Линкоры и авианосцы, получившие наконец необходимое снабжение, по большей части пребывали в отличном настроении. Японец Рюхо, не отказавший себе в удовольствии сделать круг над базой полной авиагруппой, сейчас наслаждался экзотической для Азии органной музыкой. Жерайс стояла рядом с ним, выбросив наконец из головы все беспокойства по поводу главного калибра, ПМК, торпед… Как вдруг раздался тихий голос:
– Завтра после завтрака перебираю твой модуль. Мастерская F, все части есть.
Чёртова Лотта… Прежде чем линкор обернулась, маленькая Вулкан уже исчезла. Неповоротливая на воде и вечно усталая на суше, Лотта , когда торопилась, умела быть быстрой и незаметной.
«Скользкие типы», как припечатала Гориция Миралью и Аквилу, разумеется, не могли пропустить вечер католической музыки. Тем более что им, в отличие от почти всех остальных канмусу, были понятны и слова песен. Впрочем, знай итальянцы личность органиста, возможно, они бы и не пришли…
Миралья, впрочем, обнаружил, что вместо обычного страха испытывает скорее любопытство: «Гориция умеет играть на органе?! Как? Когда? Она же с 17 лет в ОВМС!»
Но факт оставался фактом: маленький орган играл, а за клавиатурой сидела Дария Фабия Шварцер-Дзанетти, последние восемь лет известная как Гориция. Да, в двухметровом изуродованном теле таилось немало того, о чём Миралья не догадывался… Впрочем, бывший вратарь давно понял, что страх перед Горицией заслоняет от него её саму.
– А хороший концерт, а? – словно прочтя мысли гидроавианосца, спросил Аквила. Миралья быстро кивнул – он не любил лишний раз говорить о Гориции. Для него она оставалась в первую очередь Большой Белой Акулой – страшной и непредсказуемой…
Эрнст Вебер
Лютцов стоял и слушал прекрасное акустическое исполнение своей сестры. Он всегда восхищался талантами Шеер, её духовным богатством, силой духа и ласковой заботой об окружающих. Он полюбил сестру с того дня, как они впервые встретились на одной из баз. Судьба рейдеров – страшная штука. Лютцов всегда говорил, что рейдерам флот не нужен, не нужны те, кто прикроет спину и не нужна поддержка. Наверное, он относился так ко всем. Ко всем, кроме сестры. Он всегда чувствовал себя в ответе за неё, всегда считал, что должен заботиться о младшей, как о родной, раз уж матери и отца у девушки не было. Как дикий лев моря, только в её присутствии он мог становиться другим. Только Шеер укрощала непокорный и горделивый характер этого канмусу. И сейчас, когда он слушал её пение, он утопал в этом прекрасном, пронзительном голосе. И думал, сколько чистоты и света может уместиться в теле Шеер. А ещё он думал о том, что хорошо, что её назначили капелланом базы. Так она убережётся от опасностей и трудностей моря, посвятит себя тому, что ей действительно было бы интересно и важно. И, если потребуется, он пойдёт к адмиралу, он будет говорить о том, чтобы оставить сестру подальше от сражений, даже если ему самому придётся выполнять в 2 раза больше работы. Лютцову казалось, что адмирал Котоми – очень нужный, жизненно необходимый для всех тут адмирал. Именно такой, какой нужен всем им тут. Впервые о них подумали, как о людях, впервые о них кто-то позаботился.
Разумеется, Лютцов слышал о Котоми-оне-сама. Он слышал, что это душевнейший адмирал, который беспокоится о своих подчинённых, о том, как хорошо служить под её началом, о чудесах понимания и внимания к людям. Разумеется, он не верил большей части слухов. Но теперь, когда он воочию увидел легендарную юную адмирала, он убедился, что слухи были не так уж обманчивы. Она и в самом деле смотрела на канмусу совсем иначе. Она пыталась сохранить их, а не заставляла умирать за дело. Она хотела, чтобы все жили. Разумеется, Лютцов проникался уважением к этой девушке.
Обо всём этом он думал, пока шла игра Гориции и песня сестры. Когда музыка закончилась все зааплодировали. Никто не остался равнодушным к этой песне. Гориция рядом вздохнула тяжело, потирая руки.
– Ты хорошо играешь, – похвалил её Лютцов.
– Спасибо… – вяло откликнулась та. – Это не так сложно, если знать ноты.
– Я вот не знаю нот, поэтому и не умею.
