– Ничего страшного, – вздохнул я.
Девушка уже обернулась в мою сторону, чтобы в очередной раз ударить или накричать на меня, но я быстро нагнулся, перехватывая её, и закинул себе на плечо. Моя рука обняла её за бёдра, удерживая на месте, когда она начала брыкаться.
Женские ладони стали наносить удары по моей заднице и я улыбнулся, идя обратно к лошади.
– Я знал, что она тебе нравится, но чтобы настолько, – зля её ещё больше, пошутил я.
И как только слова слетели с моих губ, кулак Амелии ударился о мою поясницу. Я со стоном выгнулся, но не отпустил её.
У моей девочки был хороший удар.
Мы подошли к боку Альмы, которая смотрела на меня недоверчивым взглядом, и я скинул Амелию со своего плеча, усаживая её на лошади. Девушка смахнула волосы, упавшие на лицо, и грозно посмотрела на меня.
– Что ты делаешь?
– Собираюсь наказать тебя.
Амелия перекинула ногу через туловище Альмы и положила руки по обе стороны от её гривы, держась и успокаивая лошадь своими прикосновениями. А я ухватился за поводья и начал шагать вперёд, собираясь убраться с ипподрома до начала скачек. Но прежде, свободной рукой вытащил телефон из кармана, нашёл в контактах знакомый номер и нажал на него.
– Она не вернётся на скачки, – смотря на меня сверху вниз, пригрозила Амелия.
– Не вернётся, – подтвердил я, набирая сообщение.
Я практически слышал её мысли, когда она нахмурилась, пытаясь предположить мои дальнейшие действия, но так ничего и не придумав, спросила:
– Тогда куда ты нас ведёшь?
Глава 8
Свидание.
Лучше бы он сдал меня полиции.
Хотя пляж, который я так любила, был совсем неплох. Но что будет после него? Мы с Сантьяго вернёмся домой, а Альма на ипподром? Может он сделал мне одолжение, позволяя ей пропустить сегодняшние скачки, но ей придётся выйти на следующие и так по кругу, пока она не постареет или не умрёт во время них.
Такой исход событий меня не устраивал.
Теперь, если с его ипподрома снова пропадёт лошадь, он первым делом подумает на меня и будет прав. Но и выводить их оттуда, даже после того, как он поймал меня, я не могла прекратить.
Больше было некому. Они надеялись на меня. Ждали, когда я приду за следующим из них.
А в приюте на окраине города становилось всё меньше места. Вскоре мне придётся тащить их на виллу и прятать, как я делала это с только что вылупившимися птенцами на ферме, когда была ребёнком.
Может Сантьяго и идиот, но точно не слепой. Сложно не заметить восьмисот килограммовое животное под своим балконом. Поэтому у меня оставалось чуть меньше недели на то, чтобы придумать новый план по их спасению.
– Так значит ты… воровка? – риторически спросил Сантьяго.
Я слабо держалась за Альму, когда она медленно и размеренно шагала по берегу в его сопровождении. Парень разулся и нёс свою обувь в свободной руке, а другой крепко держался за поводья, не давая нам и шанса бросить его здесь одного.
Мы не собирались. Но это было бы возможно, если бы не его мёртвая хватка и моя сумка с угощениями и книгой, перекинутая через его плечо.
Я посмотрела на него вниз, отвечая:
– А ты убийца. Продолжим дальше констатировать факты?
Парень покачал головой, улыбаясь.
Он уже поймал меня, поэтому было бы глупо отнекиваться и пытаться уверить его в том, что всё было не так, как он думал.
Он всё правильно понял.
Мне было всё равно на статус «воровки», если это спасало их жизни. И меня нисколько не волновало, что со мной будет когда меня в конце концов поймают, а также, что об этом подумают люди. Вероятно, репутация Сантьяго бы пострадала из-за этих разговоров.
