Наталья М "Муж в черном скафандре"

– Я сегодня не смогу приехать, мне сливу надо собирать… Жалко, падает.

– Давай, давай. Вешай на уши старому замшевому оленю

В общем, одно другому стало мешать. Потом зима, по снегу еще хуже ездить. И я решила. Поговорила с папой и предложила любимому переехать ко мне. Ну ясно же было, что мы друг без друга уже не можем. Хотя Гена был вообще не в восторге:

– Всегда мне говорили – никогда не живи в примаках.

Так он называл жизнь на территории женщины, а я и слова-то такого не слышала. Хотя, по сути, именно этим он после развода и занимался, как потом выяснилось. То у одной жил, то у другой. Словом, деваться некуда было – я никак не могла прийти на его территорию, хотя он даже начал делать на ней ремонт. У меня и дочь, и папа, и бабушка. Как я всех брошу?

– Я за два месяца евро сделаю, я все умею.

Это была правда только с одной стороны – умел он все. Но по факту «евро» было представлено дешевыми обоями и дешевой потолочной плиткой. Я не против, лишь бы было чисто, я сама никогда в роскоши не жила. Но зачем тогда преувеличивать? Так бы и сказал: «Сделаю ремонт, наведу порядок, будет чисто и красиво». Ладно, это мелочи, просто для полноты картины. Я денег и богатства не искала, я душу искала. Любое безденежье принимала спокойно, и жила бы так и дальше, если бы он не уничтожал меня морально.

Просто я верила всему, что он говорил, а по факту оказывалось большое расхождение с реальностью. Я и с этим смирилась. Вообще в этом последнем браке я смирилась почти со всем. По молодости взбрыкивала, как норовистая кобыла, терпеть ничего не хотела. Но я же поумнела, повзрослела, книг умных начиталась! И решила, что теперь с кем угодно смогу договориться, как-то ужиться. Гордыню и нетерпимость свою засунула в нелитературное место. Научилась молчать. Я все свои силы душевные и физические положила на этот брак, большего сделать просто уже не могла. Но события развивались вопреки всем сценариям.

Началось все именно с ревности к сливе. И к тому, что он не всегда знал, где я. Конечно, это бесит всех мужчин. Но не все из-за этого становятся злыми и неуправляемыми. Вообще ругаться можно по-разному. Можно просто высказывать недовольство, можно поорать друг на друга и тут же пожалеть, помириться. Самый тяжелый вариант – когда слова сопровождаются злобой. Тяжелой, черной, глухой. Я поняла только теперь, почему злобу глухой называют – она никого не слышит, достучаться через нее невозможно, к логике или светлым чувствам призвать тоже… Но она стала проявляться не сразу, конечно же.

Наталья: Привет) я тоже соскучилась… но сегодня не смогу приехать

Геннадий: Ничего страшного. Я все понимаю. Дело молодое.

Наталья: Не понимаешь) у меня три ведра сливы стоит, сегодня вахта по кухне

Наталья: Заплати за интернет, поболтаем хоть

Геннадий: Хорошо. Еду помогать. Я тоже умею банки закрывать и губы закатывать.

Наталья: Ну хватит ревновать, мой лев) к банкам – это смешно) мне еще и доучиться надо, никак не могу. Вот теперь ты понимаешь, как я злилась, когда ты не звонил и не писал)

Геннадий: Врешь ты все. В один прекрасный момент ты скажешь как я старый козел мог поверить чтобы такая небесная стюардесса повелась на земного замшевого оленя.

Первое, что меня сильно удивило и должно было стать красным сигналом опасности – его никогда не трогали слезы. Вообще никак. Ни разу. Он мог довести меня до такой истерики, какие вообще мне, интроверту с редко демонстрируемыми эмоциями, были не свойственны. И когда я рыдала, пообщавшись с ним по телефону, и думала, что небо сейчас рухнет или я не выдержу той боли, которую он причинил, – мне хотелось, чтобы он увидел меня в этом состоянии и понял, что натворил. Какая глупая. Когда мы стали жить вместе, он уже все прекрасно видел, но ни одного раза не пожалел. И даже не прекращал издеваться, оставлял меня в таком состоянии и уходил.

Мужчина, который не реагирует на женские слезы, – психически не здоров. Теперь я это точно знаю. Бегите от таких мужчин сразу, это первый признак жестокости. Глубинной, заложенной в подсознание где-то очень далеко, в детстве скорее всего. Причем ситуацию не изменит ни беременность, ни маленький ребенок. Проверено на себе.

