кипятком. Сняв помятый плащ, бросил его на спинку стула, забрал из сейфа пока жидкое дело заготовителя и положил перед собой.
Эпизод 12. Игорь Пахомов – 3
Итак, судя по делу, выяснили, что заготовителя убили. И, видимо, из-за пропавших из сейфа денег. По крайней мере пока другой причины я не видел. Но возникал вопрос: почему вообще надо было убивать этого… заготовителя? А не проще ли было бы, временно нейтрализовав сторожа, вскрыть этот чертов сейф и забрать все то, что было в нем? Зачем надо было идти на мокрое дело?! И притом убивать таким изуверским способом?! С элементами скафизма – древнеперсидского метода казни, приводящего к особо мучительной смерти.
У нас в университете были гениальные преподаватели – ходячие энциклопедии. На одной из лекций доктор исторических наук профессор Велизаде подробно излагал описание таких пыток византийского летописца двенадцатого века Иоанна Зонара. Нет, тут что-то не так! И еще: нельзя было сбрасывать со счетов показания жителей поселка, которые обнаружили тело. А они утверждают, что пострадавших было двое. Пока жители сидели чуть подальше от места происшествия, тот, который лежал в плаще вниз лицом, пропал. Испарился, не оставив никаких следов… Мистика какая-то!.. Лежал, лежал и вдруг незаметно, без шума, бац… Исчез. Да!.. Ей-богу, это дело мне все больше и больше не нравилось! Чувствовал одним местом, что мы с ним еще намучаемся. Вернее, я намучаюсь.
Крышка чайника начала прыгать. Вытащив вилку из розетки, засыпал стакан чабрецом. Залив кипяток в стакан, прикрыл блюдцем – пусть пока заваривается.
Так… Далее, наверно, для начала надо бы изучить ближайшее окружение заготовителя. По установленным фактам, у него ни жены, ни детей не имелось. Тогда надо уточнить, с кем же сожительствовал или состоял в интимных отношениях этот горе-заготовитель. Как правило, женщины всегда много знают о своих мужчинах. Быстро изложив на бумаге дальнейший план моих действий, аккуратно поместил листы в дело. В это мгновение цоканье женских каблуков, доносившееся из коридора, прекратилось у порога моего кабинета, и раздался ожидаемый мной стук в дверь. Видимо, кому-то из прекрасной половины человечества я понадобился. Делать было нечего:
– Войдите!..
На пороге появилась очаровательная Александра – секретарша нашего прокурора. Саша, как мы ее называли, была без пяти минут юристом. Она заочно училась в университете на последнем курсе юридического факультета и жила с родителями и младшей сестрой в поселке «Питомник». Чуть вздернутый носик, подкрашенные пухлые губы и зеленые большие глаза придавали ей особый шарм. Она вела себя со мной подчеркнуто сухо и вежливо. Но не упускала момента меня подколоть, сыронизировать: «Игорь Владимирович у нас, кроме работы, ничем не интересуется. У него в голове только одни нарушители закона и преступники». И вот эта очаровашка, встав в проеме двери, с любопытством разглядывала меня:
– Привет, Са-а-ш! Проходи! Чай будешь?
Очередной чих предотвратить не успел, наверно, на всех этажах было слышно.
– Привет! Заболел, что ли?.. – удивленно-жалостливо спросила она, вплотную подойдя ко мне, и обратной стороной ладони дотронулась до моего лба. Убедившись, что температуры нет, по привычке добавив в голос ехидцы, продолжила:
– С гриппозными не пью и не общаюсь! Не хватало еще заразу подцепить!
– Да не гриппую я… Вчера под дождь попал – малость переохладился. Я серьезно… Чай будешь?
– Да я бы с удовольствием! Так хорошо чабрецом пахнет. Просто Имран Касумович не в духе. С кем-то, – Саша большим пальцем показала на потолок, – опять поцапался. И задал работы выше крыши. Да велел тебя найти. Но давай, гриппозный, чай свой выпей – и на ковер. Не задерживайся!
Саша, осторожно прикрыв дверь, упорхнула. Стараясь утихомирить, как всегда, охватившее меня при ее виде волнение, я достал литровую банку кизилового варенья, купленную на местном рынке, обжигаясь, вприкуску начал пить чай. Попутно обдумывал еще раз мой дальнейший план действий по поводу дела заготовителя. Моя интуиция мне подсказывала – это преступление связано с прошлым убитого. Вытерев со лба выступивший после горячего чая пот, обреченно захватил папку и пошел на ковер. Саша стучала на машинке. При моем появлении, чуть оторвавшись от клавиш, движением головы показала: «Давай, проходи…»
Имран Касумович действительно был не в духе. Но, не подавая виду, выслушал меня, задал несколько вопросов по делу, утвердив размашистой подписью мой план действий, пожелав мне удачи, отпустил. Но когда я был около двери, он негромко сказал:
– Ты это… давай без фанатизма! Не дергайся пока! Сначала подлечись… Здоровье важнее!
Имран Касумович, еще раз посмотрев из-под кустистых бровей, кивком головы отпустил меня.
Я, сказав «спасибо», закрыл дверь. Саша все стучала, но при моем появлении прекратила, окинула меня взглядом, как бы оценивая мое состояние. А мне, по большому счету, требовалось к врачу. Но я с упорством местного осла противился этому, поэтому беззаботно, дурашливо сообщил Саше:
– Так… Меня выгнали домой… лечиться!