– Ты умеешь писать стихи.
– Откуда ты знаешь?
– Шеер рассказала мне, что ты пишешь. Даже прочитала несколько наизусть. Мне понравилось, ты очень серьёзно пишешь о действительно серьёзных вещах. Очень взросло. Это приятно.
– Спасибо, я вообще никому, кроме сестры не показывал.
– Боишься?
– Не считаю это чем-то важным.
– Думаю, что многие бы поняли твои стихи тут. Многим они бы были близки. И важны тоже.
Лютцов не нашёлся что ответить на это. Он и в самом деле писал стихи на базе, сидя в библиотеке в промежутках между рейдами. Он любил это, но делился этим только с сестрой, считая, что ей будет интересно. И он совсем не ожидал, что кто-то ещё заинтересуется этим.
Праздник был закончен, и зрители стали расходиться из церкви, обмениваясь впечатлениями. Трудно было сказать, что все почувствовали от этого события, но оно точно всех поразило. И открыло что-то новое об их адмирале, которая теперь не была мистической фигурой, но была окружена ореолом какой-то странной теплоты и заботы обо всех вокруг. Никто пока не мог понять, к чему такое отношение, и как на него реагировать, но в одном сходились все – новый адмирал не похожа ни на кого, кого видели до этого.
Котоми стояла в пустой церкви, глядя вслед удаляющимся фигурам, когда к ней подошла Шеер.
– Вы тоскуете, адмирал?
– Я бы хотела сделать что-то большее для них, чем этот праздник. Что-то большее, чем доставка запчастей, что-то совсем другое.
– О чём Вы говорите сейчас?
– Я бы хотела дать им время и возможности, – устало проговорила девушка, садясь на край скамьи. – Жить, радоваться, достигать чего-то мечтать и исполнять мечты. Но я не могу…всё, что я могу сделать для них – просто небольшие вещи, которыми я надеюсь скрасить их жизнь. А я бы хотела стать для них тем, кто позаботится, защитит.
– Вы юны, адмирал, у Вас ещё будут Ваши дети…
– Нет, – как-то неопределённо махнула головой Котоми. – Я бы хотела позаботиться именно о них.
– Понимаю, – медленно, но с улыбкой кивнула Шеер. – Вы делаете сейчас всё, что в Ваших силах. Не думаю, что кто-то ждёт от Вас большего. Я думаю, что все были очень рады встретиться вместе. Это ведь не так часто бывает у нас. Думаю, что уже за одно это они могут помолиться за Вас, – Святая Сестра сделала паузу. – Вам пора спать, у Вас был тяжёлый день, а завтра надо продолжать. Лучше вам лечь, Адмирал.
– Да, ты права, – глядя в пустоту проговорила Котоми. Она медленно поднялась со скамьи и пошла в сторону выхода из церкви. Шеер знала, что Лютцов её видит и кивнула ему, указывая на адмирала. Брат быстро всё понял и кивнул в ответ, выходя вслед за Котоми, чтобы проводить её до комнаты, а не до кабинета, куда могла направиться спать девушка. Некоторые уже замечали за ней привычку спать в кабинете полусидя, а Шеер хотелось, чтобы девушка хотя бы иногда ложилась в настоящую кровать. Гориция подошла к монашке.
– Помочь тебе убраться?
– Не стоит, всё в порядке, тут достаточно чисто. Иди спать, – ответила та. – Спасибо тебе, сегодня ты прекрасно постаралась. Думаю, ты это и сама чувствуешь.
Гориция ничего не ответила и тоже покинула церковь, где Шеер осталось одна и стала гасить свечи.
Раньеро Дзофф
Многие канмусу расходились от церкви парами. Любого, кто вздумал бы искать в этом романтики, ожидало горькое разочарование. Взять хотя бы две маленькие тени, одна из которых зябко куталась в пончо…
– …у тебя всегда перегорает электроника, – тихо, но настойчиво повторяла тень в пончо. – Всегда. Её хоть раз перебирали?
– Нет. Меняли повреждённый узел – и всё.
– Вот, похоже, и ответ. Если дело действительно в этом – я заставлю твой модуль работать стабильно.
– А… если на меня Глубинные навалятся, как тогда? – нерешительно осведомилась Джипси – та тень, что была в платье.
– Думаю, Миралья только этого и хочет, – несколько плотоядно ухмыльнулась Лотта.