Вторым удивлением было отношение человека к самому себе. Отдельным пунктиком у Гены всегда было самолюбование. На его ноутбуке, потом и на флешке, было около двухсот фотографий самого себя. На работе – во всех местах, которые там есть, в спортзале, дома, на улице. И везде он красовался на камеру, расставляя ноги, выпячивая грудь, стараясь улыбаться. Я была сначала удивлена, а потом уже это стало просто смешно.

У меня и то нет столько фотографий, я вообще не люблю сниматься в последние годы, потому что себе не нравлюсь. Да, молодая любила. Но чтобы селфи занимался мужчина в 50 лет, да ещё неплохо потрепанный, – я такое тоже видела впервые. Хотелось сказать – ты в зеркало на себя посмотри сначала. Мне-то было все равно, я красоты в мужчинах никогда не искала, но надо же адекватно себя оценивать, в конце концов. Не мальчик ведь уже. И мне постоянно слал свои фотки, как будто я забыла, как он выглядит. Я даже не знала, что отвечать на такие фотосообщения…

И вообще – как надо себя любить, чтобы не понимать, что жизнь подходит к концу, что надо уже о других вещах думать, а не о куске мяса и своём отекшем лице. Крема себе покупал от морщин.

– Гена, если бы были крема, действительно эффективные, все женщины давно перестали бы стариться. Неужели ты думаешь, что этот дешевый крем тебе чем-то поможет? Лучше наладить питание и сон, исключить кофе и сигареты в огромных количествах.

Но он не слушал. Постоянно повторял, что из-за меня он теряет вес («ножки, как у кошки»), очень беспокоился о своей фигуре, о бицепсах, и жаловался, что от недоедания или воды на ночь у него такое опухшее лицо. Это выглядело очень глупо. Такое лицо бывает даже не от болезней или проблем с питанием, а совершенно по другим причинам – от слишком бурной жизни и пороков. Я тоже много в жизни глупостей наделала, потому и отнеслась к его внешности соответственно – ну ошибался человек, но понял и исправился. По себе людей судим…

Гена переехал ко мне

Итак, он переехал ко мне. В шкафу были выделены самые удобные для него полки, на которые я все аккуратно разложила в надежде, что уж тут-то мне удастся поддерживать порядок. Напрасная была надежда. Складывать вещи за ним надо было каждый раз, иначе полки за 5 минут превращались в кавардак – он просто что-нибудь все время выискивал, запихивая обратно как попало. В конце концов я сдалась и наводила порядок только когда одежда совсем уж начинала вываливаться.

Он был бурлящим вулканом! Не умел ходить, всегда бегал, и постоянно был одержим какими-то идеями! Он бегал даже дома, даже ночью. У нас квартира на изгибе дома, нестандартная, коридор изогнутый. Гена, вставая ночью, сносил все углы в темноте и постоянно бесился из-за этого, а потом развесил лампочки и светодиоды – ну не мог он ходить медленно. Я была не против – человек в чужом доме, ну пусть делает как ему удобно.

Его действительно было за что любить! Было. И поэтому отец многое от него терпел и уговаривал терпеть меня. И бабушка, которая жила у нас в летние месяцы, Гену очень любила.

Заботиться он умел. Сколько раз покупал мне одежду и даже белье, сам. На глаз. Правда, в секонд хэнде или в «низких ценах», но ведь покупал.

– Как??? – удивлялась я.

– Читуня, ну я же художник, глаз наметан. Я твои размеры запомнил на всю жизнь. Вслепую могу купить и не промахнусь.

И действительно попадал четко в размер! Я знаю, что мужчины терпеть не могут магазины, особенно женские. Поэтому такое было для меня в диковинку. Он быстро разузнал все, что я люблю, и покупал мне вкусняшки, особенно после ссор. Он умел быть очень смешным, развеселить меня практически в любой ситуации, и я так любила смеяться над его шутками. А также был невероятно нежным, когда хотел этого.

В этом сила манипулятора – он подчиняет сознание, создает другую реальность, в которой женщина поначалу окружена удивительной заботой и не замечает, как постепенно становится жертвой, всегда и во всем виноватой. Когда каждый день близкий человек тебе показывает, что он думает о тебе каждую секунду и столько для тебя делает, а ты такая неблагодарная, ничего не ценишь, – невольно начинаешь верить в это. И думать: «А может, он прав, и я мало стараюсь? Вон бабушка тоже его любит, он столько делает для семьи, для меня. Встает в 5 утра и несется работать, а я сплю». И так далее.

