Аргат
Универсальный Оружейный Завод
Арронга Рола
Зима
6 декада
Каждый день похож на другой, и каждый день особенный. Ничего не меняется, и одновременно всё другое. Став рабом, он понял, что будущего у него нет, а прошлое невозвратно, и старался жить сегодняшним днём. С одной единственной целью – выжить человеком. Иногда внешние условия мешали, иногда помогали. Но каждый день жизни – это его победа. Но эта газета… да, она помогла. Дала возможность учить парней, наполнила жизнь в определённой степени смыслом. Но и осложнила. То, что он считал похороненным, сгоревшим в Огне, вдруг ожило и вернулось. И что делать с этим воскресшим прошлым?
Седой, как это часто бывало с ним, лежал без сна, закинув руки за голову и разглядывая испод верхней койки, откуда доносилось по-детски уютное посапывание Зимы. Справа спят внизу Чеграш, а над ним Гиря, а слева Чалый, похрапывающий совсем по-мужски, а над ним Лутошка, смешной тощий длинноногий парнишка из далёкого Дамхара. Вот тоже… невероятное стечение обстоятельств. В кино бы увидел, в книге прочитал… сказал бы: «Враньё, заврались, такого не бывает!» А в жизни, оказывается, бывает. Кажин знат, что всяко быват…
…Завод большой, почти каждый день кого-то увозят, кого-то привозят, и Старшие начинают озабоченно размещать новокупок, объясняя им правила и нормы поведения. Хорошо, если новокупка до этого на заводе работал, такие уже сами всё знают, порядки-то всюду одинакие, а если вот такого… Прямо из посёлка, да из самого Дамхара. Ну, чуня чуней. И малец совсем, по второй категории ещё.
Парнишка затравленно озирался, не зная, кому отвечать первому: уж больно насели на него со всех сторон.
– И куды тебя поставили? – спросил Старший, прекратив разговоры о родне и свойственниках.
Уж больно издалека малец, ни земель, ни родни не сыщешь, значит, надо рядом с его бригадой разместить, и пусть уж те к порядку приучают.
– В гараж, – шмыгнул носом малец.
– Куды-ы?! – изумился старший гаражной бригады. – Да на хрена ты нам нужен?
– Я машину знаю, – неожиданно ответил малец, – и чинить, и водить умею.
– Чо?!
– Ты, малец, ври, да не завирайся.
– Ежели ты пол в гараже раз в жизни помыл…
– Может, ты и грамотный? – насмешливо спросил Чеграш.
– Ага, – кивнул малец и вздохнул, – мы уже карты разбирать стали, да хозяина с деньгами припёрло, он нас и продал.
– И много вас было? – спросил Чалый.
– Двое, – малец снова вздохнул, явно сдерживая слезы. – Мы бригадой шли, нас на этом… акци…
– Аукционе, – пришёл он на помощь.
– Ну да, уже всё, уже последняя цена, и тут… разбили. Его за шестнадцать тысяч, меня за восемь.
– Он шофёр, а ты при нём автомехаником, так? – догадался Зима. – Так шли?
– Ага, Рыжий – он водила сильный, он меня и выучил.
– Рыжий? – переспросил он…
…Словом, Лутошку, как, оказывается, звали мальца, разместили рядом с ними. Раз уж у них хоть знакомец общий есть. Рыжий-то тот самый оказался. Второго рыжего сержанта-фронтовика с пятилучевой звездой быть не может. Теория вероятностей не допускает.
Знал Лутошка неожиданно много, видно, занимались с ним всерьёз, и оказался неплохим рассказчиком и собеседником. Охотно слушал и запоминал. Парни за этот год – да, правильно, Главный конструктор принёс ту папку в конце зимы, да, как раз в седьмую декаду, а сейчас снова зима, шестая декада, так что прошло… да, практически полный год, чуть больше стандартного учебного – освоили школьный трёхлетний курс и теперь учили Лутошку, пересказывая ему прочитанное в учебниках и услышанное по радио. С письмом оказалось сложнее. Но ладно, что-нибудь придумаем.