По дороге к общежитию рослый плечистый Фьюриэс громогласно делился с Таскалузой восторгами по поводу концерта. Авианосец после прибытия драгоценных самолётов вообще пребывал в прекрасном настроении.
– Никогда бы не подумал, что Гориция – музыкант! Неужели они с Шеер успели ещё и отрепетировать? Если и дальше такие концерты будут – я здесь останусь надолго!
– М-хм, концерты – и два тяжкрея в море вместо четырёх… – невесело ухмыльнулась Таскалуза. Горицию она была готова списать со счетов – но Шеер!
– Да брось ты! Главное – всем нравится! Хоть какой-то боевой дух появился… – махнул рукой Фьюриэс. По-своему и он был прав: утренняя новость о фактически самоубийственном задании в любой другой обстановке подкосила бы гарнизон. То, что этого не произошло – заслуга в первую очередь Котоми. Как и Гориции с Шеер. А ещё обещанного Миральей самолёта с запчастями, который таки прибыл вовремя…
Сам Миралья в компании Аквилы стоял около стены одного из складов. Итальянцы вполголоса и очень оживлённо что-то обсуждали. Разумеется, на родном итальянском…
– От такого Аоба не отцепится. «Канмусу симбун» получит сенсацию – а мы нашего «рыбака».
– Да кто же это даст напечатать?
– Зависит только от данных. Всё, что нам нужно – информация. Чем больше – тем сложнее будет его покрыть.
– Понял, брат, – кивнул Аквила. Он, как это часто бывало, уже что-то просчитывал в уме. Даже при том, что Аоба ничего не успела узнать…
Миралья не успел ответить – невдалеке проплыла громадная тень органистки. Меньше всего итальянцы хотели сейчас встретиться с Горицией. И Господь миловал… пока что. Тяжкрей направлялась в общежитие, совершенно не глядя по сторонам…
К слову, трёхэтажное общежитие канмусу было полно. И в одиночку комнаты занимали разве что Гориция (по понятным причинам) да Миралья (из-за обыкновения по ночам записывать и монтировать видео). Необходимость непременно делить комнату породило, пожалуй, самую странную пару квартирантов. Ему шестнадцать, ей восемнадцать. Он узбек, она исландка. Он – старомодный линкор Барэм, она – крейсер ПВО Ниобе. Оба настолько замкнуты (если не сказать "нелюдимы"), что по поводу отношений между ними давно никто не шутит. Самая большая форма близости, которая возникает между ними – это шахматы. Очень медленные, осторожные и вдумчивые шахматы с минимумом красоты и максимумом осторожности…
– Шах, – едва шевеля губами, говорит Барэм. Сегодня он, приверженец чуть ли не пешечных цепей Филидора, сравнительно быстро перешёл в атаку.
– Предлагаю ничью и спать, – столь же тихо ответила Ниобе, переставляя короля. – Моя группа завтра на подстраховке. Доиграем завтра…
Линкор кивнул – и через пять минут оба уже лежали в кроватях. Прямо так, как сидели у доски – не раздеваясь, и даже не желая друг другу спокойной ночи.
Эрнст Вебер
Аквила стоял позади одного из ангаров базы и курил. Это вроде не было запрещено, но он не любил, когда кто-то видел, как он курит. Сегодня был день не его дежурства, но дел у него было достаточно. Была середина дня и с минуту на минуту сюда должен был подойти зампотыл, который недавно накосячил. Аквила сам вызвал его на разговор, потому что был крайне недоволен работой этого человека. А, если Аквила не доволен кем-то, то у этого человека сразу вырастали большие проблемы. Аквила, известный в разных кругах под именем
Фирро Прончанезе, был мафией. И не просто мафией, а сыном и наследником одной из самых сильных итальянских семей с Сицилии. Кто-то, увидев этого парня, мог подумать, что это просто избалованный сыночек мафиози, который совершенно безобиден и даже слаб, если у него не будет его семьи, но это было обманчивое мнение. У Фирро было достаточно своих людей, помимо тех, которых предоставляла семья Прончанезе. И люди эти были в самых разных кругах общества, армии, флота, частях света. Этот молодой человек сразу понял, что люди по своей сути слабы, просто каждый слаб по-своему. И поэтому он должен быть силён, чтобы управлять ими. У каждого свои слабости. Кто-то любит деньги, кто-то хочет власти, а для кого-то предел мечтаний – рисовая водка, которую просто так не пронести на базу. Зампотыл был слабым человеком, который быстро попал в сферу влияния и интересов Аквилы. И теперь с каждым шагом этот тщедушный китаец увязал в болоте долгов перед итальянцем. Тех же, с кем Аквила считался в этом мире, было очень немного. Разумеется, отец и Семья, которым он был верен, ну, и несколько авторитетных людей из его круга. Один из глав триад, Мария Стрелецкая, которую Фирро называл «Муркой», – глава одной из сильнейших русских группировок, пара глав колумбийских картелей и господин Ямато, сухой 90-летний старичок с Кюсю, который мог одной запиской подарить новую жизнь тысячам людей или разрушить мировую корпорацию. Когда ты живёшь среди таких сильных людей тебе трудно иметь друзей, знакомых или близких. Строго говоря, друзей у Аквилы было не так много, и Миралья был одним из немногих, кого сицилиец относил к таковым. Но сейчас дело не касалось Миральи.