Лишь потом я узнала, что абьюзер окружает жертву такой прочной стеной «заботы», что вырваться из нее равносильно попытке побега и карается расстрелом.

Справедливости ради надо сказать, что Гена действительно меня любил, тянулся ко мне. Вернее, я принимала ЭТО за любовь. Мне казалось, что мы счастливы вместе, я стремилась к нему каждую минуту, он вроде тоже.

Он вообще был очень хозяйственным. Все тащил в дом, все для семьи. Правда, только он сам решал, что нам надо, причём сразу за всех. Пытался в квартире все переделывать, как ему казалось правильным, а отцу это не нравилось. Мне тоже не особо, но я старалась не обращать внимания на мелочи. Ну хочет так – пусть так.

Но Генка настолько лез ко всем со своим уставом и бесился, что его не носят за это на руках, что остальные члены семьи мириться с этим не хотели. Ну как можно говорить 60-летнему человеку, что для него лучше? Естественно, отцу это не нравилось, но он тоже старался терпеть, насколько возможно, останавливая ретивого конька, только когда тот совсем уж переходил границы.

Еще Гена не боялся никакой работы. Это огромный плюс, за который бабушка любила его до конца своих дней, даже когда его уже не стало. И жалела. Не меня, а его. Хотя именно он разрушил мою последнюю надежду на счастье. Парадокс.

Он делал ремонт в моей квартире, когда мы ждали ребёнка, – готовил комнату. Полностью обслуживал обе машины, все время что-то выдумывал и моментально воплощал. Он мог все, потому что ничего не боялся. Хватался и делал. И я постоянно говорила и писала ему, как ценю его и люблю, благодарила за все, старалась хвалить, чтобы он чувствовал себя нужным и любимым. И не было в моих словах ни капли лжи.

Однако Генка все делал быстро, а значит – на скорую руку, не слишком качественно, в отличие от моего педантичного и аккуратного папы. Он не мог долго, темперамент не тот. Зато много успевал. Подъем в 5 утра от болей в голове, быстро кофе, сигареты, и побежал. К обеду он успевал сделать очень много. И хотел, чтобы я была такая же. Но я другая. Я сова, не могу вставать рано, я по утрам вареное существо, а не работоспособный человек.

Забота-иго

Он заботился обо всех сразу, но, когда забота становится чрезмерной, она превращается в иго, от которого хочется сбежать. Иго давящее, удушающее полным запретом на самостоятельность. Эта забота сначала приятна и облегчает жизнь в каком-то смысле, но лишает свободы, от неё быстро устаешь. Я не могла выйти в магазин без согласования с мужем. Купила кастрюлю без его одобрения – проступок. Муж недоволен. И так в каждой мелочи. Я должна была делать только то, что он говорит, и даже предугадывать его желания.

Мы привыкли совсем к другому. Забота в нашей семье – ненавязчива. Мы предлагаем друг другу помощь, если она нужна, или просим её. А в целом уважаем личные интересы и личное пространство каждого члена семьи.

Для Гены было дико, что Настя закрывается в комнате, даже ест там, а не на кухне. Для нас это нормально, у неё возраст такой. Мы больше склонны к самостоятельности, чем к «кучкованию». Муж считал, что это означает равнодушие друг к другу, но это не так. Любой из членов семьи бросится на помощь по первому зову и пожертвует всем, что имеет, если будет надо. Мой брат, например. Он далеко, и хотя мы не общаемся каждый день, но мы всегда «в боевой готовности» выехать к нему, в случае чего, или он к нам. И при этом не лезем в его жизнь, не советуем и не учим, а только поддерживаем, как бы ему ни было плохо. Даже если он принимает неправильные решения. Так же и со всеми остальными.

Забота прежде всего должна быть душевной – о чувствах, о моральном состоянии, о настроении. О том, чтобы не сделать больно любимому человеку, даже если он не прав. Заботиться надо о сохранении чувств и о том, чтобы приносить друг другу радость, а не горе. Защищать от внешнего мира и его нападок. А если ты несешь гадость в свою семью, то где же тогда искать защиты и уверенности? В чужих людях? Все с ног на голову…

Гена часто спрашивал меня: «Ты носки теплые надела? А трусы с начесом?» И никогда не спросил, что я чувствую, от чего мне больно. Такая странная забота. Наши модели любви в корне не сошлись.