Лутошка много и охотно рассказывал им о Рыжем. Какой Рыжий был сильный, весёлый, а когда злился, то как бешеный становился, даже страшно. Как в рейсах Рыжий, чтобы не заснуть за рулём, пел и читал стихи. Или заставлял его петь. И в посёлках везде, куда ни приедешь, Рыжий – желанный дорогой гость.
Седой слушал Лутошку, а потом, лёжа ночью на своей койке, не мог отделаться от назойливо стоящей перед глазами картины. Как Рыжий, остановив фургон на улице какого-то маленького городка, идёт на почту, покупает конверт с маркой и несколько листов писчей бумаги, садится к окну и пишет, макая ручку с заржавевшим пером в чернильницу, полную утопившихся от тоски мух, вкладывает исписанные листы в конверт, заклеивает его и пишет адрес: «Аргат, редакция…». И сдаёт письмо на отправку. Как письмо взвешивают и требуют доплаты за лишний вес, и Рыжий выгребает из карманов мелочь. Конечно, всё не так, это невозможно. Раба никто не пустит на почту и ничего ему не продаст. На почте давным-давно не держат на столах чернильниц и ручек. И такое письмо-статью никогда не пропустила бы цензура, введённая в позапрошлом веке для охраны военных тайн – с кем-то мы тогда из-за чего-то воевали – да так не отменённая до сих пор и потому исправно перлюстрирующая всю почту независимо от адресата и отправителя. Разумеется, было отправлено как-то иначе. Но отделаться от этой картины Седой не мог.
И от горького чувства неоплатного долга. Он в долгу перед Рыжим. Если бы не его подвиг… То, что парни получили возможность учиться не по его отрывочным рассказам, а пройти полноценный школьный курс и продолжить учебу – вчера они получили новый комплект по составленному им списку. Уже институтские учебники по математике и физике, а заодно большую пятитомную энциклопедию, политехнический словарь и «историю стрелкового оружия». Это он в список не вносил, это Главный от себя им положил. И новый запас кофе, сахара и сливок, и пять баночек поливитаминов. И новые условия работы. Всё, если честно, благодаря Рыжему. И прошлое лето тоже…
…Они все-таки довели до ума «изделие». Согайнского образца им так и не дали, только не слишком вразумительное и явно неквалифицированное описание, из которого они выжали всё возможное. И только на третьем варианте, отбросив всё, что мешало важнейшему – надёжности, и совсем немного потеряв на остальных параметрах, но сделали. Сначала модель, потом было обсуждение, в котором участвовали помимо Главного конструктора ещё главный инженер и главный технолог. Парни не оробели, держались уверенно и докладывали вполне грамотно. Спорить, правда, не рисковали, это он брал на себя, заодно и показал парням, как это делается. Сделали и образец, разработали технологические карты, здесь уже к ним чаще заходили Инженер и Технолог. Чтобы не путаться, они в разговорах между собой так и называли всех троих, отбросив слово Главный. Потом им опять сказали: «занимайтесь теорией», что было весьма кстати, так как из-за гонки с «изделием» учеба застопорилась.
И, наконец, наступил, совершенно неожиданно, тот день.
Утро прошло как обычно. Подъём, завтрак, обыск, путь в мастерскую, обыск, запуск…
– Что сегодня? – спросил Чалый, когда за ними захлопнулась дверь.
Он пожал плечами.
– Занимаемся теорией.
Парни стали доставать учебники и тетради, Зима включил радио.
– Седой, кофе поставить?
– Потом.
– Ну да, только-только полопали.
– А мне, может, для мозгов нужно.
– Меньше с девками барахтайся, от этого мозги трясутся.
– У него трястись нечему.
– Ага, он другим трясёт.
– А у тебя…
– Цыц, – прервал он сквозь смех их перепалку, – надзиратель услышит.
Зима доделывал свой чертеж, Гиря читал хрестоматию по литературе, Чеграш взял химию, Чалый…
– Чалый, историю ты мне вчера не ответил.
Чалый, вздохнув, отложил алгебру за выпускной класс и взял учебник истории.
– Седой, да на хрена нам, когда и с кем голозадые воевали?
Он улыбнулся.
– Читай, знания лишними не бывают.