– Господин Прончанезе, какая хорошая встреча! – зампотыл нарушил тишину своим лебезящим тоном, расплываясь в длинной улыбке. – Не чудесная ли сегодня погода?
– Да, – задумчиво произнёс Аквила, затягиваясь. – На ферме у меня дома сейчас цветёт виноград. Прекрасно в солнечный полдень полежать среди виноградных лоз, вдыхая аромат наливающихся цветом бутонов. Вы любите виноград, господи Фу? Или вино?
– О, ну что Вы, я человек простой…
– Знаю, Вы любите рисовую водку, – тлеющий огонёк папиросы дошёл до фильтра, и Аквила затушил его, убирая в специальную коробочку для окурков. – Скажите, а Вы когда-нибудь пробовали землю на вкус?
– Что? Что Вы имеете ввиду?
– А я пробовал…Вчера была просто отвратительная еда. Я думал, что мне подсунули морскую воду с песком вместо супа.
– Что Вы, это была свежайшая поставка!
– Да, я читал документы по поставкам, – равнодушно кивнул Аквила, всё ещё стоя к китайцу в профиль и смотря перед собой. – И я проверял не только документы запроса, но и документы прихода, а также путевые накладные.
Тут господин Фу как-то замялся, а на его лбу проступила испарина, хотя было совсем не жарко.
– Знаете, Вы просто волшебник, – с какой-то иронией произнёс Аквила. – Вы сумели превратить поставку японской рисовой лапши из запроса в поставку китайской третьесортной пшеничной лапши в путевых накладных и обратно. Более того, Вы сумели сделать так, что двадцать тысяч долларов куда-то просто испарились. Магия! Но, – Аквила размял пальцы. – Я тоже так умею, к Вашему сожалению. Более того, я умею то, чего не умеете Вы, – я умею раскрывать это колдовство. Но даже это не предел моих способностей. И я бы не советовал Вам добиваться того, чтобы Вы увидели всю мою силу в полном объёме. Боюсь, Вы этого не переживёте. Ведь в Китае за коррупцию в любом размере полагается смертная казнь, я прав?
– Г-господин Прончанезе… – пролепетал зампотыл.
– У Вас ведь большая семья в Верхнем Хэнане? Кажется, у Вас пять братьев и три сестры. Вы давно их видели?
– Ч-что Вы такое говорите?!
– Я просто хотел спросить, как у них здоровье. Знаете, мы, сицилийцы, очень ценим здоровье родственников. У нас высокие семейные ценности. И, если провинился один член семьи, позор и страдания ложатся на всех сразу чёрным пятном. До тех пор, пока проступок не будет искуплен. Иногда для этого требуется кровь.
Зампотыл сглотнул, у него дрожали колени. Аквила же продолжал в спокойном тоне.