Хотя, сейчас мне казалось, что ему было плевать на то, что это я была ей. Он был больше поражен и заинтересован в том, почему именно я была ей.
– Как ты отключила камеры?
После того, как я сделала это в первый раз, они перешли на многокабельный источник питания, из-за которого вывести камеры из строя обычным замыканием проводников было невозможно, поэтому пришлось вспоминать один из курсов, что я прошла в университете. Домашнее обучение шло на пользу – я не видела людей и у меня было больше свободы в опытах. Бизнес информатика была скучна, поэтому при малейшей возможности заняться чем-то более увлекательным, но схожим с тем, что я изучала, я хваталась за это.
Желание выкинуть свой телефон в урну после полугодичного курса кибербезопасности родилось во мне, но я сохранила эту штуковину для заказа доставки книг и доставала из тумбы несколько раз в месяц по надобности. Новости и социальные сети – люди – не интересовали меня, поэтому и нужды в пользовании не было.
Работать с глушителем для видеонаблюдения было не лучшей идеей, поэтому поразмыслив, я решила рисковать и применять светодиоды. Они действовали недолго, поэтому я всегда торопилась, чтобы остаться незамеченной.
Как и сегодня.
Но вместо этого я дала Сантьяго свой ответ в виде молчания.
– Как прошла мимо охраны?
У них происходит пересменка ровно в полдень. Один из них – самый крупный – всегда опаздывает, потому что курит и отчитывается перед бабушкой за свой, по её мнению, неплотный обед. Мужчина постоянно делает вид, что хочет поскорее закончить этот разговор, но улыбка расплывается на его лице всякий раз, когда женщина на другом конце трубки поднимает голос и обещает купить ещё один контейнер для него. Ему приятно её внимание, но он не хочет признаваться в этом, сохраняя образ, когда вокруг ходят люди.
Чтобы узнать об этом, мне приходилось продолжительное время уходить с ипподрома без спасённой лошади. Но это делалось для того, чтобы получше понять систему этого места и не наложать, когда наступит день моего возмездия.
И последние месяцы у меня отлично выходило.
А если бы Сантьяго не было там сегодня, то и последующие тоже.
Какой чёрт его дёрнул спуститься?
Но я снова промолчала, не раскрывая своих карт.
Если он поймал меня сегодня, не значит, что я не найду другой способ выводить оттуда лошадей. Ему не нужно было знать, что я умела и на что была готова ради них.
Это не поможет мне.
Сантьяго понял, что я ничего не расскажу ему, поэтому смиренно выдохнул. Но я не заметила раздражения, давления и злости в этом, что странно.
Наверняка, теперь, когда он знал о том, что я воровала лошадей с его ипподрома и могла легко сбежать от охраны, он просто собирался запереть меня дома. Это было сравнимо с тем, что сделали родители, отправив меня на ферму.
Ты создаешь проблемы – тебя отправляют подальше или «отключают» от внешнего мира, где ты теряешь эту возможность и вспоминают лишь тогда, когда ты становишься полезным.
Но Сантьяго удивил меня, гордо заявив:
– Ловко.
Я опустила свой взгляд вниз, таращась на него.
Ловко?
– Хорошая работа. Может мне стоит взять тебя в команду? А? – он поднял голову, глядя на меня, когда улыбка появилась на его губах.
– Работать на убийц? – приподняв одну бровь, спросила я. – Нет уж, спасибо.
– Мы не убиваем твоих друзей.
Ещё как!
– Но то, что вы заставляете их делать, убивает их, – разозлившись по щелчку пальцев, сквозь зубы, прошипела я.
Травмы, после которых они не могут вернуться на ипподром, делают их бесполезными для таких людей, как он.
– У них лучшее содержание в стране, Амелия. Мы делаем всё возможное, чтобы сохранить их здоровье.
– Мы? Кто мы? Ты появляешься на ипподроме, только чтобы забрать вырученные деньги, совершенно не следя за работой на нём. Понятия не имеешь, как твои работники обращаются с ними, – я мягко похлопала по шее Альмы, говоря о ней и об остальных лошадях там. – Чем их кормят? Как часто меняют воду в поилках?
