Вот пролился в одно окно
луч неземной вековечной прохлады.
Здесь бездна безмолвия стынет давно,
и воздух пропитан печалью утраты.
На старом столе под слоем пыли —
таблетки, флаконы, зыбкие тени.
Омертвевшие черные стрелки застыли
в склепе времени. Бесстрастно олени
смотрят с ковра у подножья заснеженных гор
на ветхую, замызганную кровать.
Валяется брошенный сыном топор,
которым убита мать…
Зверски иссеченная и почерневшая,
взирает усохшими веками в потолок
мумия полуистлевшая.
Здесь и сумасшедший сынок —
под плафонами люстры застыл над паркетом…
Из распахнутой форточки холодит.
Осенью и зимою, весною и летом
пять лет беспризорно парит…
Никого у них нет в этом временном мире,
где жизненной плотью питается смерть.
Одинокие мумии в старой квартире…
Как встретил их тот – неведомый – свет?
P.S.
Обществу мало дела до одиночества.
Пусть не иссякает родник стихотворчества,
до смертельного водопада бурля,
но не все в этой жизни – лишь средство для
ярко-певучих стихов…
А неизбежность грехов —
ныне и присно, и во веки веков…
В мрачной коллекции грустного стихотворца
на булавке стиха – бабочка траурница…
(2020)
Плата
Она платит сполна за успех и достаток
безжалостному демону городскому.
Тут судьба не жалует приезжих кандидаток
и жестоко склоняет к самообману.
Юность продана любовнику седому,
который, словно покорную путану,
обожает и по-трезвому, и спьяну…
Бесполезны разговоры о разводе —
не оторвать папика от старой стервы.
Обречена к благополучию плоти —
проплачена щедро похотливость владельца.
Лишь
в лесной чащобе пожирают черви
разлагающийся трупик ее младенца…
(2023)
Кормление
Смеется снег, ликует холод.
Весельем праздничных гирлянд
сияет новогодний город —
полночный, захмелевший франт.
Вновь миллионные экраны
голос президентский множат.
Звенят бокалы, бьют куранты.
Времени облазит кожа…
В одной хрущевке неказистой,
веселой тешась кутерьмой, —
семья под елочкой искристой.
А за стеной – сюжет иной.
Здесь рацион зверских кормежек,
ужас горестной пирушки —
десяток истощенных кошек,
томясь в безвыходной ловушке,
объедают труп старушки…
Нескоро ее примет морг.
Пушистые любимцы скалят
отчаянье кровавых морд,
забыли, когда их ласкали…
Пусть мертвая хозяйка кормит
кусками губ, носа, ступней.
Давно все безразлично ей.
Ее давно никто не помнит…
Котам спасенье – в мертвом теле.
Возмущаться – чего ради,
ведь в блокадном Ленинграде
люди кошек всех поели…
Да и людей люди съедали —
правду утаишь едва ли…
Мир обречен быть натуральным.
Судьбе привычно ворожить,
пугая ужасом банальным.
Жизнь кормит смерть.
Смерть кормит жизнь…
(2023)
Пессимистично-ненормативное
Но в бессмысленной этой отчизне
Я понять ничего не могу.
Георгий Иванов
Новизна жизни лжива,
и воздастся всерьез,
будь то будни режима
или праздники грез…
Снова выть тянет муза —
проклятая тема —
на погосте Союза
мытарит система…
Укрываются твари
под личиной добра.
Жить – барахтаться в сваре
и терпеть до… hera.
Между правдой и ложью,
между светом и тьмой
верить в истину Божью,
ублажаясь виной…
Главный бог – бог достатка —
всяк привержен ему.
Нет, не все будет гладко,
не всегда по уму…
Диалектика жизни —
винегрет бытия.
В обновленной Отчизне
не пойму ни… hyia!
Раньше верил я в завтра,
бред реалий терпел,
но вломился внезапно
в плоть и кровь запредел…
Что в душе отзвучало,
болью оборвалось?
Безутешность начала
обрекает на злость…
Дни свистят, словно пули,
надо мной и тобой.
Всех нас ловко нагнули.
С незавидной судьбой…
В муторной оболочке,
в коконе бытия
неприкаянно строчки
извлекать на… hyia?
Поздно вдаль торопиться,
трепетать под звездой.
Вздор нелепый слоится
в мутно-душный отстой…
Боль разочарованья —
неизбежный удел.
В пытках самостраданья
не сломаться сумел…
Новогоднего чуда
жду опять и опять.
Верю в сказки, покуда
есть что горько терять.
Ни крутым, ни потешным
не бывал наяву
и по жизни безгрешным
с давних пор не слыву.
