Вера Ягелева "Солнцежар"

– Здоровый образ жизни, много воды, зелени и фруктов, – шепнула она Кате без стеснения разглядывающей блестящие пряди и сунула ей в руку зелёное яблоко. – Так я примерю серьги?

– Да, конечно, – пришла в себя Катя.

Ей пришлось отступить, признав поражение. Серёжки с бирюзой были словно созданы для Нины. Встав на цыпочки, она подглядывала за отражением девушки в маленьком круглом зеркальце и восхищённо вздыхала.

Высокая статная Нина в лёгкой блузке в цветочек была гораздо больше похожа на княгиню, чем все Зареславы, Звениславы и Сбыславы, слоняющиеся по ярмарке, вместе взятые.

– А ты, девица, примерь-ка серьги со змеевиком. У тебя волосья-то вон как огнём горят, для тебя краше зелени в волосах ничего не будет. – Виталий Сергеевич-Аристарх тут же попытался продать ещё одно украшение. Он был так любезен и так убедителен, рассказывая о чудодейственных свойствах зелёного камня, что Кате даже пришлось заглянуть под капюшон, где он прятал своё лицо от солнца. Действительно ли это их трудовик.

Катя взяла прохладные каменные серьги в руку и увидела, как по ним побежали узоры. Ожили и поползли тёмные разводы. Списав всё на жару и разыгравшееся воображение, она надела серёжки и взглянула в зеркало.

Камни действительно подчеркивали цвет её волос и делали лицо более выразительным. Она вспомнила Нину, выпрямилась, приосанилась и гордо взглянула в зеркало, представив себя хозяйкой медной горы.

В этот момент из зеркала на неё посмотрел парень.

Катя зажмурилась и снова открыла глаза.

Парень не был галлюцинацией.

Высокий, загорелый, в светлой давно выцветшей футболке, он стоял прямо позади неё в тени дерева и держал под уздцы белого коня. Парень с интересом наблюдал как Катя примеряет украшение и загадочно улыбался одному ему известным мыслям.

«О, чёрт!», – Катя по-быстрому вытащила серёжки из ушей, расплатилась с трудовиком Аристархом и опрометью бросилась куда подальше. Краем глаза она видела, что под деревом уже никого нет, но взгляд парня настолько смутил Катю, что ей пришлось уговаривать собственное сердце не выпрыгивать из груди, после того как она пробежала с перепугу весь торговый ряд.

Парень был красив как бог и при этом смотрел на неё так, будто они знакомы тысячу лет.

«Так не бывает. Не забывай, что ты бледная тощая моль и не строй иллюзий. «Каждый сверчок знай свой шесток», «Гусь свинье не товарищ» и что там ещё в народе говорят…»

Щёки пылали от непонятно откуда нахлынувшего чувства. Катя сама себе удивлялась – она, конечно, не пользовалась особой популярностью у парней, но и не вздрагивала от каждого любопытного взгляда. Почему именно сейчас так забилось её сердце, она не понимала.

Наверное, всему виной проклятая жара. Или голод. А может то и другое вместе взятое.

Отойдя в тенёк, поближе к ведущим неторопливую беседу старичкам, она достала из рюкзака многоразовую бутылку и яблоко.

Утром ей удалось вычерпать из ведра, перевёрнутого мамой, оставшуюся воду и взять с собой. Но у тёплой солоноватой воды оказался ужасно неприятный привкус. Катя наморщилась, пытаясь проглотить её, но так и не смогла и выплюнула на землю.

Остатками воды она решила сполоснуть яблоко, потому что дизентерию никто не отменял.

Капли воды скатились с яблока и шариками упали на раскалённую почву. Так и оставшись там лежать, припыленные сверху, не желающие уходить в мать-сыру землю.

Катя наклонилась, чтобы рассмотреть поближе это странное явление.

И когда всё случилось, она даже не сразу поняла, что произошло.

Сначала она обратила внимание на неправдоподобную тишину вокруг себя, словно праздник резко закончился и все разъехались.

Потом подняла глаза и увидела, как недобро смотрят на неё две женщины в красных сарафанах из лавки напротив.

«Похоже эти дикари фрукты не моют».

И только потом она услышала у себя за спиной сопение и скрежет зубов.

Медленно повернувшись, Катя наткнулась на худого старика с бельмом на глазу, который тянул иссохшие длинные руки к её бутылке и беспрестанно шамкал губами.

От неожиданности Катя вскрикнула.

Изо рта деда вырывалось невыносимое зловоние, как будто он давно разлагался изнутри, а кожа, обтягивающая скуластое лицо, больше походила на истончившийся прошлогодний лист.