И только утихомирились, и втянулись в работу, а сам он взялся перечитать биологию – совсем перезабыл всё, а парням для кругозора нужно обязательно – как надзиратель загремел замком. Особо прятаться не нужно: всё же им велели «заниматься теорией», но Зима сразу метнулся выключить радио, а он встал и шагнул к двери, чтобы, как и положено Старшему, встретить вошедшего и, если надо, заслонить парней. Но никто не вошёл, а надзиратель рявкнул им.
– На выход, волосатики. Живо!
Зачем? Почему? Вопросов задавать не полагается, они и не задавали. А молча, оставив всё как есть, вышли в коридор и встали на обыск. Их обыскали, закрыли и опечатали дверь их мастерской. И последовал новый приказ.
– Руки за спину! Вперёд марш!
Впервые они шли по коридору в рабочее время. И удивлённые лица встречных и выглядывающих из открытых дверей людей сказали ему, что те, свободные, и не подозревали о работающих рядом с ними рабах. Их провели к ведущей в рабскую казарму лестнице.
– Вниз, волосатики. Бегом!
Бегом так бегом, но спешить нечего, тем более что гул чугунных ступенек под подошвами грубых рабских ботинок забивает голоса.
– Седой, не на торги нас? – встревожено спросил Чалый.
– Тады бы в казарме оставили, – возразил Зима.
– А ну как… – Чеграш не договорил, видно, пришедшая ему в голову мысль показалась слишком страшной.
Внизу, в холле, их уже ждал надзиратель и, не слушая доклада, дубинкой показал им на дверь во двор. Это что ещё за новости?! Раз в декаду им давали выходной. Работали до обеда, потом обед, выдача фишек и сигарет и до ужина свободный выход во двор. Для работающих в цехах и мастерских – единственная возможность увидеть небо и подышать свежим, насколько он свеж среди заводских корпусов, воздухом, а заодно размяться, побегать, потолкаться и даже, если надзиратель попадётся хороший, погорланить и поиграть. Но сейчас, с утра и всего через два дня после выходного… Или и впрямь их сейчас посадят в машину и на торги, и вот она, вся цена обещания Конструктора, что их больше продавать не будут.
Их и в самом деле ждала машина. Но не «серый коршун», а маленький автобус, который в дни его молодости называли «рафиком» по названию выпускавшей их и давным-давно разорившейся фирмы. Но переоборудованный: окна затемнены, салон отделён от водителя глухой перегородкой, а дверь снабжена дополнительным внешним запором. Это была первая странность. Вторая – им не надели наручников. А третья – стекло оказалось с зеркальной тонировкой! Их загнали в машину, закрыли за ними дверцу и повезли. Но они видели – куда! Кто сел рядом с водителем, они не видели: переборка была глухая металлическая. Парни наскоро её ощупали в поисках мембраны, ничего не нашли, но рисковать не стали и молчали всю дорогу вмёртвую. Да и не до разговоров им было: ведь за окнами такое… Парни впервые в жизни, а он впервые за столько рабских лет могли сидеть у окон, смотреть и видеть… городские кварталы, ограду какого-то парка, едущие рядом, обгоняющие их и отстающие машины… Седой почувствовал, как на глаза набегают слёзы, и сердито смахнул их. Тут такая возможность, а он плакать вздумал. Парни азартно толкали друг друга, молча тыкая пальцами в самое, на их взгляд, интересное. Кивком он согласился с ними, что обсудят увиденное потом.
Город быстро остался позади, и теперь их везли среди неправдоподобно яркой зелени лугов и рощ. Теперь зашмыгали носами и парни. Все они были поселковыми, и столько уже годов заводские цеха, казармы в подвалах, бетонные и асфальтовые заводские дворы да отстойники… Он тоже тосковал по небу, зелени, земле, но он – потомственный горожанин, ему это переносить легче.
Рафик резко повернул, мелькнула будочка часового и поднятый шлагбаум, дорога сразу стала пустынной, и к ней вплотную подступил лес. И он начал догадываться, куда их везут. Неужели полигон? Высказать свою догадку вслух он не рискнул, побоялся ошибиться.