Ему, как вскоре оказалось, не нравились люди с высоким интеллектом. Это присуще тем, кто привык работать физически. Такие люди не понимают, что значит трудиться головой, мозгами, и считают всех интеллектуалов тунеядцами и бездельниками. А еще я узнала, что Гена любит книги и фильмы про зеков. Он часто говорил:

– Вот где умные, мудрейшие люди, – и в ответ на мой немой вопрос в глазах продолжал, – они столько пережили, столько поняли. Соблюдают кодекс чести, там дружба и взаимовыручка, не то, что у вас тут!

Та-да-да-дам! Вот это откровение. Еще один шок. Вообще Гена – абсолютный чемпион по количеству безграничного удивления, которое он умудрялся мне внушать! Просто второй Копперфильд!

Я лишь сейчас поняла, почему сказки про Золушку в жизни кончаются совсем не так хорошо… Кстати, все сказки заканчиваются в самом начале, заметили? Начале совместной жизни. А вот что начинается потом – об этом нам никогда не рассказывают. Потому что именно потом и начинается треш.

Почти невозможно человеку резко попасть из одного социального слоя в другой – это очень разные миры, которые даже думают по-разному, пренебрежительно относятся друг к другу, и взаимопонимание между ними практически исключено. Такие переходы требуют огромного желания, огромных усилий и нескольких лет внутренних изменений.

Если уж люди решили жить вместе, надо смотреть только друг на друга и в одну сторону. Тогда и все остальное приложится. Можно договориться только в одном случае – если спокойно разговаривать, СЛЫШАТЬ партнера, а не просто слушать. Пытаться понять, что он чувствует, почему ему некомфортно, больно, обидно. И хотеть, и делать все в своей жизни для того, чтобы твоей половинке было легко с тобой, удобно, приятно. Всегда быть готовым помочь или не мешать, в зависимости от ситуации. Вот что я ищу всю жизнь и не могу найти. А на меньшее я не согласна…

Новые интересные открытия

Когда Гена стал жить с нами, он постоянно вызывал удивление. Мой папа привык к порядку: никогда не оставит грязь после себя, все делает на совесть, аккуратно и чисто, уважает наше с Настей личное пространство и всегда с нами ласков. И тут в доме появилась полная противоположность, летающая по квартире со скоростью самолета и успевающая нагадить буквально в каждом углу.

После моего рыцаря всегда и везде оставались грязь и свинарник – на кухне, в гараже, в огороде, в машине, в квартире и в жизни вообще. Папе это было дико. Гена хватался за все одновременно и еще лез во ВСЕ дела ВСЕЙ семьи. По его мнению, никто из нас ничего правильно не делал – дом строился не так, собаку кормили и учили не так, Настя воспитана отвратительно, готовили не так, ели не то, относились друг к другу тоже неправильно. Даже кот был плох, потому что часто орал – не кастрировали. Думаю, если бы мы это сделали, нашлась бы другая причина, по которой он плохой.

Естественно, после нескольких лет абсолютно тихой и спокойной жизни втроем (на лето к нам приезжала бабушка), мы все были шокированы. Мне, со своей стороны, было очень стыдно за то, что я заставила мою семью терпеть этого странного человека и притащила его в нашу жизнь. Отец проявлял чудеса христианского смирения, потому что, несмотря на все это, поддерживал меня в желании сохранить семью и сам старался принять то, что по своей воле никогда бы не принял. Более того, возвращал и меня на путь смирения, когда я не выдерживала очередной вспышки бреда. Если бы не эта поддержка, возможно, все кончилось бы намного раньше.

Очень интересно было наблюдать, как Гена ремонтировал технику. Он никогда не тратил время на изучение схем и инструкций, все делал очень быстро. Разобрал, подкрутил, собрал как получилось. Ну подумаешь, остались лишние детали – значит, были не нужны. Так он переломал все смартфоны и некоторые другие приборы. Хотя, надо сказать, некоторые работали после его ремонта, но недолго. Однажды мой рыцарь прочищал трубу в ванной и вытащил из сифона какую-то деталь – лишняя. Из раковины стало сильно вонять. Папа потом исправлял и сказал, что эту штучку нельзя было вытаскивать. Вообще папе приходилось многое после Гены исправлять. Или чистить и отмывать.