Он выглядел таким старым, что мог прямо сейчас рассыпаться на глазах. Но злоба, с которой он испепелял её своим невидящим взглядом и уверенность, с какой пытался схватить бутылку с водой, говорили об обратном.

Он хотел её убить. И если бы мог это сделать, то сделал бы не раздумывая.

5. Одиночество

Катя медленно выпрямилась и отступила на пару шагов.

– Здравствуйте.

На миг повернув голову в сторону источника звука, старик замер. Его рот болезненно искривился, а губы перестали шевелиться. Сгорбленный, пожелтевший он еле стоял на ногах, покачиваясь в такт току крови.

За ним стояли еще двое. Жилистый мужчина в грязной кепке, разглядывающий Катю с нескрываемым презрением, и сухонькая старушонка, опиравшаяся костлявыми пальцами обеих рук на кривую палку. Прижав её к груди, она маленькими, слезящимися, спрятанными в складках печёной кожи глазками смотрела на солнце.

Катя повела головой и обнаружила боковым зрением, что эта троица – не единственная её проблема. Похоже безумного старика пришли поддержать односельчане.

Люди стягивались группками по двое, по трое и молча вставали поодаль. Их взгляд был пустым и ничего не выражающим. И только одна беременная женщина, которой красный сарафан туго обтягивал живот, раскачивалась и возбуждённо грызла ногти, поглядывая на Катю.

Здесь в самом углу фестивальной площадки, где не было ни мамы, ни приезжих мастеров, а о празднике напоминал только летающий мусор, Катя внезапно каждой клеточкой своего тела ощутила беспомощность.

«А вот нечего было бежать, сломя голову, куда не просят».

Лоб покрылся холодной испариной, а между лопаток потекла тоненькая струйка пота.

В ушах зазвенела тишина.

Пауза неприлично затянулась, и Катя решила, что пора выбираться из глупого положения.

– Я похоже заблудилась. Не подскажите, как отсюда выйти? – как можно более непринуждённо спросила она, и в этот же миг старик заехал костлявой рукой ей по спине.

Катя взвизгнула от боли и неожиданности.

А дед так ловко замолотил ручищами по воздуху, что она, не успев ничего сообразить, едва не свалилась в пыль под его натиском.

Остальные в это время просто стояли и смотрели.

– Ыыыы-ааа-ээ, ыыыыы, – исступленно мычал он, пытаясь добраться до неё. Уворачиваясь от слепых ударов, Катя разглядывала лица собравшихся, пытаясь найти того, кто смог бы ей помочь, но крикнуть или позвать на помощь ей было стыдно.

«В конце концов это просто старый дед. Он весит, наверное, меньше меня. Если ударить его ногой, он явно упадет. Но, блин… Это же старик».

В голове и ушах застучало. Катя почувствовала резкую боль и едва удержалась на ногах.

– Мироныч, уймись… – Жилистый попытался оттащить взбесившегося деда и ему почти это удалось, но тут старуха, ни разу до того не пошевелившаяся, неожиданно вскинула палку и взвизгнула: «Бей её!».

На призыв сразу же откликнулись все, кто до этого молча наблюдал за происходящим. Люди медленно двинулись к Кате. Стекаясь с разных сторон и соединяясь друг с другом, они превращались в одну тёмную массу и приближались всё ближе.

Изнутри этой массы шёл непонятный жужжащий звук и совсем скоро Катя оказалась внутри огромного дикого улья, где всё вибрировало и горячо дышало.

Её затошнило.

К голове прилил жар, а ноги одеревенели. Борясь с рвотным рефлексом, Катя крепко зажала рот ладонью, но желудок уже собрался в комок, а горло сдавил спазм.

Внезапно улей распался. Люди взялись за руки и начали обходить её кругом. То, что она с самого начала приняла за жужжание, оказалось песней, которую они тихо бормотали себе под нос. С каждым новым витком этого уродливого хоровода круг сужался и дышать внутри становилось всё тяжелее.

В последний момент она села прямо на землю и зажала голову руками, чтобы только не слышать больше этого чудовищного звука.

***

– Это что у нас тут за каравай-каравай, кого хочешь выбирай? – раздался зычный голос прямо над Катиной головой.

Толпа в миг расступилась, и она увидела над собой полицейского.

Человек с красным круглым лицом, одетый в самую настоящую форму, протягивал ей руку, предлагая встать. Не веря в происходящее, Катя долго разглядывала его, прикрываясь рукой от солнца.

– Фёдор Игнатьевич. Участковый. – Представился её спаситель, пока она, оцепеневшая, медленно поднималась с земли.