Рафик сильно затрясло, дорога стала совсем узкой, ветви деревьев царапали стекла, парни даже испугались в первый момент, а потом стали смеяться над своим страхом. Они ещё смеялись, когда рафик остановился, лязгнул запор и им скомандовали:
– Выходите.
Он первым, а за ним парни, сразу ставшие серьёзными, вышли из машины.
Рафик стоял на опушке леса. Рядом две большие легковые машины, тоже с тонированными стёклами, зелёный армейский автобус, два глухих армейских фургона, ещё какие-то машины. Между машинами бегали и суетились военные. И почти все, увидев их, как бы спотыкались на мгновение, но тут же продолжали бежать по каким-то своим делам. Он глубоко, так, что даже заболело в груди, вдохнул наполненный лесными запахами воздух. Рядом так же жадно и быстро, торопясь успеть, дышали парни.
– Приехали? Отлично!
Главный конструктор коротким кивком одновременно приветствовал их и отправил обратно в машину вытянувшегося для рапорта надзирателя, который, оказывается, ехал с ними.
– Идите за мной, – распорядился Конструктор…
…Седой улыбнулся воспоминанию. Их появление на полигоне оказалось шоком для многих. И в первую очередь для военной комиссии. Кто-то из этих погонников попытался пошутить, что, дескать, мишени доставлены, можно начинать. Но остальные шутку не поддержали, а парни… парни – молодцы. Если и испугались, то вида не показали. Им указали место, с которого они могли наблюдать испытания своего «изделия», и даже дали бинокли.
Наверху вздохнул и повернулся на другой бок Зима. Чего-то он сегодня не пошёл к своей, а от Гири его девчонка уже убежала, и Гиря спит, похрапывая совсем по-мужски. А хорошо тогда было. И что «изделие» вполне впечатлило комиссию, и что парни увидели всё нужное и наглядно поняли, чем же они занимаются, и как проверяют «изделия», и что на обсуждении держались уверенно, не робели, и что потом на банкет-фуршете, который накрыли прямо там, им тоже, правда, отдельно и без вина, накрыли маленький столик. Так что они и выпили сладкой газировки, и поели хороших бутербродов. А Конструктор подвёл к ним начальника приёмной комиссии, и тот выражал удовлетворение. И столик их был возле леса, и парни смогли отойти в лес будто по нужде, прикоснуться к деревьям, подышать лесным воздухом. Да всё это хорошо и здорово, но главное… главным было, что к ним подошёл сержант из команды стрелков и поблагодарил их за то, что защита от песка и пыли с умом сделана и кучность хорошая. Руки не подал, понятное дело, но как говорил и как слушали его парни… Вот это главное.
Седой снова улыбнулся и, потянувшись под одеялом, закрыл глаза. Ну что ж, завтра им уже должны дать что-то новенькое, свой узел они ещё декаду назад сдали. А нет, значит, «теория». У Чалого математика хорошо идёт, учится, как воду в жажду пьёт, взахлёб, скоро ему уже институтский учебник мал станет. И что же с Лутошкой делать? Надо что-то придумать, чтобы мальчишка смог учиться дальше, чтобы сделанное Рыжим не пропало.
Описав круг, мысли вернулись к Рыжему, и, уже засыпая, Седой снова увидел. Тесную провинциальную почту, запылённое стекло и у окна быстро пишущего Рыжего.
* * *
Аргат
Королевская Долина
«Орлиное Гнездо»
Зима – весна – лето
Жизнь у нового хозяина оказалась и проще, и сложнее предыдущих. Но сложностей гораздо больше.
Надзирателей не было. Вернее, не было тех, кому бы за это платили. Зато был Мажордом. Гаор искренне считал, что большей сволочи, чем Гархем, нет и не бывает. Оказалось, что ещё как бывает. И самое поганое, что сволочей было много, и далеко не каждому из них он мог дать укорот. Опять же Мажордом. И хозяева. Ещё его счастье, что он «личный раб Второго молодого хозяина», а значит, подчиняется только Фрегору в основной своей работе. Порядки в рабской казарме тоже оказались… как нигде. Во всяком случае, Гаор с таким ещё не сталкивался. Сытный и, скажем так, достаточно вкусный паёк, казарма прямо-таки роскошная, в армии такой не было, а тошно. Каждый сам за себя. Говори, ходи, дыши с оглядкой на Мажордома и его наушников.