Я бы могла бесконечно перечислять минусы сия заведения, но боюсь во мне не было столько терпения, чтобы сдержаться и не надрать зад Сантьяго минутами позже.
– А ты следишь за мной, – пропустив все мои слова мимо ушей, довольно ответил он.
– Ты не слышишь о чём я говорю с тобой.
Я разочарованно отвернулась от него, не желая видеть его лицо.
Он не понимал и, по-видимому, даже не пытался. Этого следовало ожидать. С чего бы ему жалеть животных, если угрызения совести не бились в нём, когда он убивал людей? На самом деле я не знала убивал ли он когда-нибудь, но его работа заключалась в этом, поэтому следовало верить фактам и тому, что он никогда не отнекивался, когда я называла его убийцей. Не считая этого раза.
– Я слышу больше, чем ты говоришь.
Мои мысли?
– И что же это? – продолжая смотреть на закат в противоположной стороне от Сантьяго, спросила я.
– Ты хочешь помочь им, потому что кто-то когда-то не помог тебе. Кто это был?
Что…
Сердце в груди сжалось до размера крупицы, не позволяя мне делать новые вздохи и выдохи.
Оди.
***
Амелия, 10 лет
– Тебе они тоже не понравились? – любопытно спросила я.
Одиссея фыркнула, повернув свою голову немного в сторону. Её голубой неодобрительный взгляд говорил сам за себя.
– Понятно, – хихикнула.
Мы находились в её стойле, сено щекотало мои голые ноги, а в нос ударял запах, обычный для фермы – немного неприятный для тех, кто заходил сюда впервые, но я уже привыкла. Перед тем, как ворваться сюда, мы встретились с несколькими незнакомцами на входе, которые морщились и с презрением осматривали всё вокруг.
Не приходите сюда, если не готовы встретиться с дерьмом. Буквально.
Я водила щёткой по жемчужному хвосту Оди, аккуратно расчёсывая его.
Когда-то очень давно мы договорились, что она моя, а я её. И с того момента мы принадлежали друг другу. Одиссея была особенной для меня. Я была для неё другом, наездницей и сестрой.
На свете не существовало никого, кого бы я любила больше неё.
Лошадь заржала, топая задними копытами на месте.
– Прости, – я быстро распутала колтун на её хвосте, вытаскивая из него колючки, и отложила расчёску в сторону. – Но тебе не нужно было лезть туда одной.
Ещё час назад мы были на поле, но поднялся сильный ветер и моя книга улетела в колючие кустарники. Одиссея, не послушавшись, прыгнула в них. Я, конечно, последовала за ней. После того, как мы выбрались, её туловище уже кровоточило в некоторых местах, я же отделалась простыми царапинами на локтях и икрах, но она отказывалась идти обратно на ферму, пока я не оседлала её.
– Всё ещё болит? – кончики моих пальцев осторожно дотронулись до небольшой ссадины на её рёбрах.
Она снова затопала, говоря мне «да», и я убрала руку, не желая мучить её. После отодвинулась к углу стойла, уперевшись спиной в гору сена и подозвала её к себе. Одиссея развернулась, согнула ноги в коленях и рухнула рядом со мной. Её большая морда устроилась на моих ногах, когда я стала ласково поглаживать её.
– Мне почитать тебе?
Уши поменяли положение и стали торчать вперёд, что говорило о том, что лошадь слушала меня и ей было любопытно. Так было всегда. Она никогда не отказывалась от сказки на ночь.
– Можно мне остаться с тобой сегодня? – я всегда спрашивала у неё разрешения, считаясь с её мнением. Оно было важно для меня. – Не хочу идти в дом.
Там холодно, а она тёплая. Я хочу обнять её перед сном.
Оди громко выдохнула через нос.