Вокруг них уже почти никого не было. Люди, совсем недавно чуть не раздавившие её, быстро разошлись по своим делам как ни в чём не бывало. Торговки вернулись в лавки, а старики, ковыляя, удалились в сторону главной сцены.

– Отряхнись, – кивнул участковый на её покрытые слоем пыли колени.

Катя понемногу начала приходить в себя. – Что это было? Что они хотели сделать со мной? – голос задрожал и она перешла на шёпот, боясь разрыдаться.

– Познакомиться, наверное, – пожал плечами полицейский. – К нам тут нечасто гости заглядывают, – усмехнулся он.

– Но…Этот дед. И они все… – Катя повела рукой в сторону торговых рядов. – Что… Что это было? – повторяла она как заведённая.

– А было здесь, девица, вот что. Тебя как по имени отчеству? – он достал из кармана смятый блокнот и карандаш.

– Горелик Екатерина Константиновна, – пробормотала, пошатываясь, Катя.

– Так вот, Екатерина Константиновна. Случилось здесь следующее, – он нахмурился и сложил блокнот трубочкой. Ритмично постукивая им по плечу Кати, участковый рапортовал: «Девятнадцатого числа июня месяца Екатерина Константиновна Горелик отправилась на фестиваль «Солнцежар» без головного убора.

Около четырнадцати часов, находясь в состоянии близком к обморочному, гражданка Горелик заблудилась в двух торговых рядах. Местные жители, видя болезненное состояние Горелик, попытались ей помочь. Но после встречи с ними, Екатерина Константиновна пришла в состояние крайнего нервного возбуждения и упала в обморок на глазах у публики. Как-то так».

Кате показалось, что она ослышалась.

Ещё раз оглядевшись по сторонам, она глупо уставилась на полицейского.

– Мораль? – участковый просиял.

– Что? – не поняла она.

– Я говорю, мораль у этой басни какая?

– Какая?

– Да ты совсем перегрелась что ли? – хохотнул он и потрогал ей лоб. – Мораль такая, что тебе на солнце без шляпы выходить нельзя. Ферштейн?

Катя всё ещё непонимающе смотрела на него снизу вверх.

– Я говорю, в обморок ты грохнулась, девица, – повысил голос участковый. –  Чуть не создала нам здесь проблем. А нам проблемы не нужны. – Он что-то писал и разговаривал больше сам с собой, чем с Катей. – У нас ни фельдшера тут, ни ветеринара. Куда мы тебя такую малохольную девать будем, а? – он поднял на неё глаза и оценивающе посмотрел на все части тела. – Бледня бледнёй.

Катя скукожилась, обхватив себя руками.

Её начало знобить и зубы застучали мелкой дробью, а перед глазами поплыли мушки и тёмные пятна.

– Я знаю, что с тобой делать, – участковый огляделся по сторонам и внезапно с силой схватил её за руку. – Пойдём.

Он зашагал так быстро, что Катя, едва поспевала за ним, путаясь в собственных ногах и падая.

Ладонь участкового была неприятной. Слишком большой, потной и мясистой. Катя попыталась выскользнуть, но он только крепче сжал ей кисть.

– Можно я сама пойду?

– Нет. Мне надо убедиться, что ты ушла с площадки и у меня на одну проблему стало меньше. Тем более, что мы уже пришли.

Остановившись почти на самом краю высокого лысого холма, участковый кивнул вниз, на блестящую ленту реки: «Тебе туда».

– Сейчас находишь тенёк, заходишь в воду по самую шею и сидишь там, пока не полегчает. Главное, воды не нахлебайся. Усекла?

Катя молча посмотрела на таёжную каменистую речку и обрыв над ней, прикидывая сколько всего можно отбить, спускаясь к берегу, и заозиралась по сторонам в поисках другого варианта. Но ни тропинок, ни людей, идущих по ним, она не увидела.

Пустырь, на котором они с участковым стояли, похоже был не самым популярным местом отдыха.

– Ну, теперь можно, – участковый наклонился прямо к её лицу, обдав терпкой смесью лука и пота.

– Что именно?

– Как что? Благодарить меня. – Он обнажил в улыбке ряд крупных жёлтых зубов, один из которых был золотым и поблескивал на солнце.

– В смысле?

– Барышня, ну ты прям как в первом классе. Я тебя спас? Спас. Благодарность мне за это полагается? Полагается. – Он, горячо дыша, потянулся к Кате и начал отряхивать ей футболку чуть пониже груди, ещё больше втирая грязь вспотевшими ладонями.