Само по себе «Орлиное Гнездо» оказалось весьма интересным. Гаор даже думал, что не будь он рабом, ему бы в жизни сюда не попасть и такого не увидеть. Система внутренних ходов, лестниц и лифтов позволяла подойти к любой парадной и даже жилой комнате, не встретив никого из хозяев или их гостей. А не знающий безнадёжно бы заблудился в этом лабиринте. Только сверни не туда, и тебя с собаками будут отыскивать, а сам так и будешь до смерти блуждать по коридорам и переходам. На этажах коридоры были устланы дорожками, чтобы, как догадался Гаор, рабы своей беготней господ не беспокоили.
А рабов было много. Потому что, кроме четырёх хозяев, были ещё охранники, свободные механики, главный садовник и ещё какие-то типы, о которых Гаор даже не знал, догадываясь об их существовании, и которым тоже прислуживали рабы и рабыни.
Не сразу, по обмолвкам и неохотным кратким объяснениям, сопоставляя и анализируя, Гаор разобрался в системе рабской половины «Орлиного гнезда». Все рабы делились по работе на три категории или сорта с соответствующим отношением и распределением по спальням. Первый сорт – прислуживающие господам горничные и лакеи, личная обслуга и услада. Второй сорт – повара, уборщики, полотёры, прачки, гладильщицы, слесари, краснодеревщики, швеи и мало ли кто ещё в доме понадобится. И третий сорт – работающие во дворе, парке, теплицах, гаражах и ещё разных службах, а с ними и те, кто обслуживал, варил, стирал и гладил на рабов, убирал спальни, чинил им одежду и прочее. У Сторрама этим ведали матери, и Гаор помнил, каким уважением те пользовались. У Корранта Нянька и Большуха вели всё хозяйство, и главными были они, а не работавшие на хозяйской половине Милуша, Белёна и Куконя. А здесь… И ещё все рабы делились на «родовых» и «купленных». Родовые – рождённые в личном питомнике Ардинайлов и потому носившие ошейники без номеров. И все черноволосые, черноглазые – настоящие чистокровные ургоры. Личными были только они и жили в первых – мужской и женской – спальнях. Во вторых спальнях тоже родовые, тоже ургоры, но с примесью, работающие в доме, но поварами, уборщиками и прочей обслугой. А уже в третьих спальнях – «купленные» полукровки, светловолосые и светлоглазые, дворовая и рабская обслуга. Вот и Гаора, хоть и личного, но купленного, а значит, в номерном ошейнике, да ещё и рыжего, отправили в третью спальню. Чему он, всё больше узнавая о порядках в «Орлином Гнезде», радовался.
И вся эта махина крутилась и вертелась ради…
Нет, к «своему» хозяину, Фрегору Ардину, у Гаора как у шофёра и раба особых претензий не было. Да, на нём три машины. Лимузин, «коробочка» и разъезжая легковушка. Но в гараже есть механик, правда, свободный, но не придира и не особая сволочь, и двое довольно толковых подсобников. Весенник и Летняк машину, в общем, знают и помогут всегда с толком. Оба тоже из третьей спальни, но из дальнего конца, молодые, молчаливые, но Гаор быстро заметил, что особо говорливых сторонятся, подозревая в них наушников. Нет, с ними он поладил быстро.
Утром он тогда после завтрака пришёл в гараж в рабочем комбинезоне. Механик был уже на месте, а парни вошли в гараж вслед за ним и выжидающе смотрели не на механика, а на него.
– Шофёр господина Фрегора? – спросил механик, так же выжидающе оглядывая его.
– Да, господин механик, – ответил Гаор.
Механик кивнул и молча показал ему на три стоящие в ряд машины.
Не зная, какая машина понадобится, Гаор проверил все подряд. Машины были в хорошем состоянии, а к обеду у него уже с парнями сладилось, как будто они всю жизнь вместе работали. Механик издали поглядывал на него, но не вмешивался и замечаний не делал.
– С обеда на которой поедешь? – спросил его Летняк.
– Ни на какой, – мотнул он головой и объяснил. – Велено карты учить.
