– Вы очень добры, – Гориция даже сама не поняла, с какой интонацией сказала эту фразу.
– Нет, я просто забочусь о том, чтобы все могли вернуться домой и быть счастливы. Я вижу свой долг в этом, – Котоми устроилась на жёстком стуле напротив Гориции и поставила перед собой чашку с кофе. – Ты сейчас хочешь поговорить о Миралье?
– Нет, я не знаю, о чём говорить.
– Тогда давай поговорим снова о тебе, – мягко предложила девушка. – Расскажи мне, что ты делала в этот день? Сидела в комнате?
– Нет, я гуляла вчера, – Гориция как-то задумалась и сильно смутилась. – В парке, смотрела на птиц.
– Тебе понравилось?
– Птицы – лучше, чем самолёты, – как-то странно заключила Гориция. – Они не злые, они никого не убивают.
– Ты не любишь авиацию, как я понимаю, да?
– Я осознаю этот страх, но ничего с ним не могу сделать.
– А хотела бы?
– Я бы хотела держаться подальше от авиации.
– В бою ты можешь сражаться против авианосцев?
– Могу, наверное, – задумалась женщина. – Я люблю, когда они тонут.
– Тебе доставляет удовольствие, когда ты уничтожаешь авианосец?
– Я чувствую свои силы, уверенность. Это хорошее чувство, тогда я их не боюсь.
– Это хорошо. Значит, ты можешь справиться со страхом, чтобы победить?
– Могу, наверное…Но я не знаю…сейчас, когда я сижу тут, ничего страшного нет, но когда я в море всё совсем иное. Всё совсем иначе. Мне становится тяжело, я теряюсь.
– Давно ты была в море?
– Не помню, наверное, давно.
– Ты даже на тренировки не выходишь?
– Не вижу в этом смысла. Какая разница, сколько тренироваться, если тебя всё равно уничтожат.
– Конечно, смерть неизбежна, но мы можем выбрать свою судьбу, ты не думаешь?
– Не думаю, мне кажется, что всё предопределено.
– Но ты ведь могла выбрать, приходить сюда или нет. Ты спокойно могла отказаться или убежать в свою комнату. Но ты выбрала прийти сюда.
– Ну… – Гориция снова задумалась. Котоми своими утверждениями заставляла её много думать. – Выбрала…
– Значит, разница есть?
– Может быть и есть, откуда мне знать?
– Ты не хочешь сама делать свой выбор? Сама выбирать свою судьбу?
– Не знаю.
Они несколько минут сидели в тишине. Гориция пила кофе, в то время, как адмирал даже не притронулась к своей чашке. Гориция отмечала для себя, что говорить с Котоми совсем не трудно, она спокойно ведёт диалог и очень мягко выдвигает утверждения и вопросы. Она ни с чем не спорит, только спрашивает. Причём спрашивает порой самые очевидные вещи, словно хочет, чтобы именно Гориция их сказала.
– Скажи, кто на базе тебе нравится, а кто не нравится? – задала вопрос Котоми.
– А причём тут это? – канмусу не поняла сути вопроса.
– Ну, просто. Есть кто-то, кто по твоему мнению неплохой человек?
– Мммм, – Гориция ответила не сразу. – Адмирал Шеер хорошая. Она заботилась обо мне, пока Вас не было. Приносила еду каждый день, немного говорила. Но она очень набожная, я не всегда могла понять, о чём она говорит. Она так говорит, что не понятно – тут она или где-то ещё.
– Шеер воспитывалась одна в сиротском приюте при монастыре, поэтому она по-своему относится к заботе и мирской жизни, – кивнула адмирал. – Думаю, что только её семья может понять её до конца. Ты видела Лютцова?
– Видела. Но не говорила ни разу. Он ходит быстро, не улыбается и редко вообще бывает на базе. А когда бывает, то сидит в библиотеке и что-то пишет. Я видела его там пару раз.
– Ты бываешь в библиотеке?
– Брала там пару книг.
– Хорошо, про кого ещё на базе вспомнишь?
– Лотта. Она пару раз работала над моим модулем. Ничего не говорит, тихая, делает дело и не мешает никому. Она меня не трогает, но делала доброе дело.
– У Вулкан такой темперамент, с этим стоит свыкнуться, – улыбнулась Котоми. – Я не думаю, что вообще есть кто-то, с кем она может долго говорить. Хорошо, а кого ты не любишь?