Осмелев, я прижался к спинке стула, где сидела Саша, приобнял ее. Она, замерев на миг, подалась ко мне. После, отпрянув назад, развела в сторону мои руки:
– Игорь, ну!.. Увидят же!..
Я нахально шепнул ей на ухо:
– Ах, вот ты как, а!.. Если со мной что случится, я записку оставлю, кто повинен в этом. Поняла?!
– Иди, иди… писатель! Лечись давай.
Пришлось подчиниться. Но, прежде чем уйти, я нежно коснулся губами ароматной шелковой кожи шеи. Я быстро покинул приемную, чтоб не услышать вдогонку: «Нахал» или типа того.
Я закрыл все бумаги в сейф, опечатал его, вернул в тумбочку остывшую электроплитку, надел помятый плащ и, вспомнив, что у меня дома хоть шаром покати, захватил с собой эту банку варенья, а потом как в тумане поплелся домой.
И все-таки как было бы здорово, если бы если не Саша, то такая, как она, ждала бы меня! Когда дошел до дома, меня уже бил озноб. Поставив чайник, еще раз попил чай с вареньем, но не мог согреться. Видимо, у меня поднялась температура. Раздевшись, с головой укрылся одеялом и незаметно уснул.
Проснулся от прохладного прикосновения. Вначале мне показалось, что я уперся лбом в железное изголовье кровати. Но прикосновение было нежным, хоть и прохладным. И вроде проснулся, кое-как разлепил глаза. Но, видимо, я еще спал. И мне снилась улыбающаяся Саша, которая, держа в руках полотенце, вытирала мне лоб и при этом что-то шептала. Нет, точно, я не спал! Саша сидела около меня на кровати. Я, блаженно улыбаясь, поцеловал ее руку, прохрипел:
– Я, кажется, попал в капкан!
После, выпив содержимое протянутого мне стакана, снова провалился в сон.
Эпизод 13. Игорь Пахомов – 4
Три дня провалявшись с температурой, на четвертый день благодаря Саше я вышел на работу. Все это время Саша ухаживала за мной, только на короткое время отлучаясь домой. В последнюю ночь, когда я почти выздоровел, она уехала к себе. За эти три дня для меня многое изменилось. Но об этом позже.
В этот и следующий день по делу заготовителя ничего особенного не произошло. Отыскали женщину, которая убирала, стирала и готовила для него. Пожилая одинокая пенсионерка, после смерти мужа от скуки, естественно, за определенную мзду, ухаживавшая за ним, ничего нового нам не смогла сообщить. Но то, что тот жил на широкую ногу, она подтвердила, показав полный продуктов холодильник «ЗИЛ-Москва», и телевизор с установленной рядом с домом высоченной антенной, и много чего еще. Надо было торопиться, поэтому, позвонив участковому, попросил привезти ко мне в девять утра Арзу, сына Зейнаб, которая совершила суицид через самосожжение. От заведующего магазином Зейнала поступило сообщение операм из милиции, что когда Арзу услышал о гибели заготовителя, то как-то при разговоре с соседями отметил, что случайно в начале сентября субботним вечером в чайной «Чинар» увидел очень знакомое лицо, но не мог вспомнить откуда его знает. Мужики, которые сидели за соседним столом, на вопрос, заданный товарищу, кто же этот человек, перед которым шеф-повар так лебезит, услышали ответ: «Так ведь это же начальник заготконторы». А утром следующего дня, когда Арзу шел на работу, еще раз увидел заготовителя в машине, видимо, ехавшего на работу. И вспомнил, где его видел раньше. Только под другим именем. Но, возможно, это был другой человек, просто очень похожий.
Арзу привели ко мне в назначенное время. Я представлял его здоровым детиной. Где там: худощавый паренек с бледным лицом, невысокого роста, несмело войдя, поздоровавшись, встал у дверей. Грустные глаза смотрели куда-то поверх моей головы. Наверно, на пять-шесть лет младше меня. Мне его жалко стало! Конечно, ничего приятного не было в принужденном приводе к следователю, поэтому, чтоб его успокоить, извиняющимся тоном я сказал:
– Вы не волнуйтесь, пожалуйста, проходите, присядьте вот сюда.
Показав ему, куда надо садиться, стал заполнять протокол допроса. Через некоторое время, убедившись, что он чуть успокоился, продолжил:
– У нас есть несколько вопросов к вам.
Я достал из папки фотографии разных людей, положил перед ним:
– Скажите, пожалуйста, знаете ли вы кого-нибудь на этих фотографиях?
Арзу, внимательно посмотрев на снимки, ткнул пальцем на фотографию заготовителя:
– Вот этого!
– Можете сказать, кто он, как его зовут: фамилия, имя, отчество?
– Я не знаю точно, как его сейчас зовут. Ребята, когда я его здесь в павильоне увидел, говорили, что он начальник местной заготконторы и зовут его Зохрабов, то ли Джалал, то ли Джамал…
Арзу, вытерев рукавом пиджака выступившие на лбу капли пота, замолчал. Видимо, он был из тех людей, которые считают, что молчание – золото.
– А почему вы сказали, что не знаете точно, как его сейчас зовут? Вы что, раньше его под другим именем знали? Может, вы обознались? В конце концов, разве мало похожих людей? Даже, допустим, очень похожих?
Арзу, еще раз вытерев лоб, не торопясь ответил:
– Нет, я не мог обознаться. Он ведь часто приезжал в контору, где моя мама работала. Я после школы очень часто бывал у нее на работе. Правда, у него тогда были усы. А здесь он без них.
– А где ваша мама работала?
– Как где? В табачном пункте, весовщицей. В Басаргечаре…