– Вы уже знакомы с новым адмиралом? Она напомнила мне мою старшую сестру, Франческу. О, что за девушка! Она заботилась о нас, младших, когда мы ещё под стол пешком ходили. И она всегда хорошо для нас готовила. Ризотто с креветками и спаржей, как сейчас помню, – юноша мечтательно прикрыл глаза. – Знаете, сейчас Адмирал очень занята, поэтому не может уследить сразу за всем. Но это не значит, что у неё нет тех, кто ей помогает. Я уверен, она была бы счастлива, если бы мы ели вкусную еду. Я очень ценю душевное состояние Адмирала. И я точно знаю, что её расстроил инцидент с лапшой. На ней лица не было, когда я её видел. И это Ваша вина. А я не позволю никому обижать прекрасную caposala, – Аквила повернулся к китайцу и тот увидел гнев в глазах канмусу. – Бросив вызов моей семье, Вы отдаёте себе отчёт о последствиях этой вендетты? За ошибки одного будет расплачиваться вся семья. Я не шучу, я не блефую, я не буду говорить дважды и угрожать. Я скажу сейчас, один раз, чётко и внятно – либо Вы будете на нашей стороне, и будете слушать, что Вам говорят, либо от семьи Фу не останется даже камня на кладбище. Для того, чтобы доказать свою верность, у Вас есть два дня и запрос на поставку японской рисовой лапши. И 20 тысяч долларов, которые Вы прячете на одном из левых счетов в банке Южной Кореи. Надеюсь, мы поняли друг друга лучшим образом, господин Фу.
Китаец стоял бледный и едва живой, переваривая всё, что услышал. Аквила умел надавить. Но парень и впрямь не блефовал, он вообще не имел привычки блефовать. Аквила был мафией старой школы, которая либо говорила серьёзно, либо не говорила вообще. Он был воспитан своим отцом в традициях чести и уважения. И сейчас он проявил к этому китайцу всё уважение, разъяснив ситуацию и позиции в ней. Никаких туманных намёков и полумер. Он добился своего, теперь этот песик будет бояться и выполнять все команды. Но это не значит, что за послушание его наградят или одарят доверием. Аквила не держался за таких людей и предпочитал избавляться от них. В ближайшее время, он предложит Котоми сменить зампотыла, предоставив ей факты мелких нарушений со стороны оного. Кроме того, он заранее подберёт своего человека, возможно для этого надо будет поговорить с мистером Шенем, главой шанхаской ячейки триад, но тот будет только рад продвинуть своих людей. Такую услугу взамен на лояльность ему можно оказать. Но пока что надо было решить только один вопрос – вопрос снабжения базы провиантом. И Аквила решил его.
Китаец, между тем, успел промямлить что-то удовлетворительное, попросить разрешения идти, и, когда Фирро кивнул, скрыться. Авианосец достал ещё одну папиросу и закурил, поглядывая на деревья, что росли тут, за одним из ангаров, выходящих к парку базы.
Из молчаливого равновесия его вывели шаги. Лёгкие, едва шуршащие, медленные. Шаги приближались. Вскоре из-за кустов прямо на Аквилу вышла Ниобе. Одетая слегка душно, на взгляд Фирро, она была в плотной водолазке, джинсах и тёмных очках. Скорее всего, очки были специальными и затемнялись только на свету, потому что сейчас они были почти прозрачными. Альбиноска задумчиво посмотрела на Фирро.
– Ты на мне так дыру протрёшь, – усмехнулся Аквила в ответ на её пристальный взгляд.
– Хамишь, парниша, – прохладно, как северный ветер парировала Снежная Королева.
– Бррр, – итальянец наигранно поёжился. – Аж мороз по коже.
– В глаз захотел? – Ниобе сжала кулаки и начала грозно двигаться к Фирро. Сицилиец знал, что у этой девушки рука далеко не такая лёгкая, как кажется. Хотя Ниобе была худой, бледной, как мел, и казалась хрупкой, сил у неё было хоть отбавляй.
– Ладно-ладно, – поспешил замахать руками Аквила. – Не нарываюсь. А ты чего тут делаешь?
– А твоё какое дело? – всё ещё холодно проговорила девушка, следя за огоньком папиросы, который привлекал её взгляд. Он летал перед ней, как самолётик – маленький и яркий. У Ниобе была привычка цепляться взглядом за такие вещи. – Сам-то чего тут забыл?
– Сегодня не моя смена, так что я отдыхаю, – беззаботно откликнулся парень.
– И ты пришёл сюда?
– Ну да, а чего в этом плохого?
– Ты ведь явно чего-то не договариваешь…
– Не договариваю, но ты ведь мне не начальство, чтобы я перед тобой отчитывался, – на лице Аквилы играла лёгкая улыбка.
– Ладно, это не моё дело, – Ниобе встала рядом с ним и облокотилась на стену ангара. Она всё ещё следила за огоньком. – Слушай, это вкусно?
– Что? – не понял Фирро.
– Курить, как это на вкус?
– А это! Конкретно эти папиросы – весьма неплохо.
– Дай попробовать, – неожиданно даже для себя попросила Ниобе.
– Тебе не понравится.
– Жлоб.