– Эту закадычную парочку – Миралья и Аквила. Они скользкие типы. От них точно можно ждать беды.
– Я думаю, что твоё мнение о них сформировано под влиянием духа. С определёнными исключениями они не приносят никаких проблем. Но я тебя поняла, ты не очень любишь итальянцев.
– А для чего это вообще было нужно?
– Я хотела узнать тебя лучше, узнать тех, с кем ты говоришь, как к кому относишься. Если тебя это заинтересует, то ты можешь отблагодарить Шеер, помогая ей первое время в церкви. Я бы хотела, чтобы ты была чем-то занята, кроме сидения в комнате.
– А у нас есть церковь?
– Есть, – мягко кивнула Котоми. – И я хочу привести её в хороший вид, чтобы это было светлым местом базы.
– Я схожу туда, – уверенно согласилась Гориция.
– Вот и славно, как ты думаешь, можем ли мы на этом закончить? Ты хорошо себя чувствуешь?
– Нормально, – отмахнулась женщина.
– Что ж, тогда я приглашаю тебя через два дня. Расскажешь мне о своих успехах, – Котоми встала со стула, чтобы проводить Горицию до дверей.
Они попрощались на пороге, и адмирал вздохнула, перейдя к своей чашке кофе. Сегодня должна была прийти ещё и Джипси, так что надо было обновить комнату для её прихода.
Раньеро Дзофф
Таскалуза, Минотавр и Минегумо вышли в море. Тяжёлый крейсер скоро отправилась в одиночный рейд – что из того, что опыта подобных плаваний у неё было мало? Вряд ли рейдерство заключает в себе что-то недоступное хорошему опытному американскому крейсеру – да ещё и с четырьмя гидропланами! Два из них Таскалуза уже выпустила и теперь обшаривала морскую гладь в поисках хоть каких-то признаков Глубинных. Сверху за ней наблюдал разведчик Фьюриэса – вернее, истребитель Fairey Fulmar, использовавшийся на роли разведчика. Настоящих разведывательных самолётов с хорошей оптикой и прочим просто не было в наличии.
– Таскалуза, ты уходишь за мой радиус, – раздался несколько виноватый голос авианосца.– Дальше сама.
– Поняла, Фьюриэс! – подтвердила Таскалуза. Она, выходившая из многих битв без единой царапины, не имела причин считать, что не справится без авиационного прикрытия – тем более что у Фьюриэса далеко не полный ангар…
На юг тем временем отправилась скоростная парочка из Минотавра и Минегумо. Канадский крейсер вообще-то официально назывался Онтарио, но предпочитал первоначальное, ещё британское имя из-за большей брутальности. А сейчас он безуспешно пытался «закадрить» Минегумо, пользуясь вынужденной близостью…
– Лютцов их видел прямо здесь, – спросил крейсер, глядя на радар. – Куда они подевались?
– Затаились, – односложно ответила опытная Минегумо, предпочитавшая смотреть по сторонам, а не болтать с юным спутником. В конце концов ангара с самолётами не было не у неё, ни у Минотавра…
– Чёрт, Минотавр, можно не засорять эфир? – у Фьюриэса наконец лопнуло терпение. – Утопят – тогда и болтай.
Минотавр ответил бранью. Минегумо лишь сокрушённо покачала головой – соединению Able ещё предстояло отрабатывать и отрабатывать взаимодействие…
Тем временем группа Dog приступила к тренировке на шестом полигоне. Ещё до завтрака Миралья договорился о запуске в этот район дронов-мишеней, имитировавших Глубинных. Пока же маленький необитаемый архипелаг был чист и безопасен. Предстояло превратить его в смертельную ловушку – пусть пока и учебную… И Миралья, сидя на берегу и наблюдая за соединением с воздуха, принялся за дело:
– Мургеску, минируешь два пролива на севере, Элли – узкий проход сзади. Барэм, накройся в тени горы, Вяйнемёйнен – прямо напротив.
Команда "накрыться" относилась к маскировочному тенту, под которым канмусу становился похож на небольшую кочку – или кусок берега, если подойти к нему вплотную. Поскольку тент использовался в основном на мелководье, Глубинных подлодок можно было не опасаться – а вот для остальных появление из ниоткуда даже допотопного броненосца обещало большие неприятности. А Миралья решил поставить в засаду огромный линкор с торпедными аппаратами!
Впрочем, "Глубинные" атаковали не с севера, как можно было бы ожидать, а с юга, со стороны базы. Типичная хитрость персонала полигона, позволявшая и самолюбие потешить (особенно против неопытных канмусу и адмиралов), и бойцов в тонусе держать…
Конкретно эту "битву" пока выигрывали канмусу – выпущенные Миральей Re.2000 нейтрализовали вражеских разведчиков, а эскадра "Глубинных" из шести единиц совершенно явно намеревалась атаковать с юга, где маячили маленькие Мургеску и Элли. С появлением противника минные заградители ретировались со всей поспешностью, увернувшись от предупредительного залпа краской.
– Они что, издеваются? – тихо спросил Барэм, видя, как два крейсера и линкор вальяжно входят в незаминированный южный пролив. Неужели не понимают?
– Пошли! – вместо ответа скомандовал Миралья. Мгновенно сбросив тенты, Барэм и Вяйнемёйнен дали давно заготовленные залпы в упор. Ответных выстрелов не последовало – мишени отправились на дно полигона…
Одновременно с этим хлопнули петарды учебных мин – три крейсера противника попытались прорваться через заминированный Элли пролив. Передний подорвался, а остальным пришлось отступить при виде выпущенных в пролив торпед. Вступать в артиллерийскую дуэль из-за островов теперь не имело смысла – линкор и броненосец легко перестреляли бы два крейсера, а потому "Глубинным" осталось только отступать…
Под жужжание преследующих остатки "противника" BV 138 первая тренировка отряда Dog закончилась безоговорочной победой. Впрочем, большого значения она не имела – и канмусу, вернувшись на берег, начали перезаряжать модули для нового "боя".
Ещё когда группа Dog только выходила в море, тоненькая и несколько нервная эсминец Джипси уже добралась до кабинета адмирала Котоми. По счастью, с Горицией она разминулась…
Эрнст Вебер
Выйдя из кабинета Котоми, Гориция вздохнула. Что делать, когда все вокруг суетятся и не замечают тебя. Все нервничают, волнуются, но её это не касается. Он вообще не причастна ни к чему. Она не выйдет в море, не ей сражаться с новым врагом, кем бы он ни был. Делать нечего, остаётся лишь прогуляться и снова вернуться в комнату. По дороге девушка берёт в рот сигару и закуривает. Она совсем не знает, что ей делать. Вешаться уже не хочется, пребывать в депрессии тоже. Странно действует на неё Котоми, словно вытягивает из плена мыслей. Котоми Тамаи – удивительная адмирал. Она ведь наверняка полночи не спала и вообще была занята всё это время, решая дела базы. Но встретила Горицию так радушно и по-домашнему, словно всё это время только варила ей кофе. И даже не скажешь, что она устала или вымоталась. Гориция невольно восхитилась девушкой-адмиралом. Она вышла на улицу и потянулась, разминая тело.
По пути к парку она впервые заметила странное строение, которое было раньше закрыто строительными лесами. Это была часовня. Совершенно бледная, скромная, аскетичная часовня, которая стояла в стороне от всего остального и не выделялась ничем, кроме шпиля и креста на нём. Большие железные двери были закрыты, но изнутри что-то слышалось. «Так вот об этом говорила адмирал? Может, и впрямь стоит зайти? Адмирал Шеер сделала для меня так много в своё время…» Гориция невольно двинулась на голос, раздающийся из часовни.
Открыв двери, она увидела просто невероятную картину. В полумраке церкви, среди белых свечей, стоящих у алтаря, залитого бледным светом, на коленях стояла Шеер в монашеском одеянии. Она стояла перед большой статуей девы Марии спиной ко входу. Руки её, по всей видимости, были сложены в районе груди в молящем жесте или в замке. По всему залу церкви раздавался её пронзительный ангельский голос, который выводил в полной тишине слова песни.
Someday I want to run away
To the world of midnight
Where the darkness fill the air
Where it's icy cold
where nobody has a name
Where living is not a game
There, I'll hide my broken heart
Dying to survive
There, no one can see me cry
The tears of my lonely soul
I'll find peace of mind
In the dark and cold world of midnight.
